Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века - Реньё Люсьен (версия книг .TXT) 📗

Монах из Фарана, Арета, отошел ко Господу таким же образом — радуясь. Однако он не принадлежал к числу самых ревностных подвижников. Своему старцу, который напомнил ему об этом, он сказал: «Да, отче, это так. Но с тех пор, как я сделался монахом, я никогда никого не осудил и всегда прощал любого, кто делал мне зло. Поэтому я хочу сказать Богу: “Ты сказал, о Учитель: Не судите, да не судимы будете, прощайте и прощены будете”» [1545].

А вот другой монах имел причину беспокоиться при приближении смерти. Инок по имени Apec рассказал, что один из его соседей каждый день крадет у него деньги, которые он получает от продажи сделанных им циновок. Когда он выходит с кувшином за водой, вор с помощью отмычки входит в его келью и забирает деньги. По прошествии шести месяцев он разделил деньги на две половины и оставил на них записку для вора, чтобы тот оставил ему одну из двух частей на пропитание. Вор не обратил на это внимание и продолжал свои кражи в течение трех лет, после чего заболел и, чувствуя приближение смерти, пришел к своей жертве просить прощения. Apec поцеловал руки и ноги умирающего, говоря: «Да благословит Господь эти руки и эти ноги, ибо они научили меня быть монахом!» Когда раскаявшийся брат умер, Apec схоронил его [1546].

И еще один поучительный рассказ о смерти заслуживает того, чтобы его привести. Речь идет о двух братьях, так привязанных друг к другу, что Господь позволил им умереть вместе. Один из них был болен и не мог идти на субботнюю службу. Другой рассказал об этом братии в церкви, и они все вместе отправились в субботу к изголовью больного. Затем в воскресенье выяснилось, что тот умирает. Его брат сказал ему: «Ты умрешь, брат мой, и покинешь меня? Прости, но я не позволю тебе меня оставить». Затем он попросил принести циновку и лег на нее. Тотчас его охватил жар, и он скончался. После этого умер его брат, и их обоих похоронили вместе [1547].

Кончина и погребение

Если о последних минутах жизни Отцов пустыни наши источники рассказывают часто, то о подробностях самой смерти и последующем погребении — наоборот, довольно редко. Иногда упоминаются исход души из тела и ее вознесение на небеса, но эти описания не выходят за рамки благочестивых клише классической агиографии. Так, например, старцы видят, как ангелы вместе с сонмом мучеников принимают душу аввы Ануфа и возносят ее на небеса [1548], или как душа аввы Пафнутия возносится к небесам «среди хора праведников и ангелов, славящих Бога» [1549]. Рассказы пахомианской традиции более детальны.

Погребение отшельников совершалось, без сомнения, самым простым способом. В песке вырывали могилу (с любезной помощью львов или без нее) и помещали туда тело, чтобы затем засыпать его песком. Но были и специалисты. Авва Патермуфий, например, проявлял особую заботу о мертвых. Его ученик просил его позаботиться также и о нем. Он умер раньше своего аввы. Тогда Патермуфий исполнил всё необходимое при погребении и громко спросил при всех: «Хорошо ли я позаботился о тебе, дитя, или осталось что?то?» И многие услышали голос юноши: «Достаточно, отче, ты исполнил обещанное» [1550].

Перед тем как похоронить покойного, его готовили к погребению. Таким образом могли, например, случайно обнаружить женщину, которая жила в пустыне и выдавала себя за монаха [1551]. В Нитрии, как мы уже сказали, Мелания сама взялась воздать последний долг авве Памбо — «подготовив его к погребению и завернув тело его в плащаницу, она предала его земле» [1552]. Большую часть отшельников не сильно заботило, что станется с их телами. Арсений Великий говорил своим ученикам, что им следует сделать после его смерти, поскольку они не умели хоронить: «Неужели не знаете, как накинуть на ногу веревку и поднять меня на гору?» [1553] Арсений жил тогда в Трое, недалеко от Нила, а в долине египтяне всегда рыли себе могилы «на горе», то есть над обитаемой землей, которую периодически затапливали разливы реки.

