Родовое проклятие - Робертс Нора (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Отрадно слышать, поскольку трудно было бы от него избавиться, чтобы только тебе угодить. Лучше скажи: тебя что-то разбудило или ты проснулась сама?
– Просто проснулась. Проснулась – а тебя нет. – Прозвучало капризно, она и сама это чувствовала. Оставалось надеяться, что это тоже была реакция, иначе она скоро себя возненавидит. – Если ты на меня не сердишься, тогда почему спишь здесь, свесив ноги с дивана?
– Тебе был нужен покой и отдых, только поэтому. – Коннор видел, что Мира успокоилась. Он изловчился и, приподнявшись с нею вместе, задвинулся в угол дивана, где они устроились и стали глядеть на огонь. – Мы не успели выйти из кухни со своим чаем, а ты уже спала. Даже не шелохнулась, когда я нес тебя наверх, а Брэнна переодевала тебя в пижаму. Это целебный сон, солнышко, сон лечит. Благодаря ему твой мозг и твое тело – и даже твоя душа – получили то, что им было необходимо.
– Я решила, ты не хочешь быть со мной, и пошла тебя искать, чтобы разобраться. Я уже настроилась на выяснение отношений.
– Тогда я рад, что ты споткнулась о мои сапоги, потому что это лучше, чем выяснять отношения.
– Прости.
– Что ты все время извиняешься? – Он провел пальцем по камешкам в ее ожерелье.
– Фин сгонял на конюшню и мне его привез, представляешь?
– Я знаю.
– Больше никогда не сниму!
– Я знаю.
Воплощенное доверие, терпение, прощение. Нет, она его недостойна, решила Мира и прижалась лицом к его шее.
– Я тебя обидела.
– Да уж.
– Коннор, почему любовь дается тебе так легко? Свободно и легко! Я говорю не о той любви, что всегда была между нами, и не о вашей с Брэнной любви.
– Знаешь, для меня самого это что-то новое, так что я и сам толком не пойму. Я бы сказал, это все равно как если бы ты владел чем-то так давно, что оно уже стало частью тебя. Потом ты смотришь на это что-то чуть под другим углом зрения. Знаешь, как бывает с кусочком стекла: ты держишь его, а потом чуть меняешь наклон – и оно ловит солнце и фокусирует луч? Можно зажечь огонь, всего лишь капельку наклонив стеклянную линзу. Вот… что-то в этом духе. И то, что уже существовало, вдруг повернулось другой стороной и вобрало в себя весь свет.
– Это «что-то» могло бы чуть повернуться опять и снова этот свет растерять.
– С чего бы, если этот свет такой притягательный? Видишь там огонь?
– Конечно, вижу.
– Все, что ему нужно, это чуточку внимания, слегка поворошить, подкинуть дров – и он будет гореть и день и ночь, давать свет и тепло.
– А можно забыть его поворошить. Или дрова вдруг кончатся.
Коннор со смехом потерся о ее шею.
– Тогда можно будет сказать, что ты беспечна, стыд тебе и позор. Любовь надо лелеять, вот о чем я толкую. Поддерживать свет и тепло – это своего рода работа, но ты же не захочешь сидеть в темноте и холоде?
– И никто не захочет, однако люди об обязанностях легко забывают.
– Мне кажется, это такие обязанности, которые двое несут поровну и выполняют, иногда – один чуть больше другого, а потом роли могут опять поменяться. – Это вопрос равновесия, подумал он, плюс бережное отношение и небольшое усилие. – Что дается легко, не всегда бывает правильным, и иногда требуется об этом напомнить. А главное, Мира, я что-то не припомню, чтобы ты стремилась к легкой жизни. Никогда ты работы не боялась.
– Там, где я могу что-то поднять и нести, или чистить, или горбатиться – нет, не боялась. И не боюсь. Но душевная работа – это совсем из другой оперы.
– Да и тут я не замечал, чтобы ты сачковала. Ты слишком невысокого о себе мнения. Дружеские отношения тоже требуют усилий, согласись. Как тебе удавалось оставаться таким верным, заботливым другом, и не только мне, но и Брэнне, Бойлу, Фину, а теперь и Айоне? А еще твоя родня… – добавил он, не давая ей возразить. – Родственные отношения – особая статья, здесь приходится трудиться еще больше. Ты для своих сделала больше, чем кто-либо другой.
– Да, но…
– А то, что ты иногда ворчишь, совершенно неважно, – опять опередил он. – В конечном счете важны не слова, а дела.
Он поцеловал ее в переносицу.
– Ты должна поверить в себя.
– Это самое трудное.
