Предания о самураях - Бенневиль Джеймс С. (книги полностью .txt) 📗

На следующий день Рёсюн решил действовать иначе. Больше всего его людям во время штурма мешали ягура (деревянные платформы), возведенные внутри замка. С помощью катков их можно было перемещать с одного места в другое, чтобы отразить нападение. Днем Рёсюн плотно обложил противника. Ночью вместо отхода в свой лагерь его сын Нагатада с крупным отрядом пошел на захват небольшого холма, возвышавшегося на расстояние полета стрелы с противоположной стороны укреплений противника. К несчастью, у гарнизона не оказалось сил, чтобы обеспечить должную оборону на таком расстоянии. На естественное выгодное с военной точки зрения положение этого холмика надо было возлагать большие надежды, и его было легко оборонять днем с помощью обстрела из замка. Сокращая до минимума свои потери за счет ночной атаки, Нагатада ворвался на холм под покровом темноты. Защитников холма всех до одного перебили мечами. На следующее утро, или на двадцать третий день (11 февраля), дальнобойные стрелы, или тоя, полетели внутрь стен во двор замка. Притом что гарнизон замка был слишком мал для участия в сражении на широком фронте, для узкого пространства цитадели он оказался слишком велик. Весь день защитники искали убежища под щитами и набивались в помещения как только было можно, но потери они понесли огромные. Провели совещание и на нем обсудили, что делать дальше. Все выразили единодушное мнение. Оно состояло в том, чтобы принять смерть в бою или пробиться через позиции врага. На протяжении дня удалось отбивать многочисленные атаки врага, все было готово для вылазки, на прорыв всеми силами. Ситуация для прорыва сложилась прекрасная. Но противник готовился к нему и ждал. Приближался вечер, воины гарнизона отбивали штурм, казавшийся более решительным, чем обычно. В замке находился некто по имени Тоита Нагатоси. Одно время он служил рото у Асукэ. По ходу дела он скрылся, но в этот трудный для его господина момент вернулся. Так сложилось, что его можно было простить, и он снова поступил на службу в качестве рото. На самом деле он сговорился с Имагавой, и он мог легко доказать верность своему господину. В неразберихе штурма, когда в гарнизоне за ним никто не наблюдал, он нашел возможность поджечь замок. Изнутри огороженного стенами двора поднялись густые облака дыма. Отряды Имагавы с громкими криками решительно возобновили натиск. Солдаты гарнизона не могли оставаться внутри замкнутого пространства. Настежь распахнулись ворота. Беспорядочная схватка развернулась на рубежах обороны, теперь плотно осаждаемых противником. Разя направо и налево, братья Асукэ и правитель Огури выехали из ворот и направились в самую гущу противника. Только в узком пространстве между холмами и рекой малочисленный отряд смог спастись от немедленного уничтожения. Врагу не хватало места для того, чтобы ввести в дело свои многочисленные отряды. Таким образом, в лучах заходящего солнца оборона держалась сама собой. Битва распалась на несколько разрозненных схваток против мелких и рассеянных остатков рото Асукэ. В скором времени поступило известие о гибели братьев Нобуёси и Нобухира у брода; та же судьба постигла правителя Огури. Одна часть солдат противника занялась разграблением горящего замка, остальные грабили дома земледельцев в деревне. А что теряться в такой момент? Бой стал затихать, выжившие воины гарнизона получили шанс спастись бегством, пока Нагатада решительным голосом не призвал своих подчиненных к дисциплине. Тем самым он восстановил порядок. Однако решающие моменты оказались упущенными.

Сообщения о падении замка Яхаги добирались до Оми-но Оцу совсем не долго, потому что доставлялись спешным посланцем Рёсюна. Успех Бакуфу представлялся не совсем предельным, чтобы скрыть сообщения об их победах. В великом беспокойстве за своего господина и из сочувствия к своей опечаленной даме Мито-но Косиро с Тэрутэ отправился на поле битвы через четыре дня после ее завершения. Косиро поделился своим богатым боевым опытом так: «В темноте его светлость и рото получили все шансы избежать гибели. Прошу вас не лить слезы. Ведь слезы совсем не к лицу жене самурая. Я ничуть не сомневаюсь в том, что на месте событий нас ждут более радостные вести. Слухам верить нельзя. Поверьте вашему Косиро, пережившему все это». Воодушевленные такими речами они отправились в трудный путь по дороге, проложенной вдоль озера Бива-ко. Тэрутэ оделась в простое платье омаири (паломника) низшего разряда, состоящее из белого кимоно, глубокой шапки и кое-каких пожиток на спине в платочке, или фуросики. Косиро снова примерил маскировку святого старца. Он предстал в полном параде как Даи Дзёмётен Рокудзю Рокобу (то есть паломник, представивший или пообещавший представить свои личные свитки монахам храмов 66 провинций Японии). Таким образом, он теперь носил кимоно мышиного цвета, белые тэкко (японские перчатки), кяхан (гамаши), соломенные сандалии и маругукэ (пояс-корсет без шва). Он нес колокольчик и конго. Как раз в конго он спрятал свой меч. На спине у него было ои. [59] При приближении к Таруи они заметили группу земледельцев, что-то обсуждавших прямо на дороге. При их виде Тэрутэ притворилась уставшей и присела на обочине, а Косиро пошел к людям разузнать новости. Наконец-то! Они беседовали по поводу сражения при Яхаги. Говорящие выражали горячее сочувствие. Клан Асукэ пользовался популярностью на территории своих владений, и их имя среди простого народа произносилось с большой доброжелательностью. Один из мужчин сказал: «Мотыгу нельзя заменить лопатой…» Он озабоченно почесал голову. Предметы почему-то никак не сходились вместе. Второй человек весело продолжил: «Орибэ-сан выслушал своего жреца во сне. У него в голове все перемешалось. Или он сам лично находился в Яхаги? Меньшинство проигрывает большинству, и тут не поспоришь». Однако такие известия заслуживают сожаления; притом что сельские жители по большому счету лихо пограбили под видом победителей, тем не менее земледельцы Яхаги лишились много, а их женщин увели прочь. В разговор вмешался третий участник: «Тогда выходит так, что наши правители погибли?» – «Асукэ-доно на самом деле убили. Зато, как говорят, правитель Огури скрылся в горах. Во всяком случае Имагава очень разозлились, и в настоящее время ведется облава в поисках его головы». С такими обнадеживающими известиями Косиро вернулся к Тэрутэ. Нагнувшись, как будто ей потребовалось поправить варадзи, наша дева скрывала свои слезы и радость.

Косиро оценил обстановку. «Его светлость вряд ли отправится напрямую в земли Имагавы Рёсюна. На всех дорогах приморских провинций выставят стражу. Значит, он спрятался где-то в близлежащих горах». Как бы в отчаянии он простер руки в направлении великого горного массива Центральной Японии. Поиск там представлялся делом совершенно безнадежным. «Вспомни, Косиро, – сказала Тэрутэ, – о том, что Огури с самого начала спустились как раз с этих гор. Мой господин упоминал о старинных угодьях на территории Хираока-но Кумабусэ в низовьях Хина. Здесь у Такэ-но-Я Хатимангу рядом с Сэйриндзи (храм лиственного леса) обитает божество-хранитель, то есть убу но ками, клана Огури. Давай поищем именно там». Косиро почтительно и радостно хлопнул в ладоши. «Кория! Ваша светлость конечно же права! Сукэсигэ-доно некуда податься, кроме этого Сэйриндзи. Идти в Яхаги ему нет смысла. Пойдемте прямо вперед». Порешив на этом, они уверенно продолжили путь. Путь пешком через горы Синано оказался долгим и изматывающим. Места и люди здесь встречались дикие, что было отмечено еще до времени жизни Кисо Ёсинаки. Избегая зачастивших Накасэндо, они выбирали тропы земледельцев. Ночевали в монастырях или домах земледельцев, называясь паломниками, бредущими через их территории. Ближе к завершению пути ночь застигла их прямо на дороге, где не нашлось пристанища. Тэрутэ изнемогала от усталости, и оба проголодались. Перед ними возвышались непроходимые горы, «торчащие наподобие цуруги (заточенного с обеих сторон клинка меча)». В затухающем тусклом свете сумерек они остановились у старомодного тории. «Тории, – поведал Косиро, – означает храм или алтарь, пусть даже совсем маленький. Вашей светлости дальше уже не уйти. К тому же путешествие в этих горах ночью таит смертельную опасность. Повсюду шныряют медведи, кабаны, ядовитые змеи. Эту ночь можно провести в стоящем поблизости алтаре. Прошу вашего согласия остановиться там». Тэрутэ без каких-либо возражений согласилась. Пока она ополаскивала ноги в ближайшем ручье, Косиро собирал дрова для костра перед небольшим алтарем. С помощью кремня и кресала он зажег смоченную серой деревянную щепку. [60] Взглянув вверх, он не удержался от радостного возгласа. На вопрос Тэрутэ он ответил: «Ах! Судьба благоволит вашей светлости. Я осветил название алтаря. Это – Такэно-Я Хатимангу, алтарь Хатиман бамбуковой стрелы. Сюда вашу светлость привел сам бог».