Пятый постулат - Орлова Анна (чтение книг txt) 📗
— Уж прости, Машенька, работать надобно.
И правда, это было не лучшее место для нежностей — вокруг так грязно, что девушка ни за что не взялась бы здесь убираться (хватит, и так намучилась, пока избу в порядок приводила), да и сам кузнец был грязным и потным, что тоже не располагало к любви.
Янык, видимо, тоже не слишком стремился к этому, опять же и Дичко тут, а у него язык наверняка длинный-предлинный. А в доме Весь! И никуда от него не денешься…
Маша вышла из кузницы, раз и навсегда уяснив для себя, что работа для мужчины всегда важнее всяких глупостей вроде женщин.
Тем временем Весь сделался вовсе невыносим. По-видимому, его бесило собственное бессилие и невозможность даже выйти к столу — тут же начинала кружиться голова и накатывала позорная слабость. Тогда он картинно вис на Маше — помощь от кузнеца принципиально не принимал, фыркал и говорил, что от того разит потом, гарью и вообще невесть чем. Янык пока терпел, но Маша подозревала — это лишь до тех пор, пока Весь не поправится.
Но после ужина (Весь ел прямо в постели, как настоящий аристократ, а Янык с Машей — как положено, за столом) Весь решительно заявил:
— Хватит нам здесь прохлаждаться, и так сколько времени потеряли! Так что завтра уезжаем.
— Но ты еще не выздоровел! — попыталась возразить Маша, у которой от перспективы разлуки с кузнецом предательски заныло в груди.
— На телеге поеду, невелик труд, — отрезал Весь, явно настроенный укатить поскорее.
При этих словах Маша бросила беспомощный взгляд на Яныка, стоящего рядом с ней у постели Веся.
Кузнец сделался темнее тучи — видно, не по нутру ему было предстоящее расставание. Не сказав ни слова, он опустил голову и вышел из избы.
— Разве мы не можем еще на денек задержаться? — умоляюще спросила Маша. Она как-то позабыла, что они равноправные путешественники — в сложных ситуациях главенство на себя брал Весь, и это не раз их выручало.
— Ты что, совсем дура? — грубо поинтересовался тот. — Нас ищут, ты не забыла? А мы тут на виду у всех торчим уже который день, того и гляди, поймают! А про тебя с этим увальнем уже, поди, весь город сплетничает!
На это возразить было нечего.
Кроме робкого: «А можно я останусь?»
Весь так взъярился, что даже сел на постели без посторонней помощи.
Он уничижительно посмотрел на расстроенную Машу и заявил:
— Правду говорят, любовь зла. И что ты будешь здесь делать? Коров доить и детей нянчить? А как же твой драгоценный народ? Как же твоя идиотская революция?
Последнее слово он произнес с таким сарказмом, что Машу это задело, и она возмущенно заявила:
— Не смей так говорить! Революция — это великая задача, стоящая перед всем трудовым народом! И она обязательно свершится!
— И как же? — коварно осведомился Весь, внезапно успокаиваясь. — Плохие сами по себе раскаются и станут хорошими? О твоем учении никто, кроме тебя, толком ничего не знает. Одни эти… разбойники. И те переврали все, что слышали! Хочешь, чтобы общевизмом называли их ересь?
Что тут ответить? Весь был прав. Но почему же приходится выбирать — личное счастье или благо народа? Разве она не заслужила простого женского счастья — любящего мужа и здоровеньких детей?
— И вообще, как ты можешь бросить меня одного? Я же теперь совершенно беспомощен и без тебя не обойдусь, — продолжал добивать ее аристократ.
Чувство долга не было чуждо Маше, и она невольно задумалась: в самом деле, как будет без нее Весь, когда он и на ногах-то стоит с трудом? Вон какой маленький и слабый, похудел еще сильнее, осунулся, синяки под глазами… Жалко бедолагу. А она… она сильная. Как иначе?
Не найдя слов для ответа, Маша отвернулась и молча вышла из дома.
Как ни крути, а без разговора с Яныком не обойтись.
Кузнец сидел на ступеньках у входа, грустно разглядывая собственные натруженные руки.
Услышав шаги, он встрепенулся и подскочил с места.
— Машенька, как хорошо, что ты пришла! — обрадовался кузнец. — Мне с тобой переговорить надобно.
