Человеческая гавань - Линдквист Йон Айвиде (мир книг .txt) 📗
Он принес в гостиную одеяло, обернулся им и сел за стол, положив перед собой фотографии Ховастена. Сесилия улыбается, Майя смотрит куда — то в сторону.
Гномик, гномик…
О нет!
Андерс зажал уши, как будто стараясь заглушить голос. Нежный голосок дочери, когда она сидела под деревом и пела:
— Я видела, как папа убил гнома…
Да, любой ребенок может так пошутить!
Это была замечательная жизнь… Нам было так хорошо вместе. Я так любил ее…
Дурацкие глупые носки! Я вас ненавижу! Я вас разорву, разорву!
Андерс быстро обернулся, схватил бутылку полынной настойки и сделал глоток. По горлу прошел спазм, и он бегом бросился в туалет. Но когда наклонился над унитазом, он ощутил только привкус кислой отрыжки. Он сел на пол и прислонился спиной к горячей батарее.
Это ведь неправда, что Майя была злой? Да, она легко сердилась, у нее было богатое воображение, но злой она не была!
Андерс откинул голову назад и ударился о батарею. В глазах замелькали красные точки. Он вернулся на кухню и снова взял фотографии. Сесилия своими добрыми глазами смотрела прямо на него. Он решительно схватил телефон и набрал ее номер. Она ответила после второго гудка.
— Привет, это я, — сказал он.
На другом конце провода послышался легкий вздох.
— Андерс, зачем ты звонишь? Что ты от меня хочешь?
Андерс потер голову:
— Сесилия, скажи мне только одну вещь. Пожалуйста. Майя — она ведь не злая?
Сесилия молчала. Андерс ногтями вцепился в кожу головы так, что выступила кровь.
— Они говорят, что злая, — продолжал он, — они утверждают, что она злая. Но ты и я… мы же знаем, что это было не так, да? Правда?
Каждая секунда ее молчания отзывалась болью в его голове. Боль была такой, что ему казалось, будто мозг сейчас взорвется.
— Андерс, — сказала Сесилия, — после того как это случилось, ты стал воспринимать ее по — другому. Она была…
Голос Андерса упал до шепота:
— Что ты говоришь? Она была такой хорошей. Она была такой красивой девочкой…
— Да. Но кроме того…
— Я никогда не думал по — другому. Я всегда думал, что она прекрасна. Все время!
Сесилия откашлялась, и, когда она снова заговорила, ее голос звучал довольно резко.
— Все было не так, Андерс.
— А как? Я всегда считал…
— Это ты теперь говоришь. Ты не мог оставаться с ней один. Ты шутил иногда, что готов отдать ее обратно.
Андерс повесил трубку. За окном было темно. Он дрожал. Он опустился на колени и пополз в ванную. Во рту стоял странный вкус.
— Я никто.
Он произнес эти слова вслух, а затем повторил их снова:
— Я никто.
Ничего хорошего не было в его жизни за последние годы. Но, по крайней мере, ему казалось, что у него есть воспоминания. Воспоминания о его любимой, замечательной семье, прекрасной, доброй, умной дочери.
Но даже этого не было. Ничего больше не было.
Андерс хихикнул. Потом рассмеялся. Потом лег плашмя на живот и начал лизать пол вокруг унитаза. Соль. Он дошел до стульчака.
Затем он поднялся на ноги, глубоко вздохнул несколько раз и сказал еще раз:
— Я никто!
Так и есть.
Ты оставила меня.
Он не мог понять, когда это произошло, но он чувствовал ее отсутствие. Майи в нем больше не было. Она ушла от него.
Никто.
Андерс сел за стол, положив голову на руки. Сесилия сказала сущую правду, просто он об этом уже забыл. Майя действительно была ужасным ребенком. Часто ему хотелось, чтобы они тогда вовремя спохватились и не стали ее заводить. Несколько раз он говорил это вслух. Иногда он хотел, чтобы она пропала, испарилась и они вместо нее завели бы собаку.
Я хотел, чтобы она исчезла. И она исчезла.
