Открытка - Флеминг Лия (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
– Пожалуйста, помогите мне вспомнить хоть что-то!
Врач делал какие-то пометки в истории болезни, он даже не оторвался от карточки.
– Наберитесь терпения, мадам! Чтобы оправиться после такой серьезной болезни, нужно время. Вы вспомните тогда, когда ваш организм будет готов вспоминать. Иногда ведь люди забывают прошлое во благо себе. Сестры сказали, что в бреду вы бормотали что-то на голландском и даже пели какую-то колыбельную на этом языке. Может, такая подробность поможет вам вспомнить все остальное! – Врач бросил на нее странный взгляд. – Вашу одежду сожгли. Судя по ней, вы были в каком-то концлагере. Вот еще одна деталь, которая может навести вас на какие-то воспоминания. Могу добавить, что вы рожали и у вас был ребенок. Это я определил по вашему телу. Вот такие, пока разрозненные, фрагменты единой шарады. Может, они имеют какой-то смысл, может, нет! В любом случае шараду придется решать вам самой.
Доктор поднялся с места и пружинистым шагом направился в другую палату. Все его слова показались ей бессмысленными. Никакой связи в них она не уловила. Впрочем, и особого желания ломать себе голову над словами доктора у нее пока не было. Зачем, в конце концов, ей волноваться? Здесь сухо, тепло, чисто. Воистину, самый настоящий рай. Чего же еще хотеть?
Упражнения, включенные доктором в курс реабилитации, давались Фиби с трудом. Напрасно она пыталась поднять парализованную руку. Рука не поднималась. Она висела крюком на перевязи, больно ударяя в грудь. Одна сторона тела отнялась у нее полностью, а терпения и сил на то, чтобы снова сделать себя подвижным человеком, у нее не было. Речь через какое-то время вернулась, но она стала бессвязной, не слова, а скопление звуков, порой похожих на мычание. Поддерживать нормальный разговор Фиби уже не могла.
Конечно, врачи госпиталя в Глазго, куда ее поместили сразу же после инсульта, потрудились на славу. По прошествии какого-то времени Фиби перевели для прохождения дальнейших процедур в частную лечебницу с видом на Клайд, но процесс восстановления шел крайне медленно. Врачи диагностировали множество кровоизлияний, которые были у нее еще до того, как минувшим летом случился самый главный удар, приковавший ее к инвалидному креслу. Прогресс обязательно будет, уверяли они, но для этого надо немало потрудиться: регулярно выполнять все упражнения, пытаться встать на ноги, но главное – научиться жить со своей немощью. В конце концов, есть палки, на которые она станет опираться при ходьбе, а если устанет, то может пересесть в инвалидное кресло на колесиках. Все сейчас зависит только от нее самой, и ни от кого более. Логопед тоже обнадеживал, сулил хорошие результаты уже в ближайшем будущем. Но занятия по речи следует посещать регулярно. Как бывшая актриса и певица она должна снова научиться владеть своим дыханием, правильно произносить звуки и все такое прочее, а ей категорически ничего не хотелось делать. Больше всего она желала лишь одного: чтобы ее оставили в покое и не трогали. Лечащий врач сказал, что такая апатия – это тоже свидетельство того, что пошел процесс выздоровления.
– Для вас все произошедшее стало огромным потрясением. Вы – сильная, волевая женщина, привыкшая быть независимой во всем, а тут такое! Конечно, вы восприняли свою болезнь очень тяжело.
Ох уж эти доктора! Разве ее лечащий врач понимает, каково это – в одночасье стать совершенно беспомощным человеком, который не может ни ходить, ни говорить, ни самостоятельно встать или сесть? За всю свою жизнь Фиби практически ни разу не болела. И вдруг такое! Самое ужасное, что ее перестало интересовать абсолютно все. Разве что радио она еще продолжала слушать, но при этом часто засыпала прямо по ходу трансляции пьесы или какой-нибудь интересной дискуссии и потом уже не могла вспомнить ни сюжета пьесы, ни темы дискуссии.
Слава богу, на страже Далраднора по-прежнему стояли Мима и Джесси. Но сколько еще они смогут держать эту круговую оборону? И что потом ей делать с Дезмондом? Ведь никаких новостей о Каролине все еще нет. Ах, Каролина, Каролина! Девочка моя! Жива ли ты еще? Наверное, ее дочь погибла, а все эти люди просто не решаются сообщить ей эту страшную новость. Ждут, пока она хоть немножко окрепнет. Других объяснений их затянувшемуся молчанию у Фиби не было.
