Дар юной княжны - Шкатула Лариса Олеговна (книги .TXT) 📗
В роду Астаховых старшего сына по традиции называли Николаем. Каждый из них по мере сил укреплял богатство и могущество рода, каждый гордился своим происхождением и служил государям российским на самых высоких должностях. Но, как говорится, в семье не без урода. Не захотел сын князя идти на государеву службу. Выучился на врача и стал лечить сирых да убогих. Разозлился старый князь, слов обидных сыну наговорил, а тот возьми да уйди из дома! И копейки у отца не взял. С той поры загоревал да зачудачил князь, стараясь в этих своих проказах забыть об отцовской тоске. Теперь же стало мучить его беспокойство за дочь.
Уже было сшито свадебное платье, и день венчанья назначен, но, видно, судьбу и вправду не обмануть.
А появился в Петербурге странный поляк Станислав Поплавский.
Ничего нельзя утаить в Петербурге. Уже на другой день весь бомонд славного города знал о сказочном богатстве приезжего поляка. О том, что он холост, недавно похоронил мать и что его появление здесь связано с какой-то семейной тайной. Что он молчалив, загадочно бледен и что в Кракове не одна барышня безнадежно льет по нему слезы.
В доме Астаховых Станислав появился вместе с Петром Жемчужниковым. По странному совпадению, они оказались дальними родственниками, и счастливый Петр поспешил не только познакомить поляка со своей невестой, но и попросил быть шафером на свадьбе.
Воистину, слепы влюбленные. Петру показалось, что Станислав несколько более холоден, чем нужно, при знакомстве с его обожаемой Лизонькой; что он даже не поцеловал как следует её руку, а только слегка её коснулся. А Лизонька и не замечает, какой славный человек его чуть ли не семиюродный кузен; что он просто застенчив и ещё не привык к Петербургу, и хотя, говорят, в Кракове тоже много красавиц, а с невскими наядами им не стоит и тягаться!
Жемчужников балагурил и не заметил, как зажглись черные глаза Стася при виде княжны и как вздрогнула она от его прикосновения и еле слышно прошептала:
— Господи… Это он!
Лиза была девицей по натуре упрямой и сопротивлялась водовороту судьбы до конца. До самого дня свадьбы она больше не пожелала видеть Стася, несмотря на уговоры Жемчужникова. Только все оказалось напрасным. Счастливый жених ещё ждал её на ступеньках церкви, а поодаль стоял князь, непривычно тихий и грустный. Некоторые очевидцы уверяли впоследствии, что видели слезы на его глазах. Карета с невестой стояла у подъезда особняка Астаховых, и подружка невесты баронесса М. уже заносила ногу на подножку, как вдруг лошади рванули и понесли. Впрочем, понесли они не сами по себе. Какой-то заросший бородой до глаз кучер нещадно настегивал их. После, на конюшне, нашли кучера Астаховых, оглушенного и связанного. С той поры Лизу Астахову в Петербурге не видели.
Князь заперся в своем особняке и никого не принимал. Досужие петербуржцы связали исчезновение княжны и внезапный отъезд молодого поляка, но подтвердить домыслы было некому, и постепенно о таинственной истории забыли. Петр Жемчужников долго был безутешен, но природное здоровье в нем взяло верх над романтической любовью. Год спустя он женился на бывшей подружке своей невесты. Теперь невесту в церковь он вез сам и держал за руку весь обряд венчания…
Эту историю Ольга ночью рассказала Яну. Она знала её со слов дяди Николя, который при каждом пересказе дополнял её новыми деталями и, возможно, домыслами. Кстати, сам дядя никакими особыми способностями не обладал, кроме чрезвычайной доброты, и считал семейное предание сплошной выдумкой…
— А что было дальше? — допытывался Ян.
— Это мне неизвестно. Все остальное, что я слышала о прабабке, напоминает страшную сказку. Точно знаю только, что у неё родился сын и больше детей не было.
— Неужели я в замке видел своего деда? — размышлял вслух Ян.
— Какого деда? — удивилась Ольга.
— Это длинная история.
Ян понимал, что уклоняться от объяснений не совсем честно, но рассказанное настолько поразило его, что требовало нового осмысления.
— Извини, Оля, — примиряюще добавил он, — мне надо немного подумать, связать все вместе… К тому же, если нам предстоит долгое путешествие, успеем наговориться в дороге.