Она плакала, и кричала, и пиналась, и ломала вещи. Она не признавала никаких ограничений. Они не давали смотреть ей детские программы по телевизору после того, как она бросила вазу в экран только потому, что герой мультфильма сказал что — то, что ей не понравилось. Сколько раз они сами убирали бусины после того, как она поиграла с ними? Сколько раз они увещевали и успокаивали ее после того, как она, без всякого повода, бросалась в драку.
Да, так и было. Они жили как на вулкане, они следили за каждым своим шагом, чтобы не вызвать ее гнев. Они даже водили ее к врачу, и врач прописал ей легкое успокоительное средство, но оно не помогло.
Единственное, на что они надеялись, — что она подрастет и изменится.
Свое чувство вины Андерс и пытался залить вином. Все произошло, потому что он этого хотел. Он надеялся, что ее не станет, — и ее не стало.
Все родители, если что — то случается с их детьми, винят себя во всех смертных грехах, говорил семейный психотерапевт, к которому его затащила Сесилия.
Да, это верно. Но на самом деле родители вовсе не виноваты, если их ребенок попал под машину, заболел раком или потерялся в лесу.
А Майя просто перестала существовать, как будто ее никогда и не было. Так получилось потому, что Андерс хотел, чтобы она исчезла. Он уничтожил собственного ребенка.
Когда Сесилия ушла от него, он пил и думал о том, что Майя была самым прекрасным ребенком на свете. Он никогда не думал о ней плохо и потому не понимал, как она могла пропасть. Он любил свою дочь больше всего на свете.
Так он считал.
Андерс вздрогнул, когда зазвонил телефон. Он не смог заставить себя снять трубку, он не мог ни с кем разговаривать.
Его посетила новая мысль.
Если я так хотел от нее избавиться, то почему мне стало так страшно, когда она исчезла? Я должен был радоваться. Ведь произошло то, чего я так хотел.
Андерс поднялся со стула.
Ответ очевиден. Нет, он не хотел этого. Он никогда не хотел этого. Ведь были хорошие моменты в их жизни. В тот последний день, когда они ходили на маяк, она вела себя как нормальный ребенок.
Нормальный, любознательный, живой ребенок.
Я не знал ее.
Да, он не знал своего ребенка.
Какая была Майя на самом деле? Он не знал.
А теперь она ушла от него.
«Папа, куда попадают люди после смерти?»
«Я думаю, они попадают на небо, а как ты думаешь?»
«К ангелам?»
«Наверное. Я не знаю».
«Я ненавижу ангелов. Они такие отвратительные и так глупо выглядят. Я не хочу к ангелам».
«А куда ты хочешь попасть?»
«Никуда. Я хочу остаться здесь».
«Ну, тогда так и будет».
«Вряд ли, ведь это зависит от Бога».
«Бог старается, чтобы каждый получил то, что он хочет».
«Нет».
«Почему?»
«Если у каждого будет то, что он хочет, Бог станет никому не нужен».
«Ты думаешь?»
«Я думаю, что Бог — настоящий идиот. Он даже мир толком создать не сумел».
Стрелки часов приближались к восьми. Андерс по — прежнему сидел за кухонным столом, пытаясь разобраться со своей прошлой жизнью, когда послышался звук мопеда. Вот и они. Андерс почти успел забыть про Хенрика и Бьерна. Теперь они превратились в какое — то смутное воспоминание. И вот они снова пришли за ним.
Пойдем. Пойдем с нами.
Мотор мопеда работал как будто на первой передаче. Может быть, огонь все — таки успел повредить его. Звук мотора все приближался, и Андерс ждал, когда он заглохнет и откроется входная дверь.
Но мопед продолжал ездить кругами перед домом. Они явно рассчитывали на то, что Андерс выйдет сам. Он встал, накинул одеяло, как мантию, на плечи и подошел к окну. Внизу он увидел их темные фигуры. Андерс открыл окно:
— Что вы хотите?
— Мы вроде как мертвецы, — сказал Хенрик, — но мы к тебе все — таки пришли!
— Если ты будешь нам мешать, ни к чему хорошему это не приведет, — добавил Бьерн.
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что с кем — то, о ком ты так беспокоишься, может случиться беда.
