Корона, Огонь и Медные Крылья - Далин Максим Андреевич (книги онлайн полностью .TXT) 📗
— Им захотелось? — услышала я из-за спины насмешливый и злой голос Раадрашь. — Или ты предложила, надеясь на отсрочку? Ты, ничтожество…
Далхаэшь задохнулась, как будто слова Раадрашь петлей сжали ее горло, вскочила и взмахнула руками в безмолвной злобе и отчаянии.
— Зачем же? — вырвалось у меня. — Какая теперь разница, Раадрашь?
— Разница?! — отчеканила Раадрашь, взмахнув хвостом, как бичом. — Разница — честь и доблесть, Лиалешь, это же понятно! Честные — убиты, уцелела — вот эта, мелкая тварь, развратница, предательница!
— Ты, демоница, не женщина, ты — метательный нож! — закричала Далхаэшь в настоящей ярости, прерывая слова всхлипываниями. Ее крик снова разбудил Эда и тот заревел спросонья. Сейад хмуро посмотрела на Далхаэшь, но той было все равно, она защищалась. — Ты никогда ничего не чувствовала, ты сама убийца, понять убийцу тебе легче, чем жертву! Тебе плевать на жизнь, ты из тех, кто умирает, смеясь — а я жить хочу! Ты ненавидишь меня, потому что я — моложе, я — человек, я родить могу! Я… — на этих словах Раадрашь отвесила ей пощечину, от которой Далхаэшь села на ложе, прижимая ладонь к щеке. — Я хочу жить, я еще хочу стать счастливой, — закончила она тише.
— Да, я ее ненавижу, — сказала мне Раадрашь с отвращением. — Она опозорила Тхарайя, лучшего из всех.
— Ты же ненавидишь и Тхарайя! — выкрикнула Далхаэшь, которой эта реплика будто придала новых сил. Дернувшись в сторону Раадрашь, она запнулась о труп солдата и даже не заметила этого. — Что он тебе?! Ты не терпишь его постельных дел, это знают все!
— Я не люблю моего мужа, зато я люблю моего принца, — сказала Раадрашь, окаменев лицом. — И он один для меня. А тебе, как жалкой собачонке, все равно, кому подставиться, был бы он кобелем.
— Потому что тебе, кованому железу, никогда не понять, для чего нужны постельные дела!
Шуарле отвернулся от бранящихся с болезненным отвращением на лице. Я поняла, что Далхаэшь не уймется и не замолчит, и сказала с нажимом, хоть мне было нестерпимо вступать в разговор такого рода:
— Далхаэшь, я не хочу это слушать. И прошу тебя перестать кричать рядом с ребенком.
В этот миг Далхаэшь вспомнила, что ей грозит смертельная опасность, и что она прибежала искать моей милости — она снова протянула руки к моей одежде, но Раадрашь ударила ее по пальцам.
— Лиалешь, ты защитишь меня? — спросила Далхаэшь умоляюще. — Ведь правда? Я всегда знала, что ты добрее и справедливее, чем Старшая… видишь, я уже замолчала, я виновата, я не подумала, но не стану больше говорить громко…
— Оденься, — сказала я. — Я рада, что ты осталась жива.
— Рада?! — удивилась Раадрашь.
— Конечно, — сказала я устало. — Смерти меня не радуют. Ничьи. Никогда. И пожалуйста, пожалуйста, Раадрашь, дорогая, держи себя в руках. Нас мало, и мы в беде.
Раадрашь прижалась щекой к моей щеке.
— Знаешь, что? — шепнула она мне в ухо. — В любви я завидую не тебе. Я завидую Тхарайя.
— Исключительно вовремя, — вздохнула я. — Милая, дорогая, сестра моя, давай обсудим это потом?
Раадрашь кивнула. Шуарле убрал мои волосы под бахрому платка. Мне хотелось пойти к Лаа-Гра с открытым лицом, но вовремя пришло в голову, что это будет оскорбительно и дурно выглядеть в глазах мужчин Ашури: я прикрыла углом платка нижнюю часть лица и укуталась в плащ.
Я еще рассчитывала на понимание.
Солдаты шли впереди, а мы — за ними.
Близнецы растворились в сумерках ночного Дворца — светильники в переходах горели через раз — но я чувствовала, что они следуют за нами, бдительно следя за каждым шорохом и движением окрест. Я уже ничего не боялась. Мне казалось, что за несколько часов этой ночи я видела больше смертей, чем иной солдат за день войны — и стала, в какой-то степени, жестче душой.