Монах, подвизавшийся на Синае, попросил своего соседа бросить его нагой труп в пустыне, чтобы он был съеден дикими зверями и хищными птицами, ибо, как сказал он, «я много согрешил пред Богом и не заслуживаю того, чтобы быть положенному в могилу». После некоторых колебаний сосед исполнил волю покойного [1554]. Сам Антоний Великий боялся, что его тело будет забальзамировано и станет мумией. Именно поэтому незадолго до смерти он ушел на гору с двумя учениками, которые жили подле него пятнадцать лет. Он повелел им не позволять никому уносить его тело и зарыть его в землю в таком месте, которое будет известно только им двоим. Ученики исполнили волю своего учителя так тщательно, что, как пишет Афанасий, «никто кроме тех двоих и доныне не знает, где он похоронен» [1555].

Рассказывают, что один старец получил от Бога благодать видеть Отцов во славе и увидел их всех, но, к большому своему удивлению, не нашел среди них Антония Великого. На заданный им вопрос, почему так, ему ответили: «Где Бог, там и Антоний» [1556]. Великий отец монахов таким образом стал скрыт в Боге, а это значит, что тело его пребывает невидимым от взоров людских до последнего дня.

Эпилог

В пустыне Скита, или Вади–Натрун, примерно в трех километрах от монастыря анбы Бишоя, наверное, и сейчас, спустя несколько лет после моего посещения Египта, еще можно увидеть «древо послушания», которое, по преданию, выросло здесь в IV веке из сухой палки, что посадил и ежедневно поливал Иоанн Малый, исполняя повеление своего аввы [1557]. Дерево конечно же не такое старое, как о нем говорят, но в любом случае оно — символ жизненной силы и плодородия того ростка, который был посажен верой первых пустынников, обосновавшихся здесь. Андрей Тарковский цитирует этот рассказ в своем последнем фильме «Жертвоприношение». Герой фильма Александр рассказывает своему немому «маленькому мальчику» историю Иоанна Малого и заставляет его каждое утро поливать сухое дерево. В конце фильма, после великой жертвы своего отца, ребенок, продолжая поливать это дерево и исцелившись от немоты, пытается произнести фразу, которую он часто слышал из его уст: «В начале было Слово… Почему, папа?»

Именно это Слово, Слово Божие, воплощенное в Иисусе, возлюбленном Сыне Божием, привело пустынников к уединению, питало их в пустынном безмолвии и сделало их Отцами пустыни. Говорят, что Тарковского непрестанно «в жизни и в творчестве преследовала тайна отцовства, божественного и человеческого» [1558]. И вовсе не удивительно, что его привлекали Отцы пустыни, особенно святой Антоний, который должен был стать героем его фильма, но, к сожалению, смерть режиссера помешала этому замыслу. Жертвоприношение Александра, который сжигает дом, осуждает себя на добровольное молчание и отказывается от того, что любит, выдавая себя за сумасшедшего, чем?то напоминает полное отречение от мира первых египетских отшельников. Жак Лакарьер спрашивает себя, «были ли они безумными или святыми» [1559]. Но разве не безумны все святые с точки зрения мудрости мира сего? И разве не безумие — идти вглубь пустыни и проводить там дни свои, чтобы совершать заведомо бесполезные и безрассудные действия — поливать сухое дерево или производить корзинки, чтобы потом в конце года их все сжигать? В рассказе про авву Иоанна Колова дерево возвращается к жизни через три года, но по другой версии, приводимой Иоанном Кассианом [1560], оно так и остается сухим. Внешний результат имеет небольшое значение. Христианская святость заключается не в показных подвигах, но в смиренных поступках, совершаемых ежедневно и с любовью теми детьми, которые лишь стараются угодить своему Отцу, в чистоте сердца совершая всё, о чем Он их просит. Это и было сутью повседневной жизни обитателей пустыни, так как мы видим ее, словно филигрань, что просвечивает сквозь их собственные изречения и воспоминания их учеников.