Наваждение (СИ) - Мурашова Екатерина Вадимовна (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Глава 22
В которой разные люди пытаются разгадать чужие или, наоборот, состроить свои собственные интриги
Петр Николаевич и Софья Павловна расположились в покойных креслах нижней гостиной. Пользуясь нечастым случаем присутствия в усадьбе обоих родителей, дети находились тут же. Павлуша сидел с ногами на диване и читал какой-то журнал, время от времени задавая дельные вопросы отцу. Милочка под столом строила дом для тряпочной, с фарфоровой головой куклы, которую почему-то называла мужским именем Федя. Джонни, сопя, пытался помогать Милочке, но все, по своему обыкновению, ронял и рушил. Милочка не злилась, но раз за разом поправляла нарушенное и пыталась объяснить Джонни, как надо. Кришна сидел на столе настороже и, когда удавалось, цеплял лапой шелковые волосы Феди (по-видимости, кукольная прическа напоминала ему какой-то охотничий объект), после чего Милочка начинала визжать и гоняться за ним с тряпкой. Радха, отдыхающая на карнизе, тут же расправляла крылья, слетала вниз и, истошно крича, пыталась с налету клюнуть Милочку и оборонить Кришну. Джонни вступался за Милочку и кричал на Радху, размахивая короткими руками. Павлуша демонстративно затыкал уши. Эсмеральда истошно лаяла, пугалась и, царапая когтями, пыталась залезть на колени к Софи, которую почитала своей перманентной спасительницей. Более флегматичная по характеру Констанция лежала на полу и неторопливо грызла носки Петиных туфель. Когда ее отпихивали, она обиженно взвизгивала, и через минуту возвращалась к своему занятию.
– Послушайте, Милочка и Джонни! – наконец не выдержала Софи. – Я к вам, право, хорошо отношусь, и ничего против вашего присутствия не имею, но не могли бы вы куда-нибудь убрать весь этот зверинец? Нам с Петром Николаевичем следует серьезное дело обсудить, но в таких условиях…
– Животные никуда не уйдут без Джонни, – откликнулся с дивана Павлуша. – Он у них вроде вожака стаи. До человека не дотянул, так…
– Павлуша, прекрати! – резко окоротила сына Софи. – Милочка, возьми Джонни и всех зверей и идите в детскую. Я потом загляну к вам. Павлуша, ты нас тоже оставь…
– А я-то чем вам помешал?! – с обидой воскликнул мальчик. – Вроде не ору, ботинки не грызу, крыльями не хлопаю…
– Павлуша! – чуть повысил голос Петр Николаевич.
Когда дети и животные покинули гостиную, Софи сильно сплела пальцы обеих рук и искоса взглянула на мужа.
– Этот Даса только подтвердил то, что я и сама думала: смерть Ксении и исчезновение Ирен как-то связаны между собой.
– Чем же он подтвердил?
– Он сказал, что встретил Ирен возле дома Мещерских почти накануне смерти Ксении…
– Что?! – Петя удивленно приподнялся в кресле. – Ты… или он хотите сказать, что Ирен могла…
– Да нет, конечно! – отмахнулась Софи. – Тем более, что, по его словам, он тогда сам увез ее оттуда. Просто Ирен что-то знала…
– А Даса этого не знает?
– Черт его разберет… – проворчала Софи. – Точнее, как сказала бы покойница Саджун, дхарма разберет… Он ведь и соврет, недорого возьмет – вот в чем вопрос. Но я очень надеюсь что-то понять, когда буду на этом их собрании. Посмотрю на них, так сказать, в естественной среде обитания…
– Что еще за собрание, Софи? – настороженно спросил Петр Николаевич. – Во что ты опять ввязываешься?
– Ах, Петя, оставь! Я должна-таки узнать, куда пропала Ирен. А последняя по времени ее компания – это именно Даса с его задрапированными ученицами…
– Но это может быть опасно…
– Ой, да не смеши меня! Кто там опасен?! Юленька Платова? Сам Ачарья Даса? Не знаю, как тебе, а мне он показался обыкновенным амбициозным шляхтичем…
– Неудовлетворенные амбиции иногда превращаются в грозную и недобрую силу…
– Наверное, ты прав, но это – явно не тот случай. Полагаю, что толпа восторженных учениц вполне удовлетворяет любые амбиции Дзегановского. А что касается всех этих светских оккультных кружков… Так, ради Бога! Это же не какая-то там кровавая подпольная секта с черной мессой и кровью христианских младенцев, разливаемой по кружкам в качестве причащения. Обычная, я думаю, ерунда, разве что с восточным оттенком. Я всего этого еще в юности навидалась. Блюдца, столы, свечи, зеркала… «Дух Гете, ответь, скоро ли ждать конца света?»… «Дух Пушкина, дух Пушкина, скажи: принять ли мне предложение Селивестра Никанорыча теперь или погодить до Пасхи?!»