Мне нужна была внутренняя готовность к борьбе — и я была готова. Я только все время думала про Зумруа, который прибежал меня предупредить, зная наверняка, что будет убит. Ему приказала госпожа Бальшь? Или он хотел спасти меня? Он, шпион, склочник, заносчивый кастрат с замашками вельможи?
Пожертвовал собой ради меня… или ради госпожи Бальшь, точнее, ради преданности каждому ее слову? В любом случае, не так он был плох, глуп и зол, как я едва не заключила с первого взгляда. Нельзя, ни в коем случае нельзя опрометчиво судить о людях…
Теперь в моей свите была Далхаэшь, которая чувствовала к Раадрашь жестокую и вполне взаимную неприязнь. Это тоже не облегчало нашего положения, но, что предпринять в таком случае, я решительно не знала. Меня ужасала участь любовниц Тхарайя; против воли я думала, что среди них были злая умница Гулисташь и красавица Хельшь, умеющая разговаривать с кем угодно — и обе они мертвы, а судьба спасла именно Далхаэшь… Что же ты, Нут?
Но я не ропщу ни на тебя, ни на Господа, не подумай…
Перед нами открыли резные двери, ведущие в тот самый тронный зал, где Сияющий принимал Тхарайя. Теперь на троне, целиком вырезанном из молочно-оранжевого, яркого и полупрозрачного камня, восседал принц Лаа-Гра, а вокруг толпились его вассалы, моложе, чем прежняя свита государя. Принцы расположились у стен, каждый — в сопровождении, по крайней мере, пары своих воинов; лишь один Возлюбленный Советник, старый и жесткий, по-прежнему стоял на коленях около трона. В зале было очень душно, потому что снова горело множество свечей; только от близнецов за моей спиной веяло грозовым холодом.
Несмотря на важный вид, принц Лаа-Гра, холеный мужчина с красивым жестоким лицом — на вид намного моложе Тхарайя, и уж точно, намного ухоженнее — сидел на троне, как на чужом стуле, с которого могут попросить подняться. Он не надел Гранатового Венца и костюм на нем был вполне обычный, но ожерелье из гранатов и золотых лошадиных фигурок, которое я заметила на Сияющем, украшало его грудь. Величавая неподвижность плохо получалась; принц бессознательно постукивал пальцами по резному подлокотнику или крутил золотую лошадку-подвеску — ожерелье жгло его шею.
Присутствующие в зале уставились на меня, как на заморскую зверушку. Принц Лаа-Гра моему визиту совсем не обрадовался.
— Женщина, с каких пор подобные тебе являются в тронный зал, как собеседники? — спросил он насмешливо. — Уж не думаешь ли ты, что я стану обсуждать с тобой серьезные дела? Я слишком занят для подобных пустяков.
Я вздохнула, унимая сердцебиение. Говорить было стыдно, но говорить было надо.
— В мире все поменялось этой ночью, — сказала я. — Благороднейший из государей умер, вместо него на троне — некоронованный принц, не наследник и не преемник. По женским покоям рыщут вооруженные мужчины, убивая чужих подруг. Говорят, воин приказал убить младенца. А если все встало вверх дном, отчего бы женщине и не поговорить с узурпатором?
Пока я говорила, в зале было очень тихо. Мне показалось, что многие из вассалов Лаа-Гра смотрят на него с недоумением, будто не догадывались или не одобряли. Он сам криво усмехнулся.
— Ты — человеческая женщина, не демоница? Я думал, человеческие женщины не смеют поднять глаз!
— Тебе тяжело смотреть в мои глаза? — спросила я. — Может, это оттого, что ты предаешь своего брата и приказал убить своего племянника?
Я не знаю, на что надеялась: на то, что мои слова пробудят его совесть? На сочувствие его свиты? Все это вдруг показалось совершенно тщетным. Лаа-Гра сказал, более вассалам, чем мне:
— Я, возможно, плохой брат, но я — хороший сын. Мой покойный государь много раз жалел в моем присутствии о том, что темные чары демоницы сделали его отцом полудемона. Разве я был не прав, попытавшись исправить его юношескую ошибку?
— Это ты — его юношеская ошибка! — фыркнула Раадрашь. — На что ты рассчитывал? Тхарайя прибьет твою шкуру к воротам, когда вернется!
Эти простые слова произвели на сановников Лаа-Гра гораздо более сильное впечатление, чем моя жалкая попытка воззвать к его совести — я поняла, насколько во Дворце боялись Тхарайя. Милый юноша, который улыбался моему мужу во дворе, кажется, самый младший из его братьев, улыбнулся и теперь, сказав:
