Львиная стража - Вайн Барбара (книги TXT) 📗

Сандор проигнорировал ее, он что-то искал в кармане своей куртки.

– Ты использовал нас, – сказала Тилли. – Ты сам попросил нас помочь тебе, а теперь вытираешь об нас ноги. Ты с самого начала в грош нас не ставил, скармливая нам все это вранье. Планировалось похищение, а ты превратил его в мерзкое воссоединение влюбленных.

Прежде чем Принцесса успела выговорить хоть слово, возможно, опровергнуть всю эту чушь про влюбленных, Сандор метнулся за ее кресло. Она вскрикнула, потому что он неожиданно левой рукой взял ее шею в замок, прижал ее голову к спинке, а в его правой руке, блеснув остро заточенным лезвием, появилась опасная бритва.

– Александр, – сказала Принцесса, – что ты делаешь? – Дальше она ничего не могла сказать, потому что он слишком сильно зажимал локтем ее горло.

– Мы умрем, – сказал он, – мы оба. Сначала ты, потом я. И для нас все закончится, так будет лучше.

Глава 25

Принцесса не видела мелькавшее лезвие, но слышала угрозу в его голосе. Возможно, она решила, что у него пистолет. Она окаменела, побелела от страха. Ее красота исчезла. Говорят, красота поверхностна, но на самом деле она значительно глубже, если на нее может повлиять страх. Страх делает человека уродливым. Принцесса подняла руки, попыталась оторвать от шеи его локоть, но у нее ничего не получилось. Она была маленькой и беспомощной, и ее маленькие белые пальчики не смогли сдвинуть руку Сандора даже на миллиметр. Он сунул бритву ей под нос, и она заскулила.

Тилли сказала:

– Она не умрет, пока не уладит вопрос с деньгами. Заставь ее заплатить выкуп, а потом можешь убивать. Замечательный у тебя метод общения с похищенными: сначала убить их, а потом с ними разговаривать.

– Тилли, – сказал я, глупец, – Тилли, не надо, ты не должна так делать.

Никто не обратил на меня внимания. А когда обращали? Тилли подошла к Принцессе, наклонилась так, чтобы ее лицо оказалось почти вплотную к ее, как будто их не разделяло лезвие бритвы.

– Говори, кому звонить.

Принцесса ничего не сказала. Наверное, не могла. Она закрыла глаза.

Тилли заорала на нее:

– Говори, кому звонить! Я наберу номер и поднесу к тебе трубку, ясно?

– Сядь, – сказал Сандор. – Сядь, или я убью ее.

Если бы он не был тем, кто он есть, Сандором, моим Сандором, я бы сказал, что в его глазах появился безумный блеск. Я видел много таких глаз, я разбираюсь, я видел безумие в глазах пациентов в больнице, тех, которые сидели в углу и разговаривали с демонами, тех, которые считали, что они аятолла [71] или что в них влюблен Горбачев. Но тут можно ошибиться, даже психиатры ошибаются, и Сандор не был безумен, просто иногда случается, что боль доводит нас до крайности, правда?

Я увидел, что Тилли отступает. Бритва замелькала у нее перед лицом. Она напомнила мне животное, которым управляют через датчик на ошейнике, я видел такое на каком-то базаре. Сандор опустил голову и заговорил с Принцессой. Она закричала. Ее голова была откинута, и он удерживал ее локтем, но ей все равно удалось издать крик. И в этот момент зазвонил телефон. Я знал, кто это, думаю, мы все знали, – звонил кто-то из персонала, чтобы узнать, все ли у нас в порядке, откуда эти крики, вопли и прочий шум. Никто не взял трубку, но звонок отвлек внимание Сандора. Он слегка ослабил хватку, иначе и быть не могло, отвел взгляд, и Принцесса заорала во все горло.

Тилли подскочила к Сандору и со всей силы обрушила ему на голову ту самую вазу, из которой вылила воду. Он попятился и стал заваливаться на тележку, машинально хватаясь за скатерть. На пол полетели блюда, металлические крышки, еда. Сандор упал, и тележка опрокинулась на него. Это было ужасно: звон, грохот, крики…

Я подбежал к нему. Я отшвырнул тележку. Ваза была из тонкого фарфора, и она разлетелась на сотни осколков. Сандор лежал на полу. Падая, он бритвой полоснул себе по запястью, и сейчас рана кровоточила. Тилли трясло, она стояла и смотрела на него, в руках у нее были остатки вазы, донышко, из которого торчал зазубренный, похожий на кинжал осколок стенки.