– Однако, не забывай, – заметил Петр Николаевич, тщательно стараясь казаться спокойным. – Кроме неизвестно куда пропавшей Ирен, в этом деле имеется еще и убитая Ксения Мещерская. Смерть, она и есть смерть, каким бы легкомысленным не казался тебе окружающий ее антураж…
– Ты знаешь, Петя, я как раз думала об этом. Вспоминала Иосифа Нелетягу, старалась рассуждать так, как стал бы рассуждать в этом деле он… И вот что у меня получилось. Мистические следы в гибели Ксении кажутся какими-то надуманными, как будто бы кто-то специально рассыпает крошки, ведущие в нужном ему, и, видимо, ложном направлении. Смотри: эта книга с подчеркнутыми строчками, оставленная на виду и едва ли не раскрытая на нужной странице. Если бы она была действительной уликой, убийца унес бы ее с собой, как он сделал с орудием убийства, или уж, по крайней мере, уложил на полку к другим подобным книгам. А так… причем, как я уже знаю от моей верной Дашки, подчеркнутые строчки выглядят угрозой не столько погибшей, сколько князю Мещерскому. И это тоже след, который нам кто-то подсовывает…
– Ты не усложняешь ли все, Соня? – спросил Петр Николаевич. – Вместе с твоей «верной Дашкой», которая, как я понимаю, от скуки булочной жизни вообразила себя чуть ли не детективом…
– Возможно, возможно, – неохотно согласилась Софи. – Ну и тем более, я должна же взглянуть на все это гнездо вблизи… И не отговаривай меня…
– Да кому это под силу было бы отговорить тебя от того, что ты уж решила? – печально усмехнулся Петр Николаевич.
Софи, вовлеченная в разговор, чуть было не ответила на явно риторический вопрос мужа. Удержалась буквально в последний миг. «Только один такой человек был на свете… И того нету».
Иван Самойлов знал толк в петербургских ресторанах. В каждом у него имелось любимое местечко, со всеми метрдотелями был коротко знаком, а со многими и связан какими-то особыми, маловразумительными для непосвященных интересами. Русская, французская и восточная кухня, пальмы и канделябры, китайские официанты с косами и неподвижными улыбками на плоских лицах, неподражаемая цыганка Ляля Розанова, балабинские ростбифы, рояли и скрипки… Как раз для этого праздника жизни господин Самойлов, кажется, и был создан. Он входил в ресторанные залы, улыбаясь безмятежно и расслабленно, и тотчас же звон вилок, бокалов и музыки организовывался в такт биению его пульса, и лампы вспыхивали ярче, и метель за высокими зеркальными окнами застывала текучим узором.
– Вот за что я люблю англичан, – сообщил он, обводя взглядом сотрапезников, – за то, что они вкусно живут. Ценят момент! Не вчера, не завтра – сейчас! Умеют – не то, что мы…
– Да уж, по части светлого будущего с нами некому равняться, – пробормотал Константин Ряжский, рассеянно глядя в сторону и вниз.
Отдельный кабинет, где расположились мужчины, имел три стены, а вместо четвертой – резные перила и синие бархатные шторы, приподнятые и задрапированные как в театре. За перилами искрился электрический свет, а внизу открывалась панорама столов и затылков. Ряжский смотрел, как красавица Липа с обнаженными тяжелыми плечами, в колыханье черных оборок проходит между столами, встряхивает волосами, не поет – выговаривает низким задыхающимся голосом:
– Люблю крупных женщин, – объявил барон Ефим Шталь, проследив за взглядом Ряжского, – впрочем, и мелких тоже. Грех!.. Касательно же светлого будущего – скоро ль революция-то? Что там говорит на сей счет ваш индусский ясновидец?
