Выстрел (ЛП) - Блэр Э. К. (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

— А кто Элизабет? А? Я имею в виду... кто она на самом деле? Она — это я? — вопрошаю я, поскольку плотина прорывается, и слезы начинают стекать по щекам. — Потому что она не ощущается мной. Потому что она не должна быть мной! — я выкрикиваю слова. — Она существовала только из-за Беннетта.

— Так и есть, Элизабет!! — рявкает он. — Беннетт! Почувствуй эту долбаную ненависть! Он — причина всего этого! Не забывай то, что он сделал с твоей жизнью! С жизнью твоего отца!

И мой гнев присоединяется к его, за исключением того, что он облачен в маску печали и отчаяния, когда я кричу:

— Я знаю! Боже, я знаю, но не могу сделать этого. Я не могу так разрушить Деклана.

— К черту Деклана! Он пешка… Он всегда был пешкой, а ты... ты — королева!

— Но иногда королевы проигрывают.

— Но не ты, — уверенно говорит он, хватается руками за мои плечи, которые трясутся от всех эмоций. — Я не позволю тебе проиграть.

— Я уже проиграла, Пик. Я хочу выйти из игры. Я покончу с этим. Я разведусь с Беннеттом, и никто не узнает обо всем этом.

Его пальцы напрягаются на моих плечах.

— Ты не любишь его, — шепчет он, и я слышу каждую крупицу боли, которую он пытается скрыть, но я не могу лгать.

— Я действительно люблю его, — выдыхаю я, он быстро опускает голову, и тут же снова поднимает ее. Взгляд в его глазах становится равнодушным, и он делает пару шагов назад, отпуская мои плечи.

Его внезапная перемена поведения пугает меня, когда я наблюдаю, как он едва заметно качает головой перед тем, как задает вопрос:

— Ты что-то скрываешь от меня?

— О чем ты?

— Я говорю о том, что твоя рука не покидает твой живот уже пару минут, — говорит он, и когда я опускаю взгляд, я вижу, что моя рука лежит там, где он и сказал — подсознательно защищая то, что растет внутри. И внезапно, сердце опускается в пятки, оставляя меня крайне испуганной, когда я смотрю, как в его глазах появляется ядовитая ненависть.

Вы слышали о первом законе Ньютона, да? Тот, который гласит, что тело сохраняет свою скорость при отсутствии действия на него других тел? Этот закон нельзя опровергнуть, и поскольку игра набрала скорость, то мне придется познать катастрофические последствия этого закона.

— Пик, — произношу я, старясь успокоить его.

— Скажи мне, что я лишился гребаного рассудка. Что я не мыслю ясно. Что я...

Выставив перед собой руку, я пытаюсь выдавить из себя слова, и медленно произношу:

— Пожалуйста, Пик. Мне нужно, чтобы ты просто...

И затем он теряет над собой контроль, взрываясь как граната, кричит:

— Скажи мне, что ты, бл*дь, не беременна!!!!

— Пик! — кричу я, когда он грубо хватает меня за руки.

Его лицо становится красным, он выплевывает слова:

— Что же ты, мать твою, наделала?

— Ничего. Отпусти меня! — кричу я в панике, пытаясь освободиться от его хватки.

— Скажи мне!

— Да! — тут же кричу я, и он отпускает меня.

Он отворачивается от меня, цепляется руками за свои волосы, в то время как я стою, нервничая и ожидая его следующего шага. Он не поворачивается, когда продолжает говорить:

— Ты, черт возьми, беременна. Господи Боже. И этот ребенок не может быть моим, поскольку ты не трахалась со мной.

Я не поправляю его, потому что он думает, что я на очень маленьком сроке, что не совсем так. Этот ребенок легко может быть его. Он поворачивается ко мне, и взгляд в его глазах чертовски пугает меня. Я не вижу за ним Пика, только чудовищную версию того, кто может быть моим братом. И когда он начинает двигаться ко мне, все его тело напряжено, меня поражает страх.

— Все это закончится прямо сейчас. Я слишком много лет потратил на это, чтобы ты все испортила.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, начиная отступать от него.

И затем, будто все движения замедляются вокруг меня.

Его рука со сжатым кулаком поднимается вверх.

Я обнимаю руками живот.

Его кулак опускается вниз.

Я закрываю глаза.

