Хроники Раздолбая - Санаев Павел Владимирович (читать книги txt) 📗
Заинтригованный Раздолбай предпочел больше ничего не спрашивать, и вскоре Валера скомандовал водителю повернуть на одном из перекрестков. Впереди показались шлагбаум и проходная. Выйдя из машины, они углубились в лес и, с хрустом ступая по опавшим сосновым шишкам, пошли вдоль высокого забора из рифленого железа.
— Здесь тот самый «номенклатурный пансионат», где мы отдыхали с Мартином, — объяснил Валера. — Внутри я все знаю, но на проходной пять рублей за обшлаг не прокатят. Забор упирается в реку — там легко перелезть.
— А если за жопу возьмут?
— Потащат на Лубянку, будут загонять иголки под ногти.
— Нет, правда.
— Назовем фамилию Мартина, скажем, хотели его здесь найти.
— Его что, здесь все знают?
— Знают его батька. Не хотелось бы только действительно нарваться на Мартина.
— Ты его за год не простил?
— Дело не в прощении. Дружба возможна до тех пор, пока друзья принимают друг друга в той роли, которую каждый для себя избрал. Последнее время Мартин стал напяливать на себя роль какого-то незыбического бизнесмена и требовать к этому серьезного отношения. Я его в этой роли принять не мог, его это бесило, а меня бесило то, что он бесится.
— Он сейчас правда занимается каким-то бизнесом.
— В тундре нет и не может быть бизнеса. Здесь возможна только фарцовка дефицитным товаром, созданным мозгами и руками людей принципиально иного уровня, и весь здешний «бизнес» — это разновидность колхозного рынка. Просто одни торгуют мандаринами, а другие компьютерами. А я — мировой интеллект, меня уровень базарных торговцев не восхищает, и относиться к этому серьезно я не могу.
«Ого, заявочка!» — подумал Раздолбай, но решил, что позволит Валере играть выбранную роль и просто спросил:
— Что тебя привлекает тогда?
— Работать мозгами в западной компании, что-то производить, улучшать.
— Но это же невозможно.
— Почему?
— Для этого надо было там родиться.
— Может, и Ломоносову надо было в деревне картошку сажать, если он там родился? Границы условны. В той же Германии есть программа, по которой ты можешь обучаться за счет компании, которая потом возьмет тебя на работу.
— Ну, не знаю… Попробуй найти такую.
— Я нашел уже — банковское дело. Два года учебы, год стажировки в «Дойчебанке», и можно будет получить вакансию. Придется только объяснить предкам, почему бросаю иняз, но если не поймут — это их проблемы.
Раздолбая кольнула игла зависти. В сравнении с вакансией в «Дойчебанке» место художника в издательстве дяди Володи низверглось в его глазах до участи арбатского портретиста. Ему захотелось немедленно предъявить Валере какое-нибудь достижение, чтобы встать с ним вровень, но кроме любовной победы, заранее обещанной внутренним голосом, у него ничего не было, и он решил рассказать об этом при первом удобном случае.
— Около реки дерево наклонилось, видишь? — привлек Валера его внимание. — Сначала на него, с веток на забор и на ту сторону. Обратно через проходную выйдем.
— Часто здесь лазил?
— Ну, не ставить же мне свою жизнь в зависимость от Мартина. Ездил сюда на бильярд.
— Здесь такая хорошая бильярдная?
— Здесь правильная бильярдная. В этом пансионате отдыхают люди, с которыми имеет смысл знакомиться. Погонял шары, узнал что-то… Про учебную программу в Германии мне сказал пацанчик, с которым я здесь играл. Его отец пресс-атташе. Понятно теперь?
Раздолбай посетовал про себя, что дядя Володя не только никогда не отправлял его в «правильные» пансионаты, но даже внушал ему предубеждение против подобных мест. Так, посылая его на лето в пионерский лагерь «Орленок», он говорил:
— Не хочу тебя отправлять в блатные места, чтобы ты не испортился. В «Орленке» хорошие простые ребята, нет никаких «мажоров», помешанных на тряпье. Будут у тебя там нормальные друзья.
Ни с кем из «простых ребят» Раздолбай не сдружился, и другом стал теперь Валера, рядом с которым он ощущал себя ребенком, узнающим от старшего брата секреты жизни.
— Давай за мной, — сказал Валера, начав карабкаться на дерево.
Раздолбай с легкостью повторил несложный маршрут, и вскоре они с видом законных отдыхающих натирали мелом лаковые кии.
— Ну, теперь ты докладывай, какое без меня херувимам кино крутил? — спросил Валера, разбив партию.
