Своих не сдаю - Михайлов Максим (книги бесплатно читать без .txt) 📗
Товарищ убитого чеченца, как-то отчаянно по лошадиному всхрапнув, метнулся к двери в подсобку, но четко, будто выполняя упражнение на стрельбище, развернувшийся Люд почти в упор выстрелил ему в спину, целя под левую лопатку. Сила полутонного удара пули добавочным ускорением бросила уже мертвого джигита вперед, глухо шмякнула о деревянную дверь подсобки, после чего он медленно сполз на пол, сдирая с двери густым слоем лежащую коричневую краску, вцепившимися в агонии в дерево ногтями. Люд даже не взглянул в его сторону, полностью уверенный, что никакой опасности враг больше не представляет. Если уж совсем честно, даже вдвоем, даже если бы он был безоружен, у чеченцев все равно не было против него ни единого шанса. И убил он их, не защищаясь, а лишь потому, что так захотелось, так требовала глубоко засевшая внутри обида на неправильность всего происходящего. Почему они здесь ведут себя как хозяева? Ведь он, Люд, а вовсе не эти заросшие козоебы победили, ну или почти победили, в войне… Так в чем дело? Что случилось? Почему все неправильно?
— Что же вы так, девчонки? — с болью выдавил он, повернувшись к продавщицам. — Как вы можете с ними так?
Он не мог подобрать слов, не мог ясно выразить свою мысль, мешала запредельная пеной клокочущая в груди обида.
— Почему вы такие! — в отчаянии выкрикнул он, пытаясь заглянуть в затянутые серой пеленой смертельного ужаса лица, достучаться до спрятавшегося за ней разума. — Мы ведь так не победим! Понимаете? Если такое у нас в тылу, мы не победим на войне! Мы…
Слов опять не хватило. Горько, разочарованно махнув рукой, он развернулся к выходу.
— Что здесь такое? — навстречу ему шагнул вошедший в магазин затянутый в легкий серый бронежилет милиционер, за его спиной маячил еще один.
Как видно стражи порядка вовсе не ожидали столкновения с реальной опасностью, потому что тупорылые АКСу у обоих мирно болтались стволами вниз на плечах, а широко раскрывшиеся в удивлении глаза, только начали полниться пониманием. Использовать этот короткий миг растерянности, было единственным шансом уйти, и Люд воспользовался им в полной мере. Жесткий удар ногой в пах, согнул переднего милиционера пополам, а тут же последовавший за ним прямой в голову, бросил его под ноги напарнику. Тот, запнувшись, с грохотом растянулся на полу. Ловко перескочив через эту кучу малу Люд вылетел из ставшего ловушкой магазина. Нос к носу столкнулся на улице с третьим, видимо водителем, не спеша выбиравшимся из припаркованной прямо на тротуаре «канарейки». Мент был безоружен, а значит, не опасен, к тому же трогательно молод и розовощек, с едва пробивающимся над губой светлым пушком. Совсем пацан, похоже… Разведчик коротко ткнул ему в лицо пистолетом.
— Сиди тихо и не шали!
Тот мелко закивал в ответ, испуганно глядя на оружие. Быстро осмотревшись по сторонам, Люд метнулся в узкий переулок. Сейчас все решала скорость. Главное оторваться, затеряться в лабиринте дворов, добраться кружным путем до съемной квартиры и плотно залечь на дно, избавиться от оружия и постараться незаметно слинять из города. А там сам черт ему не брат. В горячке, Люд не заметил, как молоденький румяный милиционер, которого он так неосмотрительно пожалел, потянул с переднего сиденья «канарейки» автомат. Пули ударили его в спину, когда до заветного угла дома, за который нужно было нырнуть, оставалось всего несколько шагов. Нагретый ласковым солнцем асфальт с маху ткнулся в лицо, но боли он уже не чувствовал, одна из пуль задела позвоночник, напрочь парализуя нервные окончания. Дробный топот приближающихся шагов. Жесткая сильная рука рывком перевернула его на спину, в лицо глянули пронзительно серые, отражающие синь яркого тропического неба глаза. «Тот мент, что первым зашел в магазин», — сообразил Люд. А рядом мальчишка… Это ведь он стрелял, больше некому. Совсем молодой парень с девичьим румянцем во всю щеку и с пушистыми ресницами, удивленно моргающих глаз…
— Ты же русский, парень… Ты русский… — еле выдавил из себя Люд, глядя лишь на мальчишку. — За что же ты меня… Почему…
Он хотел сказать еще что-то, но мертвеющие губы уже не слушались, шевелились вхолостую.
