Листок на воде - Дроздов Анатолий Федорович (книги онлайн без регистрации TXT) 📗

— Прощай, Сергей!

— Увидимся!

Не дай бог, в воздухе…

— Передавай привет Ольге!

— А ты — Татьяне!

— Она будет рада. Сын у нас недавно родился. Прилетишь — крестным будешь!

— Большевики крестят детей?

— Татьяна хочет, — он смущен. — Почему бы и нет? Не запрещено!

Помечтай! Заскакиваю в «Ньюпор». Двигатель не успел остыть, заводится сразу. Разбег, взлет. Оглядываюсь. Аппарат Рапоты бежит по полю — карбюратор он все же прочистил…

Армия ушла вперед, подтягиваем тылы. Движемся медленно — транспорта не хватает. В одной из станиц бросаем якорь. Меня вызывают к Егорову. Подполковник квартирует в большом доме. В передней — незнакомые офицеры. Поджарые, настороженные, с острыми взглядами.

— Поручик Красовский!

— Так точно!

— Сдайте оружие!

Та-ак! Плохое начало.

— Я арестован?

— Пока нет. «Браунинг» позвольте!

Они и марку пистолета знают! Дрянь дело. Отдаю «Браунинг».

— Проходите, вас ждут!

В горнице двое: Егоров и полковник. Знакомое лицо. Девятьсот шестнадцатый, полеты за линию фронта, он тогда так и не представился. Военный разведчик, теперь контрразведчик, это к гадалке не ходи. Я — подозреваемый. У пилотов, направляемых в разведку, оружие не изымают.

— Узнали, господин поручик?

— Так точно!

— Хотел бы сказать, что рад встрече, но, к сожалению, не могу. Присаживайтесь!

Подчиняюсь. Егоров с полковником устроились напротив. Между нами стол. Умно. Пока вскачу и перепрыгну… Леонтий Иванович выглядит смущенным.

— Курите, Павел Ксаверьевич! — он придвигает коробку.

Это кстати. При допросе к месту курить. Можно перевести взгляд на папиросу, проследить за дымком, и никто не увидит, что у тебя в глазах. Полковник покосился, но смолчал — в доме хозяин Егоров. Чиркаю спичкой.

— К вам несколько вопросов, господин поручик, — вступает полковник, — но сначала кое-что разъясню. В станицах, освобождаемых нами, немало истинных патриотов. Они помогают разоблачать большевиков. Недавно один из патриотов сообщил нечто весьма любопытное. Его сын, пастушок, потерял овцу и отправился на поиски. В степи заметил два аэроплана. Они стояли рядом. У одного аппарата на крыльях были красные звезды, у другого — наши кокарды. Несмотря на это, военлеты беседовали и даже, пастушек в этом клянется, мирно курили.

Черт бы побрал всех глазастых пастушков! Лезут, куда не нужно…

— Закончив беседу, военлеты улетели. Пастушок запомнил день и время. Такое ведь не часто увидишь! Мы заглянули в журналы полетов. По всему выходит, что нашим военлетом были вы. Что скажете?

— Это так.

Егоров бледнеет. Видимо, до последнего считал подозрение ошибкой. Иметь в отряде шпиона — дело кислое. Извините, Леонтий Иванович, но отрицать глупо.

— Приятно, что вы не запираетесь, господин поручик! Надеюсь, вы объяснитесь?

— Непременно! В том вылете я заметил на земле аппарат красных: большевик сел на вынужденную. Я приземлился, чтоб взять его в плен.

— Отчего ж не взяли?

— Военлетом красных оказался Рапота.

— Сергей Николаевич? — это Егоров.

— Вы знаете его? — полковник смотрит на Леонтия Ивановича.

— На германской он войне служил в моем отряде, затем сменил меня в должности. Я его и рекомендовал. Храбрый и знающий офицер.

— Вы не ошиблись в нем, господин подполковник! Рапота действительно храбрый и знающий. Только воюет на противоположной стороне. Как понимаете, радости нам от этого мало. Он командир авиационной группы, самой боеспособной у красных. Устранение Рапоты — великая польза Отечеству. Отчего вы не пленили его, поручик?

— Он не сдался.

— Следовало стрелять!

— Я не убиваю людей, которым обязан!

— То есть?

— На германской войне Рапота спас жизнь поручику, — включается Егоров. — Посадил аппарат с истекающим кровью летнабом прямо у госпиталя. Павел Ксаверьевич не забыл.

— И по-рыцарски вернул долг. Спустя четыре года… Вы находите это правдоподобным?

— Отчего же? Обычное дело.

— Неужели?