— О-о-о, — многозначительно протянул Раздолбай, надевая на себя маску мудреца, постигшего тайны мироздания. — С херувимами все не так просто, и я, пожалуй, советую тебе о них не шутить.
— А хули ты говоришь так хитро? Ксендзы тебя, что ли, обратали, как Паниковского?
— Кого?
— «Золотой теленок». Мужчина, читайте классику.
— А-а… Нет, не ксендзы. Просто начал чувствовать связь с высшими силами, и кое-что было обещано?
— Вечная жизнь, наверное?
— Нет, пока Диана.
И Раздолбай подробно рассказал Валере то же самое, что раньше рассказывал Мише.
— Да, похоже, ты с Верхним Парнем на короткой ноге, — согласился Валера. — Попроси его, чтобы мне в Германии хорошую вакансию дали.
— Не уверен, что могу просить за других, — ответил Раздолбай, приняв просьбу за чистую монету.
— А за себя можешь?
— Ну вот, Диану попросил, чувствую — «дано будет».
— Несерьезные у тебя с Верхним Парнем отношения — я просто в шоке, — попенял Валера, нацелившись на дальний шар. — Можно было за вечную жизнь тему пробить, а ты разменялся на телку. Ну ничего, придет время откидываться, надо будет подгадать так, чтобы вместе, и бабки захватить с собой. Не знаю, правда, как их на тот свет пронести — в жопе, наверное. Придем к Святым Вратам, архангел скажет: «Так, уважаемые, а вас я не знаю!» Раз ему из жопы тыщенку — он такой сразу: «Вы, я вижу, ребята серьезные, проходите».
Раздолбай расхохотался, но тут же почувствовал в своем смехе неприятный привкус и осадил себя.
«Наверное, нехорошо обращаться к Богу за помощью и смеяться над такими вещами», — подумал он.
— Что ты зарделся, как гимназистка при виде уха? — залихватски спросил Валера, со звоном вколотив дальний шар в лузу. — Думаешь, прости, Парень — посмеюсь чуток, а потом покаюсь, отвешу тебе дома поклонов полновесных?
— Я думал, мы об этом серьезно.
— Что может быть «серьезно», боец? Разговоры про «голос Бога»? Ты эту бадягу бабушкам на лавках втирай, а не мне — мировому интеллекту.
— Почему «бадягу»?
— Я даже не знаю, что тебе на это ответить. Ты «Золотого теленка» не читал, а про Фейербаха, Пелагача и Ницше, наверное, вообще не слышал? Почитай, потом поговорим с тобой. А то сейчас ты живая иллюстрация к высказыванию одного американского пацика, который сказал, что вдохновение от чтения Библии пропорционально невежеству читателя.
Валера ударил по другому шару, не забил и стал ждать ответного удара, но Раздолбаю так хотелось достойно ответить на упрек в невежестве, что он потерял к бильярду интерес.
— Слушай, я же не сказал тебе, что поверил во все эти яблоки, змей и древо познания, — заговорил он, смущаясь так, словно предложил взрослому человеку обсудить детские глупости. — Наверное, все было как-то иначе. Может быть, «древо познания» — это суперкомпьютер каких-нибудь высших инопланетян с запретной информацией, а «змей» — техник этого компьютера. Согласись, люди того времени все равно не поняли бы таких вещей, и дерево с яблоком — самые доступные для них понятия.
— Ты сам это придумал?
— Нет, это Мишина теория — скрипача из Юрмалы, помнишь?
— Так вот кто ксендз, который тебя обратал! То-то я помню, что подобный разговор был у него на прощалке. Я его уважал за серьезное отношение к делу, а он тебе такую ахинею впаривал?
— Почему ахинею? У него получалось довольно складно.
— Находить складные объяснения бредовым текстам — не лучшее применение ума, хотя некоторые зарабатывали этим на жизнь. Слушай, даже в аллегориях должна быть логика. Пусть дерево — это компьютер, а змей — техник, но если ты — великий всеведущий инопланетянин, то надо сразу просекать фишку и не давать доступ к такому компьютеру пробному изделию под названием человек двуногий. Сразу надо было херувима с пылающим мечом ставить, а не задним числом, когда двуногие согрешили и пришлось этого херувима ставить, чтобы не пускать их в Эдем. Это даже я понимаю — не Бог всемогущий, а всего только мировой интеллект. И потом, объяснять такую модель мира аллегориями имело бы смысл, если бы не было других моделей. Почему не объяснить аллегорией Скидбландир — корабль Одина, который вмещал любое число воинов, складывался и убирался в карман? Может быть, это Один — инопланетянин, а корабль — его летающая тарелка. Почему ты не обращался к Одину, когда Диану просил?