Костяшки его пальцев врезаются в мою челюсть.

Он безжалостно наносит удар за ударом, и я безжизненно падаю на пол. Свет начинает угасать, мои крики уводят меня в темноту. Мои легкие сжимаются с каждым губительным ударом по животу, и я ничего не могу сделать, кроме как лежать здесь беззащитной перед этим монстром. Разрушающее пламя боли разгорается внутри, парализуя мое тело, пока я чувствую, как все ломается внутри меня. Мои крики замолкают, и всё исчезает, когда Пик как жестокий монстр снова и снова врезается своей ногой в низ живота, где растет чистейшая часть меня.

Перед глазами темнота, когда я улетаю в небытие. Я — пустая могила. Посмотрев наверх, я вижу темное небо, на котором мерцают алмазы. Тысячи. Нет больше боли, ничего нет в этом чистом, одиноком, гробовом молчании, пока я лежу здесь и пялюсь в черную дыру.

Желания.

Я могу бесконечно пересчитывать их вместе со всеми заездами, которые сияют надо мной. Но я не лежу на земле. Я ничего не чувствую, пока плыву в негативном пространстве. (прим.перев. — пространство между или вокруг объектов рисунка)

Где я?

Как я сюда попала?

И вдруг я вижу его. Моего старого друга. Он не меняется, и это постоянно питает отчаяние, которое следует за мной по пятам. Его зелено-желтое тело гармошкой ползет ко мне, и в этот момент я понимаю, что я такого же маленького размера, как и он.

— Я скучал по тебе, — произносит он с английским акцентом.

— Я тоже скучала, Карнеги.

— Где ты была?

— В аду.

— Поэтому ты вернулась? — спрашивает он.

— Я даже не знаю, как попала сюда, — говорю я ему.

— Возможно, кто–то понял, что тебе нужен небольшой перерыв от ада, — отвечает он с улыбкой и дергает головой вверх к небесам.

— Возможно, — шепчу я и перекатываюсь на живот. И затем я вижу, где я. Большие зеленые травинки тянутся вверх от земли. Гигантские деревья растут возле темной воды. Сверкающие огромные цветы освещены полной луной, распространяя ее свет по множеству красочных, экзотических цветов: розовых, оранжевых, желтых и нет ни одного лилового. И когда я опускаю взгляд, я вздыхаю в благоговейном трепете и осознаю, почему Карнеги не выглядит таким уж крошечным. Мое тело — труба розового и черного цвета, и когда я смотрю обратно на Карнеги, он смеется:

— Это захватывающе, правда?

— Я — гусеница, — изумленно произношу я. — Карнеги, ты видишь это?

— Вижу.

И затем все сходится. Я, наконец, понимаю. Я здесь... в волшебном лесу... и я гусеница, которая плывет по водоему, который кажется океаном, потому что я такая крошечная. Я начинаю смеяться, пока мы плывем на нашем плоту из листа кувшинки.

— Приятно видеть, что ты улыбаешься, — говорит он, когда я ползу по зеленому, огромному листу, упиваясь моей новой формой.

Ползая, я спрашиваю:

— Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала себя свободной.

— Могу я задать тебе вопрос?

Хихикая, я сворачиваюсь в шарик, обнаруживая, что могу перекатываться. Я несколько секунд занята, играясь сама с собой, перекатываясь снова и снова, затем осознаю его просьбу и отвечаю ему:

— Да, конечно.

Я выпрямляюсь и подползаю к нему.

— Почему ты чувствуешь, будто была в аду?

Его вопрос немного приостанавливает меня, и я расправляю тело на листе кувшинки, затем говорю ему:

— Это всегда был ад, Карнеги. Но в последнее время этого стало слишком много.

— А что произошло недавно?

— Это длинная история.

— Оглянись вокруг, — говорит он неторопливо. — У меня нет ничего, кроме времени, его у меня бесконечность.

— Я понимаю, но рассказывать все, это не то, чего я хочу на данный момент.

— Тогда расскажи мне, что случилось недавно.

Я моргаю, затем поднимаю глаза к черному бархату неба, сияющим звездам, и говорю ему:

— Я влюбилась.

— Ах, любовь.

Он говорит так, будто познал вечную истину, поэтому я спрашиваю:

— А ты когда-нибудь был влюблен?