Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать - Максимов Андрей Маркович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
За свое общение с Богом (равно как и за отсутствие этого общения) человек отвечает только сам.
С одной стороны, мы всегда считаем, что свобода лучше рабства. Мы воспеваем свободу. В замечательной пьесе Гильера до Фигейредо «Лиса и виноград» перед ее героем Эзопом встает выбор: остаться жить рабом или быть брошенным в пропасть, как свободный человек. Эзоп делает свой выбор, восклицая в финале: «Где тут у вас пропасть для свободных людей?»
С другой стороны, быть рабом удобно. Казалось бы, что плохого, если за тебя принимает решение кто-то другой, если ты ему полностью доверяешь?
На мой взгляд, есть человеческие свойства, которые являются сущностными, то есть изначально присущими человеку. Например, любить детей и родителей не всегда легко, но тот, кто не любит своих детей и своих родителей, по-моему, не может в полном смысле слова называться человеком. Иногда для решения какой-то проблемы проще убить своего врага, однако мы это не делаем не только потому, что боимся кары, а потому, что подавляющее большинство из нас понимают: убить другого – значит убить человека в себе.
Так вот, мне кажется, рабство для человека противоестественно.
Выбор пути, который ведет к счастью, человек может совершать только самостоятельно. Если он не делает этого, он никогда не будет счастлив.
Рабство не то что отвратительно – оно бессмысленно. Отдавая другим право решать за нас, как жить, мы непременно убиваем в себе те качества, которые, собственно, и делают из нас людей.
Это касается всего, в том числе и любви.
Герой миниатюры Аркадия Райкина говорил о своей очередной возлюбленной: «Это приятно, когда тебе смотрят в рот. Один день. Через пару дней это начинает надоедать».
Мне кажется, что если в любви один из партнеров хочет абсолютно подчинить себе другого, значит, он любит не его, а себя. Настоящая любовь помогает другому раскрыться, а не превращает его в раба.
Итак, за свою свободу человек отвечает только сам. И если он предпочитает быть рабом кого-то – это его добровольный выбор. Но в этом случае не следует удивляться, что ваш хозяин в какой-то момент непременно выбросит вас, как использованную вещь.
А вот если человек очень много трудится, можно ли сказать, что он – раб своей работы?
Настала пора поговорить о работе.
РАБОТА
Мы уже много раз говорили о неясной непрочности нашей жизни и о стремлении найти в ней опору.
Работа, безусловно, может быть самой прочной опорой в жизни, но при одном условии – если она творческая.
Работа – наиболее простой и доступный каждому способ самопознания. Одному для того, чтобы познавать себя, надо зарабатывать деньги; другому – писать музыку; третьему – подметать улицы, размышляя при этом о вечности или ни о чем не размышляя; четвертому – заниматься наукой...
Творческая – это та деятельность, которая помогает человеку познавать самого себя. В этом случае она является опорой жизни и ее очень трудно отнять. (О том, что такое творчество, мы поговорим в отдельной главе.)
Известно, например, что Николай Заболоцкий в лагере переводил «Слово о полку Игореве». Сервантес в тюрьме писал «Дон Кихота». Ленин в ссылке в Шушенском продолжал придумывать революцию. Ученые в сталинской «шарашке» продолжали свои исследования.
Работа была той самой опорой, которая не позволяла страшным житейским бурям смести человека, уничтожить его.
Конечно, все, что есть у одного человека, другой способен отобрать. В том числе и работу. И все-таки с творческой это сделать сложнее, потому что лишить человека мысли куда сложней, нежели отобрать у него продукты деятельности его ума.
Человек все равно сколь возможно будет заниматься тем, что позволяет ему в самом себе открыть что-то новое.
Самый характерный пример для меня здесь – Тарас Григорьевич Шевченко. Как известно, он был крепостным, и ему запрещали сочинять стихи. Он их писал на днепровском песке, зная, что волна смоет написанное. Он не мог не писать: не умел не познавать себя.
Для того чтобы работа стала опорой, очень важен верный критерий ее выбора.
Социологические исследования, проведенные в России, показали, что основными критериями при трудоустройстве у наших сограждан являются: хороший заработок и стабильность работы. Увы, вынужден признать, что это критерии не свободных людей.
Раб отличается от свободного человека, в частности, тем, что никогда не рассматривает себя в системе координат «человек – Бог». Думать о душе – не рабское дело. Раб всегда занят удовлетворением собственных материальных потребностей. Ругать или, тем более, презирать его за это невозможно, потому что чаще всего он это делает вынужденно.
На мой взгляд, если вы стремитесь к гармоничному существованию, то есть к счастью, надо понимать: при выборе работы важным является один-единственный критерий: помогает она самопознанию или нет.
Если человек вынужденно или по собственной воле использует иные критерии, он должен быть готов ко всякого рода неприятностям. К тому, например, что работа ему надоест. Что она никогда не станет опорой, и, когда ее отнимут, в жизни человека наступит трагедия. То есть попросту говоря, что она никогда не приведет его к гармонии.
А если человек не может найти любимую работу?
Плохо ищет. Совсем недавно мы говорили о том, что призвание есть у всех людей, что каждого человека Господь призывает к какому-то главному делу или делам. Если вы такое дело не нашли, значит, оно где-то вас ждет и, не найденное, страдает в одиночестве так же, как вы.
РАВЕНСТВО
Очевидно, что равенство – относительная категория, которая выявляется только в сравнении. Так вот, если сравнивать людей, то получается, что они всегда не равны. И дело не в том даже, что они разные, то есть самобытные. Речь не об этом.
Дело в том, что вся социальная система провоцирует наше ощущение неравенства. Для человека проблемой является не то, что он – другой, а то, что он – неравный. Шагая по карьерной лестнице, мы видим людей снизу и людей сверху, рядом, как правило, никого нет.
Общество провозглашает неравенство, как цель и как награду. Система повышения по службе – не что иное, как государственная политика внедрения неравенства. Большинство людей мечтают стать начальниками, то есть зафиксировать свое превосходство над людьми. С этой же целью многие мечтают о премиях, наградах, званиях и прочей «социальной мишуре».
Мы нервные, потому что мы неравные.
Мир уже давно выработал систему отношений при неравенстве. С президентом мы общаемся не так, как с дворником. И если вдруг дворник станет президентом, а президент – дворником, мы будем общаться с ними соответственно.
Мы привычно имеем дело не с людьми, а с должностями и не видим в этом ничего зазорного.
Человеку, как правило, мало понимать, что он другой, ему необходимо, чтобы общество предоставило ему доказательства, что он не просто иной, чем все, но – выше других.
Общество диктует нам следующее представление о счастье и успехе: чем выше поднялся ты по служебной лестнице, чем выше твой статус, тем удачней сложилась твоя жизнь.
Если законы жизни выстроены так, что человек постоянно должен сравнивать себя с другими, то он очень хорошо понимает, что никакого равенства нет, и изо всех сил стремится стать выше других.
Как сравняться с другим человеком? Или попытаться подняться самому (что трудно), или принизить поднявшегося (что легче).
Всякого рода революции, бунты, путчи, демонстрации протеста – это, с одной стороны, крик о том, что мы – не хуже, чем другие; а с другой – стремление низложить тех, кто, с точки зрения революционеров, поднялся слишком высоко.
Сравнение человека с человеком всегда порождает неравенство, а значит, протест.
Однако есть и иная система координат: сравнивать себя с Богом.
