Леди-интриганка - Д'Алессандро Джеки (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗

Эндрю не отвел взгляд.

– Я убил человека.

Если бы Кэтрин своими глазами не видела, как двигались его губы, когда он произносил эти слова, она решила бы, что ее подвел слух. Сглотнув, она спросила:

– Это был несчастный случай?

– Нет. Я умышленно его застрелил.

– Но почему? Почему ты совершил такое?

– Потому что он убил мою жену.

Глава 19

Эндрю следил, как вся кровь отхлынула от лица Кэтрин. Она смотрела на него широко открытыми глазами, не в состоянии вымолвить ни слова. Из глубин памяти вырвались вдруг воспоминания, которые он много лет пытался похоронить. Теперь, когда назад пути уже не осталось, он жаждал договорить до конца.

Ему хотелось смотреть Кэтрин в лицо, но он ни секунды не мог устоять на месте. Вышагивая по комнате из угла в угол, он продолжал:

– Мой отец управлял конюшней у очень богатого и влиятельного человека. У Чарлза Нортрипа. Мы с отцом жили в комнатах над конюшнями, и я вырос в поместье. Мне там нравилось. Я любил лошадей. Когда мне было шестнадцать лет, отец умер. Тогда мистер Нортрип назначил меня управлять конюшней.

Он замолчал и взглянул на Кэтрин. Она сидела на диване и с мрачным видом смотрела на Эндрю. Тишину в комнате нарушали лишь тиканье часов на каминной полке да потрескивание горящих поленьев.

– У мистера Нортрипа была единственная дочь, Эмили, на четыре года моложе меня. Я уже упоминал о ней, когда мы готовили клубничный лед.

– Да, я помню.

– Эмили была очень застенчивой, неловкой; она боялась говорить с людьми, постоянно смущалась. Ее родители, наоборот, обладали очень сильными характерами. Это только усугубляло положение. Они были недовольны скованными манерами дочери. Эмили гораздо лучше чувствовала себя с лошадьми, чем с людьми, а потому проводила много времени на конюшне. Когда отец находил девочку в одном из стойл или на сеновале, он сокрушался, отчего у него такой замкнутый ребенок, который предпочитает обществу людей животных? Он говорил это так; словно Эмили была глухой, а я видел, как ранили малышку такие слова. Шли годы. Мы очень подружились – я, мой отец и Эмили.

На Стэнтона накатили воспоминания. Много лет он не позволял себе возвращаться к ним.

– Никогда не забуду ночь, когда погиб мой отец. Я был в конюшне, просто стоял и смотрел на его пустой стул. Чувствовал себя... уничтоженным. И одиноким. Потом вдруг откуда-то взялась Эмили и стала рядом. Ей тогда было всего двенадцать. Она сунула мне в руку свою маленькую ладошку и сказала, чтобы я не расстраивался. Сказала, что я не одинок, потому что она – мой друг, а теперь, если я захочу, будет моим лучшим другом. – Давняя тоска стиснула Стэнтону горло. – Я сказал ей, что очень хочу. В последующие семь лет наша дружба только крепла. Мы на самом деле были друг другу лучшими друзьями.

Эндрю остановился перед камином, наблюдая за танцующими языками пламени.

– У мистера Нортрипа не было сына, которому бы он мог передать свое дело, поэтому он решил, что Эмили выйдет замуж за нужного человека, чтобы тот смог заняться его предприятием. Он считал, что таким человеком будет Льюис Мэннинг, единственный сын другого богатого предпринимателя. Свадьба, не говоря уж о выгодном торговом союзе, казалась делом решенным. Эмили согласилась с таким исходом, считая своим долгом повиноваться воле отца, и даже почувствовала какое-то облегчение, ведь отец наконец-то одобрил ее поведение.