— Скорую, скорую вызывай! — долетел откуда-то издалека до него крик.
Приехавший лишь через полчаса после вызова, замотанный к концу дежурства врач местной подстанции скорой помощи, выдыхая устойчивый винный перегар и шелестя наброшенным на плечи замызганным белым халатом, официально констатировал смерть. Чеченцы тоже были убиты наповал.
— Специалист валил, — будто в подтверждение своих слов доктор громко рыгнул и, нимало не смущаясь, продолжил: — Два выстрела, два трупа. Даже в упор трудно сделать, уметь надо.
Доктор знал, о чем говорил, до нынешнего места работы, он сполна хлебнул военной практики в одном из полевых госпиталей в Афганистане. Пулевых ранений, во всяком случае, навидался.
Эпилог
Поплавский смотрел сквозь решетку, толстые, крашенные черной краской прутья, будто стеной отгораживали его от остальных присутствующих в зале людей. Теперь все они для него были чужими, далекими жителями совсем другого солнечного и счастливого мира. Того мира, где пели, радуясь долгожданному теплу, птицы, где пьяняще пахло цветущими каштанами, а в лужах, остатках освежающего короткого дождя, играло солнце. Того мира, где веселилась и играла весна, гуляли по парковым аллеям влюбленные пары, проносились, шурша шинами яркие блестящие машины. Того мира, где все без исключения были счастливы, хоть и не осознавали порой своего счастья. Того мира, частью которого совсем недавно был и Поплавский. Сейчас он все бы отдал лишь бы вырваться отсюда, вернуться обратно туда, но шансов на это у него практически не было. Так сказал ему адвокат, невысокий рано полысевший еврей с глубоко посаженными печальными глазами. Адвокату можно было доверять, он полностью отработал свой гонорар, он стоил каждой потраченной копейки и даже больше, но он ничего не мог сделать. Весь опыт десятков и сотен выигранных судебных процессов у него за спиной не мог сейчас повлиять на исход дела. Поплавский должен быть осужден. Такова воля государства, такова сегодняшняя политика. Он не верил до последнего, он не считал себя виновным.
— Ну почему, Абрам Моисеевич?! — до хруста ломая пальцы нервно сцепленных рук, кричал он. — Почему?! Я уже был оправдан на прошлом процессе! Присяжные признали меня невиновным! Почему на этот раз они хотят меня посадить?! Почему?!
Старый умудренный жизнью еврей лишь горестно качал плешивой головой:
— Это на самом верху, молодой человек… Это на самом верху… Судья получил четкую команду, потому Вы будете сидеть, что бы мы не предприняли… Бороться можно только за величину срока… А остальное… — он устало махнул рукой. — Вы же не глупый человек, значит, сами должны понимать, почему на этот раз процесс идет без присяжных. Это же ясно. И судья и заседатели получили четкую команду… С ними гораздо легче договориться, чем с десятком дураков-присяжных, пытающихся судить по справедливости. А значит, Вы будете сидеть. Будете… Можете сейчас отказаться от моих услуг, я даже не возьму с Вас неустойки, но я не стану обещать Вам оправдательного приговора на этот раз. Его просто не может быть. Это большая политика государства. Оно думает, что ему выгодно Вас наказать, и оно Вас таки накажет. Не берусь судить, принесет ли это выгоду самому государству, но оно хочет поступить именно так…
Конечно, Поплавский умом понимал правоту старого адвоката, но душой, сердцем верить не хотел, продолжал на что-то надеяться, то ли на чудо, то ли на вдруг проснувшуюся у судьи или прокурора совесть и принципиальность. И вот сегодня подошел тот самый момент, когда станет окончательно ясно, кто же из них был прав прожженный циник адвокат, или он романтик-офицер, до сих пор верящий в существование чести, долга, и невозможность сдавать своих, тех, с кем пусть только номинально, по писаным законам и правилам, но все же делаешь одно дело. Судья облаченный в дурацкую черную мантию, где они только понабрались этих показушных ритуалов и нелепых традиций, поправил сползающие на нос очки в тонкой золотой оправе и, откашлявшись, продолжил чтение приговора:
