Платье от Фортуни - Лейкер Розалинда (читаем книги онлайн .txt) 📗
Появившись, донья Сесилия сразу вежливо оборвала поток извинений, в которых рассыпалась Жюльетт, продемонстрировав лучшую сторону своей натуры, чаще всего остававшуюся скрытой от окружающих.
– О, прошу вас, Жюльетт, больше ни слова об этом. Размышляя о происшествии, я вспомнила, что многие молодые матери после родов ведут себя несколько странно, а Сильване было в то время всего несколько недель от роду. Не удивительно, что день у вас кончился таким неприятным инцидентом. Мне сказали, вы поскользнулись, упали и сильно разбили голову. Поэтому я попросила Марию Луизу подождать с визитом. Одного гостя в день в подобной ситуации вполне достаточно.
– Может быть, вашей дочери будет удобно зайти завтра? – Жюльетт не хотела, чтобы Мария Луиза чувствовала себя брошенной и на этот раз.
– Хорошо. Ей будет очень приятно, – донья Сесилия улыбнулась.
Возникшее недоразумение было устранено. Жюльетт надеялась, что, по крайней мере, в ее обыденной повседневной жизни все возвращается на круги своя. Марко чувствовал себя в обществе жены превосходно, в его поведении не было заметно никаких отголосков разговора в спальне в первый день после случившегося, и она начала думать, что первоначальные дурные предчувствия, к счастью, не оправдались.
На следующее утро перед уходом на работу Марко зашел к жене, чтобы рассказать о последних событиях, не предвещающих ничего хорошего. При этом он был предельно внимателен и осторожен. Жюльетт закончила завтрак в постели, роскошь, от которой собиралась отказаться, как только позволит доктор, и была еще в неглиже, так как готовилась принять ванну.
– В утренней газете есть новости, которые, боюсь, могут тебя огорчить, – мрачно сказал Марко. – Я хочу, чтобы ты была готова к ним.
На ее лице отразились дурные предчувствия.
– То, чего я больше всего боялась? Он печально кивнул.
– Германия объявила войну Франции.
– Моя несчастная страна! – прошептала Жюльетт в ужасе.
Она была благодарна за слова утешения, за нежное объятие, за то, что могла видеть в нем надежную опору в эти тяжелые дни.
Следующим ударом было известие, что кайзер пренебрег заявлением Великобритании при любых обстоятельствах защищать нейтралитет Бельгии и побережье Франции. Вторгшись во Францию, войска вошли на территорию Бельгии. Англия объявила войну Германии. Австрия сделала то же самое по отношению к России, Сербия тоже объявила войну Германии. Создавалось впечатление, что из долгого заточения на свободу вырвался демон всеобщего безумия.
Иностранцы покидали Венецию, словно стаи перелетных птиц в предчувствии осенних холодов. Все суда, отплывающие из венецианского порта, буквально атаковались гражданами той страны, куда направлялся корабль. Отели опустели, официанты стояли без дела по углам ресторанов в безнадежном ожидании посетителей, сувениры не раскупались, над гондольерами нависла тень нищеты. И даже те венецианцы, кто отрицательно относился к ежегодному наплыву иностранцев, приезжавших посетить музеи или провести медовый месяц, были потрясены подобным всеобщим исходом. Большинство иностранцев, не желающих покинуть Венецию, давно переселились сюда и ни при каких обстоятельствах не представляли себя где-нибудь в другом месте. Фортуни был одним из таких. И хотя он весьма гордился испанским происхождением, своими предками и оставался гражданином Испании, ему уже было сорок три года, он уже перешагнул верхнюю границу призывного возраста даже в том случае, если бы Испания решила вступить в войну, но пока ничто не вынуждало его возвращаться на родину.
– Преданность Мариано Венеции, – сказала Генриетта в беседе с Жюльетт, – иссякнет только с его последним вздохом.
Как только доктор разрешил выйти из дома, Жюльетт сразу же направилась в церковь Скальци. К этому времени война активно велась уже на нескольких фронтах, и все стороны несли тяжелые потери. Под вдохновенными фресками Тьеполо Жюльетт молилась о спасении от смерти Николая и тех молодых знакомых французов, которые, без сомнения, ушли на фронт.
Думая о недавних угрозах Италии со стороны Германии и Австрии из-за нейтралитета, она молилась о скорейшем возвращении мира и взаимопонимания между народами.
Проведя какое-то время среди церковной тишины, Жюльетт вновь вышла на залитые солнцем венецианские улицы. Она договорилась о встрече с тремя подругами – Анжелиной, Изабеллой и Еленой – у Квадри, на площади Святого Марка. В обычное время в разгар сезона там невозможно было найти свободный столик, туристы любили этот ресторан, отсюда можно созерцать восхитительный вид собора Святого Марка, отливавшего золотом, и его ни с чем не сравнимую колоннаду. Но сегодня большинство столиков оказались свободными. Подруги Жюльетт уже были там. Они помахали ей, так как заметили ее еще издалека на площади среди взлетающих и кружащихся голубей.
– Что ты будешь? – спросила Изабелла, обменявшись приветствиями. – Мороженое или кофе?
Она была первой, с кем Жюльетт подружилась в Венеции, живая, очень подвижная женщина, брюнетка с пышными формами. Жена процветающего бизнесмена и мать пятерых детей.
– То и другое! Я сегодня свободна.
– Ты пока не занимаешься созданием новых моделей? – поинтересовалась Анжелина, художница, всегда одетая в восхитительные свободные платья, которые ей очень шли. Старшая из подруг – ей уже было за сорок – обладала проницательным умом, имела взрослого сына, учившегося на медицинском факультете, и мужа, служившего капитаном в итальянском флоте. Анжелина была подругой Генриетты, и Жюльетт познакомилась с ней в Палаццо Орфей.
– Вовсе нет. Я уже давно отправила в ателье Ландель модели зимней одежды и внесла кое-какие изменения в первоначальные эскизы весенней коллекции.
– Что за изменения? – Изабелла заказала официанту мороженое, кофе должны были принести позже.
– Я подумала, к весне война так или иначе наложит свой отпечаток на стиль жизни большинства клиенток ателье. Широкие длинные юбки обречены. В моих новых моделях юбки узкие, но со складками или плиссе сзади, это дает возможность свободно двигаться. Все предметы коллекции отличаются простотой линии, за исключением вечерних платьев. Не знаю, как война воздействует на людей, но почему-то думаю, что мужчины, приезжающие в отпуск с фронта, будут искать в женах не только красоту, но и женственность, то, чего им больше всего не хватало на фронте.
– Естественно, ты права, – сказала Елена, хорошенькая молодая женщина, ровесница Жюльетт, чем-то напоминающая птичку. Она всегда одевалась по последней моде. Длинная юбка, надетая сегодня, была настолько узка, что женщина едва могла передвигаться мелкими шажками. Мачеха двоих детей, до сих пор не имеющая своих, Елена была счастливой женой крупного венецианского инженера, вдвое старше ее. Ей не терпелось поделиться новостями.
– Жюльетт, сегодня мой муж встречается с твоим. Будет какое-то собрание с участием представителей всех музеев, картинных галерей и церквей.
– Марко говорил мне, что предстоит тяжелый день, но он почти не открывает рта за утренней газетой.
Елене было известно больше.
– Так как Марко является специалистом по тканям, ему предложено поставить целые километры особой защитной ткани для всех произведений искусства, которыми располагает город.
Изабелла, собиравшаяся поднести ко рту ложку с клубничным мороженым, испуганно опустила руку.
– Что это значит?
Жюльетт, заметив, как расстроила подругу эта новость, поспешила успокоить ее.
– Это разумная мера предосторожности. Угрозы со стороны Германии и Австрии, скорее всего, просто бряцание оружием, но нужно быть готовым ко всему.
– Но я читала, Европа убеждена, что война закончится к Рождеству.
– Европа, но не кайзер, – коротко ответила Жюльетт, вспомнив слова Николая.
– Я согласна, – решительно поддержала ее Анжелина. – Наша страна сейчас разделилась на тех, кто считает, что мы должны присоединиться к Германии и таким образом спасти себя, и на тех, кого можно назвать оппозиционерами, не желающих новых унижений Италии. Мы не должны забывать, Австрия в любой момент вновь готова своими когтями вцепиться в сердце Венеции. Мы ведь так уязвимы, находясь под боком у нашего старого врага.
