В Калифорнии морозов не бывает - Волчок Ирина (читать полную версию книги txt) 📗
Через пару дней я зашёл к Марку, поговорили о том — о сём, я как бы между прочим рассказал ему о своей идее фильма. Марк сказал:
— Да чего ты вечно по холодному следу гонишь? Таких киношек уже все, кому не лень, наснимали. И книжек таких уже понаписано миллион штук. Ты что, вообще ничего не читаешь? Ну, уж кино-то смотришь? Ты же в этом деле крутишься, должен смотреть.
Я действительно редко читаю, а кино часто смотрю, это необходимо хотя бы для того, чтобы быть в курсе, какие фильмы и почему пользуются успехом, а какие нет, вовремя улавливать современные тенденции, следить за новыми техническими возможностями. Но я больше смотрю боевики и триллеры, мне это полезней, я же в этом жанре работаю. Фильма с таким сюжетом, который я придумал, я ни разу не видел. Я сказал:
— Марк, речь идёт не о пошлой мелодраме. Это будет фильм о настоящей любви. О высоких чувствах, о верности и преданности.
Марк сказал:
— Ну-ну. А что такое настоящая любовь? Ты знаешь?
Я тогда подумал: это провокационный вопрос. Марк так и не простил меня за мой выбор тогда, много лет назад. За то, что мне выпал шанс, за то, что я им воспользовался. Может, Марк мне просто завидовал. Я сделал блестящую карьеру, осуществил почти все свои мечты, жил в демократической стране, мог свободно разъезжать по всему миру. А Марк сидел здесь, занимался всякой ерундой, едва сводил концы с концами и общался с людьми, которые и не мечтают попасть в мой круг. Если вспомнить, какие у меня и у него изначально были стартовые площадки, то любому станет ясно: Марк просто проворонил все свои шансы. Сам виноват. Поэтому сейчас просто завидует мне. Конечно, я ему ничего не сказал. Марк неглупый человек, наверное, сам всё понимает. Я никогда не бью лежачего, это не мой стиль.
В последние годы я несколько раз прилетал в Москву. Мама стала прибаливать, но перебираться ко мне не хотела. Я совсем перестал её понимать. Марка я тоже перестал понимать. Хотя его я и раньше не понимал. Мы с ним по-прежнему иногда перезванивались, когда я бывал в Москве — встречались. Марк очень постарел и похудел, но выглядел довольным и весёлым. Мне это казалось странным. Разве можно быть довольным такой жизнью? Неудачник. Я старался никогда не поддерживать отношения со всякими неудачниками. Может, и с ним бы в конце концов перестал поддерживать.
Но Марк был единственным человеком, от которого я мог хоть что-нибудь узнать о ней.
Уж не знаю, откуда он всё о ней знал. Может, нашлись номера телефонов, или Володя помог им восстановить контакт, ведь Володя всё время знал, где она и что с ней. Володю я за эти годы видел ещё дважды, но у Володи о ней спрашивать ничего не стал. У Марка тоже ничего не спрашивал, но Марк сам говорил. Марк не только о ней говорил, он вообще любил вспоминать всех общих знакомых. Вот и о ней тоже говорил. Вот так лет десять назад я узнал, что она вышла замуж за какого-то бизнесмена, живёт в Москве, ни в чём не нуждается, но продолжает работать. Я хотел спросить у Марка, почему она продолжает работать, если ни в чём не нуждается. Но не спросил. Наверняка он ответил бы какой-нибудь странной шуткой. Я его юмор так и не научился понимать.
В тот вечер я вернулся домой — то есть в мамину квартиру — и долго думал о том, что хорошо бы сейчас напиться. Но мама прибаливала, ей нельзя было волноваться, и я не стал пить. Я тогда подумал: надо возвращаться, у меня здесь нет никакой свободы, даже напиться не могу. Я никогда не напивался, мне не хотелось, но то, что вот сейчас хочется, а не могу, — это было очень трудно вытерпеть. Мама заметила, что со мной не всё в порядке, и сказала:
— Мне будет спокойней, если ты женишься.
Чтобы она не волновалась, я сказал:
— Конечно, я когда-нибудь женюсь. Но мне не хочется на американке жениться. Ты же слышала по телевизору: они тупые.
Мама к этой теме больше никогда не возвращалась. Когда я улетал, мама сказала, что, может, решится летом навестить меня. Я тогда подумал: плохо, что летом. Я почти каждое лето ездил куда-нибудь, где похолоднее. Однажды даже в Исландии был, мне кто-то сказал, что в Исландии даже летом бывает снег и мороз. Конечно, соврали. Американцы действительно тупые, ужасающе необразованные. Да это мне всё равно. Просто иногда по привычке верю, что если человек о чём-то говорит — значит, что-то об этом знает. Здесь вообще никто ничего не знал, ни о чём. А говорили все обо всём так, будто были истиной в последней инстанции. Со многими моими американскими знакомыми общаться было просто неприятно.
Ну, что ж, тем летом я не стал искать место похолоднее, куда можно было бы съездить хоть на неделю. Сначала я хотел слетать за мамой сам, мне не хотелось, чтобы мама добиралась одна. Но весной мама позвонила и сказала, чтобы я делал приглашение еще одной женщине, та женщина будет её сопровождать в качестве медсестры и помощницы. Медсестра летела за свой счёт, так что я согласился.