Хорошо, что именно в этот момент кто-то постучал в дверь, потому что в противном случае я не сумел бы справиться с собой, я бы покарал ее за то, что она натворила. В общем, я открыл дверь. Там был менеджер по размещению. Я залепетал всякую чушь, что все в порядке, что произошло недоразумение, и тут голос позади меня сказал:

– Прошу прощения.

У Принцессы в руке был ключ от «Вольво». Менеджер отступил в сторону, глядя на нее. Сандор уже сел. Она обернулась к нему:

– Ты так и не снял цепь, Александр. Это многое изменило бы.

Она произнесла это с грустью. Не знаю, что она имела в виду. Принцесса прошла мимо меня, без проблем, ей не понадобилось протискиваться, она гордо держала голову, хотя ее лицо было мокрым от слез, и я слышал ее учащенное дыхание. Она прошла по коридору и исчезла за поворотом на лестничную площадку.

– Произошло недоразумение, – сказал я менеджеру.

– Я вижу. – Он смотрел на разбитую посуду, на расколотую вазу, на дыню, перепачканную в крови Сандора, на майонез на ковре и на опасную бритву, воткнувшуюся в стопку тоненьких ломтиков серого хлеба, промазанных маслом. – Я кого-нибудь пришлю, – сказал он, – чтобы прибрались. – Гостиничный персонал никогда не будет отчитывать тебя, что бы ты ни натворил. Об этом, кроме всего прочего, я тоже узнал в тот день. – Вам требуется медицинская помощь, сэр? – сказал он Сандору.

Сандор к этому времени уже поднялся. Он не ответил. Он обмотал запястье гостиничной белой камчатной салфеткой – прошу прощения, столешником, – и кровь уже пропитала ткань. Менеджер ограничился последним, полным ужаса взглядом и ушел, оставив дверь открытой, как будто считал, что люди вроде нас не имеют права на уединенность. Или, возможно, чтобы через открытую дверь лучше нас слышать, если мы учудим что-нибудь еще.

Мы не учудили. Повода не было. Сандор открыл дверь на балкон и вышел, по пути отшвыривая в стороны осколки вазы. Я встал позади него, я никогда раньше не испытывал такого настоятельного желания обнять его, приласкать и утешить, как в тот момент.

Ярко светило солнце. Было тепло и влажно. Мы увидели, как медного цвета «Вольво» выехал с парковки и медленно двинулся по подъездной аллее к шоссе. У ворот он остановился, чтобы пропустить трактор и еще пару машин, потом повернул налево и исчез из нашего поля зрения. Навсегда из нашего поля зрения. Сандор облокотился на перила и смотрел вдаль, на зеленые, изумрудно-зеленые, темно-зеленые ленты живых изгородей, на леса, которые выглядели голубыми, и на огромную арку неба, которое на самом деле было голубым. Я подошел к нему и встал рядом, я двигался очень осторожно, опасаясь его, но он заговорил очень спокойно. Он заговорил с тоской:

– Ох, малыш Джо, ох, малыш Джо…

Пока мы стояли там и смотрели вдаль, Тилли, должно быть, тоже ушла. Во всяком случае, комната была пуста. Я быстро подобрал бритву и стер с нее масло. При нынешнем настроении Сандора – впредь, думаю, это будет его постоянное настроение – я не собирался оставлять его наедине с ней. Я собрался выбросить бритву при первой же возможности.

Между прочим, был всего час дня. Столь многое случилось, мир переменился, а времени было всего час. Забавно, но к часу я обычно успевал дико проголодаться. Сейчас же мне кусок в горло не полез бы. От запаха еды в номере меня тошнило.

Через какое-то время Сандор вернулся, и пришла горничная, чтобы приступить к уборке. Он взял корзину с цветами, протянул ее ей и сказал, что это для нее.

– За то, что подчищаете мое дерьмо, – сказал он.

Мы пошли в наш номер, но, думаю, мы оба знали, что больше в нем не задержимся. Наши вещи висели в шкафу, там был и новый костюм Сандора, а вот запас выпивки, и сумка с автомобильными номерами, и все снимки с Принцессой, которые Сандор называл портфолио, – все это лежало в багажнике «Кавальера». Сандор забыл об этом, и я решил, что пусть все остается как есть, не стал напоминать ему – пока, во всяком случае. Главное, что я не забыл взять с собой мини-телевизор и бритву.