Однако вскоре я выяснил, что Льюис Мэннинг – человек очень дурного и необузданного нрава. Однажды ночью, за неделю до свадьбы, Эмили пришла ко мне вся в слезах. Оказалось, что у нее сломано ребро. На ее лице не было никаких следов, но все тело было в ссадинах и синяках. Льюис избил ее за то, что она позволила себе усомниться в одном из его решений. Эмили рассказала, что так сильно Льюис избил ее в первый раз, но и раньше было несколько случаев, когда он терял самообладание и поднимал на нее руку. Она рассказала об этом отцу, но тот не стал ее слушать, а лишь ответил, что все мужчины иногда выходят из себя. Однако после этого случая Эмили стала бояться, что, когда Льюис в следующий раз придет в ярость, она не сумеет от него убежать.

Эндрю отвел взгляд от огня и посмотрел на Кэтрин, которая слушала его с напряженным вниманием.

– Моим первым порывом было броситься к Льюису и хорошенько его отлупить, но Эмили умоляла меня этого не делать. Говорила, что меня посадят в тюрьму за драку, а Льюис того не стоит. Я неохотно согласился, но твердо решил ее защитить и от этого негодяя Льюиса, и... от ее отца. Тот явно больше заботился о выгодном союзе, чем о своей дочери. Единственное, что я мог придумать, – это жениться на ней. Мы оба понимали, что ей придется все бросить. Мистер Нортрип придет в бешенство и лишит ее всякой поддержки, но другого выхода не было. Той же ночью мы сбежали.

Эндрю по-прежнему был не в состоянии оставаться на месте и продолжал ходить из угла в угол.

– Устроив Эмили в близлежащей гостинице, я на следующий же день отправился к ее отцу. Хотел сам сообщить ему о нашем браке, сказать, что не стану терпеть жестокость по отношению к ней. Как и ожидалось, он пришел в ярость. Говорил, что добьется аннулирования нашего брака. Сказал, что за похищение дочери меня повесят. Когда я сказал ему, что никаких оснований для того, чтобы аннулировать брак, нет, он рассвирепел еще больше. Заявил, что так или иначе, но он вернет свою дочь, даже если для этого придется меня убить. Я ни минуты не сомневался, что он действительно на это готов. Я вернулся в гостиницу. Мы стали готовиться к отъезду, но тут явился разъяренный Льюис Мэннинг. Он стал говорить всякие мерзости об Эмили. Мое терпение лопнуло. Он заявил, что не собирается ждать, пока все будет по закону, а хочет все сделать немедленно, вызвав меня на дуэль. Эндрю не мог остановиться.

– Один из людей Нортрипа, Адам Гаррик, был моим близким другом. Он и стал моим секундантом. Во время дуэли – я сам этого не видел – Льюис повернулся еще до окончания счета и хотел выстрелить. Эмили, которая по уговору должна была оставаться в гостинице, видела этот предательский поступок. Пытаясь предупредить меня, она побежала и... была убита выстрелом Льюиса.

Эндрю прикрыл глаза. Перед ним вновь возник образ Эмили: широко раскрытые недоуменные глаза, платье цвета слоновой кости, залитое алой кровью. Эта картина на веки запечатлелась в его мозгу.

– Я выстрелил в Льюиса, – продолжал он хриплым от волнения голосом. – Уронив пистолет, я побежал к Эмили. Она еще дышала, но было ясно, что ее рана смертельна. Я... Я держал ее, пытаясь остановить кровь, но все было напрасно. Из последних сил она просила меня бежать, покинуть Америку, уехать туда, где меня никто не знает. Она понимала, что ее отец либо убьет меня, либо устроит так, чтобы меня повесили за убийство Льюиса. Без сомнения, отец попытается обвинить меня и в ее смерти. Снова и снова она просила меня не допустить этого. Она отчаянно хотела, чтобы я прожил полную и счастливую жизнь. Она любила меня и не хотела моей гибели.

Не сводя глаз с Кэтрин, Эндрю прижал руку к груди и закончил почти шепотом:

– Моя рука чувствовала последние удары ее сердца. В конце концов я пообещал ей сделать так, как она просит. После этого она умерла.

На последней фразе его голос сорвался. В комнате повисла тяжелая тишина. Он закончил изливать весь ужас и отчаяние того холодного дня с поразительной ясностью и живостью, потому что годами хранил в памяти каждую мелочь. В тот день он потерял все: дом, привычную жизнь, дорогого нежного друга, каким была для него жена.