Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт (электронная книга TXT) 📗
И его слова оставили в их сердцах только пепел.
Ольяду встал, подошел к матери, опустился на колени рядом с ней, положил руку ей на плечо. Эла тоже сидела рядом, вернее, лежала на траве и плакала. Квара встала прямо перед матерью и с изумлением смотрела ей в лицо. А маленький Грего уткнулся матери в колени и рыдал. Те, кто стоял достаточно близко, могли слышать, как он повторяет:
– Todo papai e morto. Nao tenho nem papai. Все мои отцы мертвы. У меня нет папы.
На противоположном конце площади появилась Кванда. Она ушла вместе с матерью незадолго до конца Речи и теперь искала Миро, но его нигде не было видно.
Эндер стоял в тени платформы и смотрел на семью Новиньи. Ему хотелось сделать что-нибудь, хоть как-то облегчить их боль. После Речи всегда приходила боль, ибо Говорящий от Имени Мертвых не может смягчать правду. Но очень редко жизни людей были настолько переполнены обманом, как у Маркано, Либо и Новиньи. Впервые ему пришлось собрать вместе столько обломков информации, чтобы заставить окружающих в подлинном свете увидеть тех, кого они знали, тех, кого они любили.
Глядя на лица людей, он понял, что сегодня заставил их страдать. Он чувствовал это, словно они возвращали ему эту боль. Брухинью застали врасплох, но она оказалась далеко не самой несчастной. Куда хуже пришлось Миро и Кванде – они-то думали, что у них есть общее будущее. Но еще Эндер знал, что раньше этим людям было не легче. И раны этого дня заживут много быстрее, чем кажется сейчас. А старые, те, что он залечил сегодня, не зажили бы никогда. И пусть Новинья пока не хочет этого признать, но Эндер освободил ее от груза, который она была не в силах более нести.
– Голос, – позвала мэр Босквинья.
– Мэр, – отозвался Эндер. Он не любил разговаривать с людьми сразу после Речи, но привык, что кто-нибудь всегда настаивает на немедленной беседе, и поэтому заставил себя улыбнуться. – Здесь было куда больше народу, чем я рассчитывал.
– Для большинства это кратковременная сенсация, – ответила Босквинья. – Забудут к утру.
Эндер удивился и, пожалуй, обиделся.
– Только если этой ночью произойдет что-нибудь из ряда вон, – сказал он.
– Да. Об этом уже позаботились.
И тут только Эндер заметил, что она чем-то страшно расстроена и едва сдерживается. Он взял ее под руку, свободную руку положил ей на плечо. Она благодарно оперлась на него.
– Голос, я пришла извиниться перед вами. Ваш корабль конфискован Межзвездным Конгрессом. Вы тут ни при чем. Здесь совершено преступление, настолько страшное, что преступников необходимо немедленно доставить на ближайшую планету для суда и наказания. На вашем корабле.
Эндер на мгновение остановился:
– Миро и Кванда.
Она повернула голову и бросила на него короткий пронзительный взгляд:
– А вы не удивлены.
– И я не допущу этого.
Босквинья резко вырвалась из его рук:
– Не допустите?
– Я, видите ли, догадываюсь, в чем их обвиняют.
– Вы здесь всего четыре дня и знаете то, о чем я даже не подозревала!
– Иногда правительство узнает последним.
– А теперь я скажу, почему вы позволите им улететь, почему мы все пальцем не пошевельнем, чтобы защитить их. Конгресс стер наши файлы. Компьютерная память пуста – остались только простейшие утилиты: энергетика, водоснабжение, канализация. Завтра никто не выйдет на работу, потому что энергии недостаточно, ее не хватает для фабрик, шахт, тракторов. Меня отстранили от должности. Теперь я всего лишь исполняю обязанности начальника полиции и обязана следить за буквальным исполнением приказов Эвакуационного Комитета.
– Эвакуация?
– Лицензия нашей колонии отменена. Они посылают корабли, чтобы увезти нас отсюда. Все следы нашего пребывания здесь должны быть уничтожены. Даже надгробия над могилами наших мертвых.
Эндер попробовал представить себе ее состояние. Он не думал, что Босквинья из тех, кто слепо подчиняется любым приказам начальства.
– И вы готовы смириться?