— У нас разные представления о благородстве, полковник.

Ай да Леонтий Иванович! Хорошо врезал! Но контрразведчик — волк битый. Так просто не проймешь.

— Я помню ваши высказывания, подполковник, еще там, на Германской. Вы проявили себя рыцарем. Помню я и другое. Поручик в ту пору придерживался иных взглядов. Не так ли, господин Красовский?

— Считаете меня шпионом?

— Подозреваю. Слишком все красиво, господин Красовский! Вы перелетели к нам от красных. Ничего необычного, перелетели десятки военлетов. Но вы застрелили комиссара.

— Не я, а моя жена.

— Тем более! Романтическая история: жена военлета стреляет в насильника-жида! Патриоты в восторге. Идеальная легенда для разведчика.

— Вы слишком высокого мнения о красных!

— Противника нельзя недооценивать.

— Тогда почему они бегут? Повсеместно?

— Отчасти оттого, что мы знаем свое дело.

— Позвольте спросить! Зачем красным шпионы?

— Затем, что и всем! Добывать сведения.

— Какие?

— О замыслах врага.

— Проще говоря, о наступлении. Тогда объясните, почему я, будучи шпионом красных, не упредил их? Это не составляло труда. Мы вели разведку, летали над позициями красных, что стоило сбросить записку, предупредить о нашей коннице? Однако, как сами знаете, наступление застало большевиков врасплох. То же происходит и сегодня. Наши корпуса наступают стремительно, мы теряем с ними связь. Организованного сопротивления со стороны противника нет. Как такое возможно при наличии шпиона? Мы летаем поодиночке, совершенно не трудно, к примеру, сесть в расположении красных, сообщить важные сведения и улететь. Просто и безопасно. Зачем звать Рапоту сюда, где его легко обнаружить, что, в конечном итоге, и произошло? Если противник настолько умен, как вы утверждаете, к чему подобные глупости? Вам не кажется странным?

— Вы не просты, Павел Ксаверьевич, я и в шестнадцатом это заметил.

Потеплело. Добавим.

— И самое главное, господин полковник! Зачем сыну богатого отца служить красным?

— Им многие служат.

— Вопрос: кто? Прапорщики, ставшие комдивами? У них есть резон. Военлеты, вроде Рапоты, пролетарии по происхождению? С ними понятно, надеются сделать карьеру. Масса офицеров служит из страха, их семьи в заложниках. Я не подпадаю ни под одну категорию. Моя семья за границей, жена со мной. Чем красные меня прельстили? Верой в революцию? Мне и при царе жилось неплохо. В отличие от наших генералов, революцию я не поддерживал — ни в феврале, ни в октябре. Спросите любого. Я до конца исполнял воинский долг, армию покинул, когда ее не стало вовсе. Поэтому застрял в Москве и был мобилизован. Остальное вы знаете.

— Добавлю, — говорит Егоров. — Поручик удостоен пяти наград, в том числе Георгиевского оружия. Покойный государь дважды и лично производил его в чин. Я за него ручаюсь, господин полковник!

Контрразведчик встает. Вскакиваю.

— Что сказал вам Рапота, поручик?

— Предлагал перелететь к красным. Сулил хорошее жалованье, паек.

— А вы?

— Послал его подальше. Сказал, что думаю о Троцком и прочих людоедах. Посоветовал не встречаться мне вновь. В другой раз я буду стрелять!

— Почему не доложили о встрече?

— Это было личным делом.

Контрразведчик идет к двери.

— Господин полковник!

— Что еще? — он недоволен.

— Прикажите вернуть мне оружие. Это личный «Браунинг», куплен за свои средства.

— Ну да, вы же собрались стрелять! — он хмыкает. — Не промахнитесь, поручик! В другой раз не промахнитесь!

Это не совет — предостережение. Умному понятно. Егоров угощает меня папиросой, благодарю и выхожу. Мне возвращают «Браунинг», гости уходят. Курю во дворе. Рука с папиросой подрагивает. На околице станицы — виселица. Экзекуция состоялась третьего дня. Вешали большевиков — паренька и молоденькую девчонку. Их, как и меня, выдал патриот. Паренька перед казнью секли шомполами — долго и со вкусом. Девчонку отдали казачкам на потеху. Она пробовала кричать, ей заткнули рот. Приговоренных затем тащили к виселице, сами идти они не могли. Казненные висели два дня, утром их сняли. Вакантное место могли занять мы с Ольгой… Людоеды окопались не только в Кремле, людоеды вокруг. Сегодня они щелкнули зубами, показав намерения, завтра вцепятся. Зажился я здесь…