– Тогда учись! Ты же, когда училась ездить верхом, не стояла в стороне и не гадала, что будет, если ты упадешь?
– Ни разу в жизни не упала с лошади.
– Но ты меня поняла?
Пришла ее очередь улыбнуться.
– Какой же ты умный!
– Значит, тебе повезло – отхватила такого умника и влюбила в себя. Да еще и терпеливого настолько, что готов ждать, пока ты не научишься и не уловишь суть.
– Когда ты так говоришь, у меня сердце заходится, – призналась Мира. – Когда ты так говоришь, мне делается так страшно, что сердце екает.
– Тогда ты мне сама скажешь, когда оно перестанет екать и потеплеет. А сейчас постарайся снова уснуть.
– Здесь?
– Ну, мы же здесь, и нам удобно, разве нет? И от огня так тепло и уютно! А ты видишь в огне всякие истории?
– В огне я вижу огонь.
– Да ты что? В угольках, в языках пламени – везде свои истории. Одну я тебе сейчас расскажу.
И он рассказал о замке на холме, о храбром рыцаре на белом коне. О королеве-воительнице, искусно обращавшейся с луком и мечом, которая летала по небу на золотом драконе.
Как все красиво, подумала Мира, и как выразительно! Она будто наяву видела все, о чем рассказывал Коннор.
И она снова погрузилась в сон с улыбкой на лице, а голова ее покоилась на его плече, как на подушке.
Понадобилось три дня, чтобы Мира начала бодрствовать больше, чем спать и лежать в постели. В первый день она с утра до вечера пробыла в кровати, на диване или выполняя мелкие поручения Брэнны. Но ко второму уже почувствовала себя в силах вернуться на несколько часов на конюшню и помогала ухаживать за лошадьми и раздавать корм.
А еще она извинилась перед коллегами.
К третьему дню Мира почувствовала, что вновь обрела себя.
Это было такое чудесное чувство, что она вывозила навоз и все время пела.
– Тебе впору с Адель [13] соревноваться, – заметила Айона.
– У нее великолепный голос. – Мира помолчала и улыбнулась подруге, которая стояла, опершись на распахнутую дверь денника. – Знаешь, я никогда не понимала этого выражения: спасибо, хоть здоровье есть. Я ведь по-настоящему и дня в своей жизни не болела. Во-первых, конституция крепкая, а во-вторых, в лучших подругах – ведьма с выдающимися целительскими способностями. Только теперь, когда свалилась, и начинаю понимать, что значит снова быть на ногах. Ценить здоровье.
– Выглядишь ты прекрасно.
– А чувствую себя еще лучше.
Мира выкатила тачку из стойла, и Айона вошла туда, чтобы вымести грязь. Поменявшись местами с подругой, Мира огляделась, желая убедиться, что они одни.
– Поскольку мне уже лучше, может, расскажешь, насколько все было ужасно.
– А ты что, ничего не помнишь? Тебе же все это уже рассказывали – сразу как ты пришла в себя.
– Нет, я помню. Я имею в виду – насколько все было плохо, Айона? Насколько он был близок к тому, чтобы меня умертвить? Я не хотела раньше спрашивать у Брэнны с Коннором, – добавила она. – Но теперь я на ногах и вот, спрашиваю у тебя. Мне кажется, если я буду знать всю правду, то мое исцеление можно будет считать законченным.
– Было очень плохо. Мне с таким раньше сталкиваться вообще не приходилось. Честно говоря, подозреваю, что и остальным тоже, но они лучше меня знали, что в таких случаях делать. Насколько мне известно от Брэнны, самые критичные – первые минуты. Чем глубже ты погружалась, тем сложнее было бы тебя оттуда вытащить. И тем вероятнее… понимаешь, мозг мог пострадать.
– То есть мне грозило помешательство.
– Вроде того. Потеря памяти. Психоз. Брэнна говорит, все решило то, что Коннор так быстро до тебя добрался.
– Значит, он спас меня от смерти. И от безумия.
– Да. После этого все решили следующие час или два. Брэнна точно знала, что делать – или очень убедительно блефовала, отдавая указания нам с Коннором. Я не понимала, насколько испугалась, пока мы всего не закончили. А сначала… надо было действовать – и я действовала. Потом примчался Фин, и это очень помогло. И еще Бойл. Он сидел и держал тебя за руку на протяжении всего ритуала. А он длился больше часа, и ты была совсем белая и бездыханная. Потом понемногу стала розоветь, едва заметно, но это уже был прогресс.
13
Английская певица, композитор и поэт, исполняющая поп-джаз, соул, блюз.