— Да, надо, — эхом отозвалась Маша, опуская глаза и комкая ткань платья.
Но ни один из них не решался заговорить о том, что действительно волновало.
Наконец кузнец собрался с духом и выпалил:
— Оставайся со мной! Свадьбу справим, как положено, заживем припеваючи.
— Я не могу, — тихо ответила Маша.
— Значит, не мил я тебе? — как-то сразу вдруг съежился Янык и отвернулся.
Конечно, Маша не выдержала:
— Что ты такое говоришь? Ты очень хороший! — Она сделала шаг к кузнецу и коснулась его щеки. — Но у меня есть долг. Весь… Народ…
Толком объяснить она не могла, да кузнец и не слушал.
— Какое тебе дело до них? — горячо спросил он, прижимая к себе девичью руку. — Ты о себе думай, о счастье своем! А ты все о чужих радеешь, а они тебе и слова доброго не скажут! Вот за тобой кто бы в огонь прыгнул? Весь этот твой, к примеру? Да нет, еще бы и вслед плюнул, туда, мол, и дорога! И разве для тебя такая жизнь — по дорогам колесить да полюбовницей этого Веся быть? Выходи лучше за меня, всю жизнь будешь как сыр в масле кататься!
— Я подумаю, — тихо ответила Маша, сама находясь во власти мучительных сомнений. Конечно, все, что говорил кузнец о народе, — неправда. Просто он ничего не знает об общевизме, ведь Маша, памятуя наказ Веся, опасалась заговаривать об этом. Да и их отношения с Весем Янык совершенно неправильно понял. Впрочем, тут виной всему могла быть ревность.
Они тихонько стояли, обнявшись, когда из избы послышался требовательный голос Веся, зовущего Машу.
Вздохнув, девушка выбралась из ласковых объятий кузнеца и вернулась в дом, к Весю, которому вдруг приспичило напиться, а вода в кувшине у постели закончилась.
Эту ночь Маша провела практически без сна, не в силах решить, что ей делать дальше.
Пару раз Янык пытался тихонько заговорить с ней, но Весь был бдителен — стоило только кузнецу обратиться к девушке, как Весь тут же звал ее на помощь. А уж о любовных подвигах в такой ситуации и вовсе не приходилось даже мечтать.
Так что поспать толком не пришлось никому из троицы.
Наутро Маша встала с больной головой и полнейшим разбродом в мыслях. Она бездумно собирала на стол, ухаживала за Весем (не замечая даже, что он вполне уже может обходиться без посторонней помощи) и кормила кур.
Весь заявил, что они отправятся после полудня, когда солнце пойдет на убыль.
Грустный кузнец удалился в свою кузницу — работы невпроворот, да и любимые инструменты охотно выслушают все вздохи расстроенного хозяина, не ропща за его невнимательность.
Наконец все домашние дела были переделаны, и Маша оказалась совершенно свободна. Но она так ничего и не смогла решить, разрываясь между совершенно разными стремлениями. Да еще и мужчины — Весь и Янык — перетягивали ее каждый в свою сторону, отчего определиться становилось еще труднее.
Следовало попробовать уйти от них и поразмышлять наедине. Может, сердце и разум перестанут спорить? С собой девушка захватила Книгу Вождя — свой извечный талисман. По сторонам она не глядела, не то заметила бы, каким взглядом проводил ее Весь…
В отчаянии Маша брела по улицам, прижимая к груди драгоценную Книгу. Что же делать? Кто может подсказать ответ на этот вопрос? Как поступить в этой ситуации? Дома она бы обсудила это с подружками, да еще б с парторгом поговорила, ведь никто лучше его не знает учение Вождя! Ну, кроме, конечно, самого Вождя и Секретарей…
Впрочем… Маше внезапно вспомнилось, что Книга не только может служить чем-то вроде талисмана (и бесценным источником мудрости, конечно), но и подсказать запутавшейся девушке выход из нелегкой ситуации!
Ведь раньше Книга говорила правду, пусть Маша по скудоумию и не понимала ее подсказок. Вдруг и теперь получится?
Как известно, утопающий хватается даже за соломинку, так что Маша решительно остановилась, зачем-то крепко зажмурилась и загадала: «Что мне делать — остаться ли с Яныком или ехать дальше?»