Ольга обиженно отвернулась и впервые подумала о крестьянах неуважительно — что-то вроде: из грязи да в князи. Алька от перенесенных потрясений давно спал, зарывшись в кучу прошлогоднего сена. Марго, увидев, что Ян полностью ушел в свои мысли, придвинулась к Ольге, и девушки зашептались.
Новый день не сулил пленникам ничего хорошего, но начался он неожиданно: первым из сарая вывели Альку. Оставшиеся не знали, что его в качестве брата повели к Катерине. Да и он не обратил внимания на сообщение, что его ведут к какой-то сестре. Не все ли равно, к кому?
Черный атаман ввел Альку в комнату, где сидела какая-то темноволосая красавица. Она посмотрела на мальчика такими знакомыми добрыми глазами.
— Катя! — бросился он к ней, лишь только за контрабандистом закрылась дверь.
Как ни храбрился мальчик, но ноша оказалась слишком тяжелой: он расплакался на её груди, как маленький.
— Видно, и вправду суждено нам быть братом и сестрой, — Катерина прижала к себе Альку и спросила: — Возьмешь меня в сестры?
— Возьму, — он перестал плакать и посмотрел ей в глаза. — Какая ты стала красивая, сестренка!
— Красыва, як свыня сыва, — неловко пошутила Катерина. — Да к добру ли это?
А в это время Черный Паша разговаривал с Батей о найденных алмазах.
— Алмазы! — горячо шептал ему Батя. — Редкие. Добывают тайком от государства (Батя двадцать лет прослужил жандармом и знал много интересного для контрабандистов). Этим секретом владеет секта, какие-то духоборы, кровожадные, жестокие. Их учитель — сейчас уже старик — откуда-то с Востока, отбирает себе в ученики сам. Уж не знаю, каким образом они своих беглецов убивают, а завсегда у трупов на лице блаженство, с улыбкой почему-то умирают… Опасно, конечно, но кабы узнать! На кой нам тогда эта контрабанда? Неслыханные у них сокровища…
Черный Паша впервые видел своего спокойного прежде товарища в таком возбуждении.
— Ты узнал, чьи они?
— Минутку! — атаман пошел к дому. При виде его Алька отпрянул от Катерины, а она напряженно выпрямилась. "Никак не привыкнет!" — подосадовал про себя Черный Паша. И показал Катерине алмазы. Ее глаза ничего, кроме любопытства, не выражали.
— Это не наше, — спокойно сказала она.
Контрабандист оторопел.
— Что же я — таможенник, чтобы такие вещи самому себе подбрасывать?!
Катерина хмыкнула: подозревать в каких-то намерениях её, которая знает в цирковом хозяйстве каждую нитку! Потом она подумала и сказала:
— Может, это попутчиков?
— А разве вы не все из цирка?
— Да не, те, молодые, попросили, чтобы мы их подвезли. Так я думаю: лучше б шли пешком…
— Это камни молодых, — объяснил Бате атаман, — которые муж и жена.
— А у них-то откуда?
— Вот ты и разберись.
Батя хмуро глянул на Черного Пашу.
— Дмитро, ты же знаешь, не люблю я допросы учинять. Я их поймал, связал, надо будет побить — побью…
— Хорошо-хорошо, приведи ко мне хлопца. Женщина — обязательно слезы, а у нас на это времени нет.
Ян удивился, когда его довольно вежливо пригласили к выходу и даже не связали. На сильных, кряжистых мужиков, вроде Бати, хрупкое сложение парня производило одинаковое впечатление: такого щелчком прибить можно, а связывать — просто стыдно. Разве, чтоб не убежал.
Пленного привели к атаману. Тот сидел под камышовым навесом, пил из глечика молоко и закусывал большим ломтем ржаного хлеба. Ян сглотнул слюну: им в качестве завтрака достался черствый хлеб с водой. А у этого — хлеб свежий, вон как примялся в руке!
И тут Ян разозлился. Сидит себе, понимаешь, будто царь какой! Сам разбойник разбойником весь в черном, рожа каторжная, чужими людьми, как своей собственностью, распоряжается! И мысленно приказал:
— А ну, дай мне молока!
Обретенный Яном дар вовсе не предполагал в его владельце и обретенную мудрость. Потому распоряжался он им по-мальчишески импульсивно, вспоминая о своих возможностях в такие вот минуты и не давал себе труда размышлять. А когда видел результат своих действий, тоже радовался, как мальчишка. И хвалил самого себя: вот что я могу!