– Энергией и водоснабжением управляют по ансиблю. А еще они управляют оградой. Отрежут нам воду, свет, канализацию и оставят нас за оградой. Они сказали, что, как только Миро и Кванда улетят на вашем корабле на Трондхейм, Конгресс снимет некоторые запреты. – Она вздохнула. – Ох, Голос, это не самое хорошее время для туристов.
– Я не турист! – Он не стал говорить ей о своем подозрении, что внезапная прозорливость Конгресса в отношении Сомнительной Деятельности, проявившаяся как раз в то время, когда Эндер прибыл на Лузитанию, вряд ли была простым совпадением. – Вам удалось сохранить ваши файлы?
Босквинья снова вздохнула:
– Боюсь, мы втянули вас в эту историю. Я заметила, что все ваши файлы приходят по ансиблю с другой планеты. Ну мы и отправили самые важные наши записи как послания вам.
Эндер расхохотался:
– Прекрасно, просто замечательно! Здорово сработано!
– Да нет. Мы теперь не можем получить их обратно. Вернее, можем, но они сразу заметят это и снова все сотрут. А вас ждут крупные неприятности, как и всех нас.
– Нет. Если вы отключите ансибль немедленно после того, как скопируете эти файлы обратно в память.
– Тогда мы станем настоящими мятежниками. И ради чего?
– Ради шанса превратить Лузитанию в прекрасный и самый важный из Ста Миров.
Босквинья рассмеялась:
– Полагаю, они уже считают нас чем-то важным, но измену никогда не называли прекрасной.
– Прошу вас, ничего не предпринимайте. Не надо арестовывать Миро и Кванду. Подождите час и… Мне нужно встретиться с вами и с теми, кто, по-вашему, должен принимать решение.
– Решение бунтовать или нет? Не понимаю, почему там должны присутствовать вы, Голос.
– Потом вы поймете. Я расскажу всем сразу. Прошу вас, эта планета слишком важна, мы не должны упустить такую возможность.
– Какую?
– Возможность восстановить то, что Эндер разрушил во время Ксеноцида три тысячи лет назад.
Босквинья одарила его косым взглядом:
– А я-то думала, всем уже стало ясно, что вы просто сплетник – и больше ничего.
Она, наверное, шутила. Или нет.
– Если вы всерьез считаете, что я сейчас сплетничал, значит вы слишком глупы, чтобы управлять этой общиной.
Босквинья развела руками.
– Pois e, – сказала она. – Конечно. Как же еще!
– Так вы созовете нужных людей?
– Да. В покоях епископа.
Эндер нахмурился.
– Епископ не согласится на другое место, – ответила она, – и любое решение о восстании лишится всякой силы, если он его не поддержит. – Босквинья положила руку на грудь Эндера. – Он может даже отказаться впустить вас в собор. Вы же неверный.
– Но вы попробуйте.
– Попробую. Из-за того, что вы сделали здесь сегодня вечером. Только мудрый человек способен так быстро понять мой народ за столь короткое время. И только совершенно безжалостный мог высказать это вслух. Ваша добродетель, ваш порок – мы нуждаемся и в том и в другом.
Босквинья повернулась и быстро пошла через прасу. Эндер знал, что в глубине души она не хочет подчиняться постановлению Межзвездного Конгресса. Слишком внезапно, слишком жестоко они напомнили о себе. Лишили ее власти, будто она в чем-то виновата. Сдаться – значит признать вину, а она не чувствовала ее. Она хотела сопротивляться, найти выход, нанести Конгрессу ответный удар, сказать им, чтобы успокоились и подождали. А еще лучше – чтобы валили к чертовой матери. Но она не дура. Она не будет сопротивляться, прежде чем не убедится, что все сработает как надо и принесет пользу ее городу. Босквинья была хорошим губернатором, теперь Эндер знал это. Она с радостью пожертвует гордостью, репутацией, будущим ради благополучия своего народа.
Он остался на прассе один. Пока он разговаривал с Босквиньей, все разошлись. Эндер чувствовал себя старым солдатом, идущим вдоль пшеничного поля, выросшего на месте давних боев. Грохот канонады слышался ему в шелесте ветра над колосьями.
– Не позволяй им оборвать связь по ансиблю.