Оказывается, мама готовила мне сюрприз: она нашла мне невесту, порядочную девушку из хорошей, очень обеспеченной семьи, привлекательную, здоровую, умную, образованную, даже со знанием английского языка. Вот эту девушку мама и привезла с собой в качестве медсестры. Но это я потом понял. Сначала подумал: зачем такая привлекательная девушка, образованная, из очень обеспеченной семьи, — и вдруг пошла в медсёстры? Ей, наверное, не трудно было бы выйти замуж, она на самом деле производила впечатление порядочной девушки, на таких охотно женятся. Девушку звали Наташа. Это мне не очень нравилось, в Турции Наташами зовут всех русских проституток. Я стал называть её Натали. Мама и Натали жили у меня месяц, потом улетели. Через полгода, зимой, я прилетел в Москву, и мы с Натали зарегистрировали брак. Когда прилетели в Америку — ещё раз зарегистрировали.
Я очень скоро понял, что не готов к семейной жизни. Даже иногда подумывал о разводе. Не то, чтобы Натали не оправдала моих ожиданий. Я от неё ничего особенного и не ожидал. И ничего неожиданного в Натали не было, ничего такого, что послужило бы причиной развода. Просто я не был готов к семейной жизни. Мне не нравится, когда в доме всё время находится посторонний человек, при этом ещё и хозяйничает, что-то делает, то готовит, то посуду моет, то мебель пылесосит. Мельтешит всё время, возится, ходит туда-сюда. Это неприятно. К тому же, у Натали была привычка спрашивать, куда я пошёл и когда вернусь. И когда Натали делала покупки, то никогда не сохраняла чеки, она их просто выбрасывала. Однажды Натали спросила, не могу ли я устроить ей какую-нибудь роль в кино. Я сказал, что у женщины с таким произношением нет никаких шансов получить роль со словами, хотя бы даже с одним словом. У Натали было английское произношение, скорее всего — оксфордское. В Америке её произношение никто не понимал, я тоже не понимал. И вообще я не был готов к семейной жизни.
Может, мы бы и развелись, но Натали вскоре занялась своим бизнесом, какой-то ерундой, кажется, организовывала экскурсии для туристов из России. Дома стала бывать гораздо реже, по крайней мере, не мельтешила с утра до вечера. Постепенно научилась говорить с правильным акцентом. И чеки из магазинов перестала выбрасывать. Я уже не так сильно раздражался, главные раздражители исчезли, а мелочи я терпел, на мелочи я никогда особого внимания не обращал, это не мой стиль. Потом я перестал думать, что надо бы развестись, привык к семейной жизни. Только к духам Натали не смог привыкнуть. Натали всегда выбирала духи с запахом ананаса и киви. Такое впечатление, будто только что облилась компотом. Неприятно. Я говорил, что мне не нравится такой запах, Натали покупала другие духи, но они мало чем отличались. Я перестал обращать на это внимание. Какая разница? Дивного аромата, которым пахли картофельные цветы и синяя куртка на белом меху, здесь всё равно не найдёшь. Я был в этом уверен, я уже много лет ходил по магазинам и обнюхивал все флаконы, особенно — новые поступления. Ничего похожего, все эти годы — ничего похожего. Я старался ходить по парфюмерным магазинам не слишком часто. После них мне снился холодный дождь, переплетённые ветки яблонь над головой, с которых тоже льётся вода, ключ, который не поворачивается в сломанном замке, подушка с вышитой на ней мордой тигра… Усы тигра пахли дивным ароматом. И уши тигра тоже пахли, особенно левое. Натали говорила, что я иногда плачу и ругаюсь во сне, по-русски, матом. Натали говорила, что мне нужна помощь специалиста. Я запретил говорить на эту тему. Но однажды зимой, после поездки в Канаду, где тоже не оказалось ни снега, ни морозов, я всё-таки пошёл к специалисту. Он меня спросил, не принимаю ли я наркотики. Я сказал, что не принимаю. Тогда он спросил, не принимал ли я тяжёлые наркотики раньше, может быть, была передозировка, это очень влияет на психику, остаётся на всю жизнь. Я тогда подумал: это хороший образ — передозировка, отравление на всю жизнь. Она, как тяжёлый наркотик, повлияла на мою психику, и я сошёл с ума. Специалисту я сказал, что никогда не принимал никаких наркотиков, не пью спиртного и бросил курить почти двадцать лет назад. Он мне посоветовал вести записи, записывать все свои мысли, все воспоминания, всё, что меня тревожит. Такой метод часто помогает избавиться от навязчивых состояний. Откуда он узнал, что у меня навязчивые состояния? Я ему ничего не говорил ни о синей куртке на белом меху, ни о вышитой на подушке морде тигра. Я только сказал, что мне часто снится один и тот же сон. Холодный дождь и сломанный замок в двери. Двадцать лет подряд. Он сказал, чтобы я записывал всё, что помню, а он потом проанализирует. Я тогда подумал: если я буду записывать всё, что помню, — я никогда не покажу эти записи никакому специалисту. Никогда. Проанализирует он! Никогда. Я и сам знаю, что сумасшедший.