По всему выходит, что отныне все заботы о внуке ложатся только на ее плечи. И как она сумеет справиться с подвижным, как ртуть, шестилетним сорванцом? Разумеется, нужно, чтобы рядом с ребенком постоянно был кто-то помоложе и поэнергичнее. Такая женщина, как Джесси, к примеру. Но Джесси уже сидела на чемоданах и не могла дождаться момента, пока ей вручат разрешение на выезд вместе с билетом на пароход, который доставит ее в Австралию. Остается единственный выход: отослать мальчика в какую-нибудь закрытую школу с пансионом, но желательно совсем недалеко от дома. Да, но что она станет делать с внуком во время долгих летних каникул?
Фиби лежала в кровати, часами обдумывая будущее Дезмонда. Мысли о внуке заставляли ее хоть на время забыть о собственных проблемах, даже боль отходила куда-то на второй план. А что, если ей заняться поисками его отца? В конце концов, у того ведь тоже есть какие-то обязанности перед сыном. Для начала стоит, пожалуй, отыскать его родных в Уэльсе. Пусть хоть на время заберут мальчика к себе, пока она будет восстанавливаться после инсульта. Впрочем, она ни разу не слышала от Каролины, чтобы та контактировала когда-либо с родителями мужа. А с учетом его криминального прошлого, может, и не стоит ворошить это осиное гнездо.
Невеселые мысли не добавляли настроения и не способствовали скорейшему выздоровлению. Вот если бы ей удалось пристроить Дезмонда в хорошие руки, куда-нибудь, хоть на несколько месяцев, максимум – на год, тогда бы душа ее успокоилась и дела пошли бы на поправку. А там, глядишь, она могла бы даже возобновить свою театральную карьеру. Ах, ничто и никогда в ее жизни не шло гладко. Так стоит ли удивляться, что судьба приготовила ей в очередной раз такой неприятный сюрприз? Но, как говорится, чему бывать, того не миновать. Надо жить и двигаться вперед. И одному лишь Богу известно, что там ждет их впереди.
По мере того как к Калли возвращались силы, она все более и более привязывалась к обители, к неспешному, размеренному существованию, так благотворно действующему на ее мятущуюся душу. Монастырская церковь стала для Калли тем приютом, где она обретала истинный покой, умиротворяющий хаотичный бег ее мыслей. Красивая музыка, приятные голоса, все проливалось бальзамом на ее измученную душу и воспаленный ум. Именно в церкви вдруг забрезжили в ее сознании осколки неких событий, якобы бывших с ней. Расписанный фресками потолок, сонм ангелов, кружащихся над ней, потом она ползком поднимается куда-то наверх, и каждая ступенька – это страшная пытка, словно это не лестница, а ее покаянный маршрут на Голгофу.
Однажды ее навестил старый священник. Он назвался отцом Бернардом. Он рассказал ей, что знал, поведал о тех двух молодых женщинах, которые привели ее к нему в церковь. Это они спасли ей жизнь, сказал прелат.
– Вы попали в концлагерь из Бельгии. По национальности вы – бельгийка. Господи всемилостивый! Прости этим злодеям все их беззакония, которые они творили против несчастных женщин и детей. Сейчас на территорию лагерей пускают местных, чтобы они собственными глазами увидели все те ужасы, которые происходили в нашей стране. Пусть все знают, на что способен народ, ведомый безумцем! – голос священника дрогнул, он замолчал, смахнув набежавшие слезы. – Вот он – наш позор! Не ваш, а наш! Женщины называли вас Лоттой, сказали, что вас арестовали в Брюсселе.
– Спасибо, что спасли нас! – прошептала Калли. – А мои подруги, они все еще здесь? – Она вдруг явственно представила себе их лица и даже вспомнила их имена: Мари и Мадлен, и радостно заулыбалась от того, что сумела вспомнить хоть что-то.
– Нет! – покачал головой священник. – Когда американцы вошли в город, они начали в массовом порядке отправлять заключенных концлагерей и тюрем назад, к себе на родину. Эти молодые женщины тоже уехали. Они, кстати, упоминали еще одно имя: Селина.
