За ценой не постоим - Кошкин Иван Всеволодович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Планы Бати сложностью не отличались: первый батальон поддерживает атаку Лушпы (кто-то вполголоса выругался), второй обходит Козлово с севера и вместе с 27-й бригадой блокирует село, а потом штурмует с севера. И хватит скулить, гвардейцы, позавчера на митинге клялись оправдать высокое звание? Клялись. Да и не на жестянках же старых в лоб лезть, сами подумайте. Так что пять минут на завтрак, когда потом поедим — неизвестно, и по машинам.
Прибежали бойцы штабной роты, таща котелки с горячей кашей и чаем. С утра есть не хотелось совершенно, и Петрову пришлось заставлять экипаж питаться — для боя нужны силы. Командир чувствовал, что его пошатывает. Он спал всего два часа, и теперь глаза слипались, но старший лейтенант знал: при первых же выстрелах это пройдет. Комвзвода, давясь, глотал горячую кашу с мясом, похоже, еще вчерашнюю, но заботливо разогретую заново.
— По машинам! — скомандовал Гусев.
Экипаж сунул котелки красноармейцу, что, переминаясь с ноги на ногу, ждал, пока танкисты докушают.
— Доешь за нас, браток, — великодушно разрешил Безуглый.
Он хлопнул бойца по плечу и вместе с водителем побежал в обход машины. Петров было шагнул за ним, но потом, словно вспомнив что-то, повернулся к Протасову:
— Жень, ты, главное, внимательней. Ты вчера хорошо держался, так и продолжай.
При этих словах наводчик прямо расцвел, и старший лейтенант не мог не улыбнуться:
— А боятся все — даже Сашка Безуглый. Ладно, полезли.
Он сам уже чувствовал знакомый озноб. Взбежав по лобовой плите, Петров открыл люк и нырнул в башню. Остывшее сиденье холодило даже сквозь ватные штаны, внизу Безуглый, разгоняя страх, стал выводить красивым баритоном:
— А мы-ы-ы-ы сейчас па-айдем в атаку! И все-ех фа-шистов разобьем!
По обыкновению, радист тянул без рифмы на непонятный мотив все, что приходило в голову.
— А Бу-у-урда веле-ел смо-о-отреть — щас раке-е-ета взле-е-етит.
Обложив москвича, Петров вскочил на сиденье и уселся на крышу башни. Танк взревел, выбросив клубы синего дыма, — Осокин начал газовать, прогревая двигатель. Впереди по полю уже ползли, обходя Скирманово, машины второго батальона. Наконец справа взлетела ракета, и вперед, как и вчера, пошла группа Лавриненко, вернее, то, что от нее осталось — две «тридцатьчетверки», третий — КВ комбата, затем четыре танка его группы, и последними — пять Т-34 Бурды. Покачиваясь на ухабах, машины ползли по изрытой гусеницами дороге, а по обе стороны расстилалось поле вчерашнего боя, покрытое одинаковыми заснеженными «кочками». От «кочки» к «кочке» шли красноармейцы, поднимая винтовки, они относили их к «полуторке» у обочины — похоронная команда собирала оружие, а убитые… Убитые подождут.
Колонна вошла в Скирманово и вдруг встала, по радио передали приказ: двигатели не глушить, движение продолжится в любой момент. Пользуясь короткой передышкой, Петров осмотрелся. Скирманово было разрушено основательно, не так, конечно, как Марьино, в котором не осталось даже печей, но большая часть села превратилась в развалины. В десяти метрах от «тридцатьчетверки» Петрова завалился в канаву немецкий танк с открытыми люками. Еще один, обгоревший до черноты, маячил чуть дальше. Справа, на обочине, возле почти что целой избы, стоял маленький, в человеческий рост танчик. Из крохотной, едва поместиться человеку, башенки гордо торчал ствол то ли очень большого пулемета, то ли очень маленькой пушки. На лобовой броне сидел и курил танкист в полушубке и грязных, опаленных валенках, за полуповаленным забором, во дворе виднелась еще одна такая же машина. Петров наклонился из башни и, перекрикивая работающие дизели, проорал:
— Эй, браток, вы чьи?
Танкист затянулся, посмотрел на комвзвода красными, слезящимися глазами и хрипло крикнул в ответ:
— Подполковника Малыгина, 28-я бригада!
— А-а-а! А тут что делаете?
Танкист сплюнул и затянулся в последний раз. Бросив окурок на посеревший, ноздреватый снег, он крикнул:
— А как с ночи вошли, так до утра вашей пехоте помогали!
Такой ответ Петрову, конечно, не понравился: мол, пока кое-кто дрых да приводил себя в порядок, другие за них отдувались. Комвзвода начал было подбирать хороший ответ, но тут в разговор вмешался Лехман — его «тридцатьчетверка» стояла сразу за машиной Петрова:
— Товарищ командир, — лицо лейтенанта было по обыкновению мрачно, и орал он каким-то суровым, густым басом, — это с кем вы там разговариваете, товарищ командир? Ба, да это же чудо природы — карликовый танк! Придется под гусеницы смотреть — не ровен час переедем.
— Пошел ты! — беззлобно ответил танкист и, достав кисет, принялся сворачивать новую самокрутку.
В этот момент впереди заревели в полную мощь дизели, и Бурда, тоже сидевший на башне, несколько раз энергично отмахнул вперед сжатым кулаком — первый батальон продолжал выдвижение.
— Давай, двадцать восьмая, не отставай! — крикнул, обернувшись, Петров.
— Удачи, гвардия! — рявкнул в ответ танкист и, достав из кармана кресало, начал высекать огонь.
Миновав село, батальон въехал в лес и минут двадцать двигался по узкой дороге между высокими заснеженными елями. Очень скоро зеленые красавицы сменились березняком, который начал быстро редеть. Еще три минуты — и танки вышли из леса на поле. От опушки начинался пологий подъем — полтора километра открытого пространства, а дальше — Козлово. Над деревней клубился дым — похоже, артиллерия отработала серьезно. Отсюда, из башни трясущейся на ухабах «тридцатьчетверки», Петров не мог разглядеть пехоту. Но старший лейтенант знал: там, впереди, вжимаясь в снег, лежат бойцы и командиры мотострелкового батальона и, матерясь, ждут, когда же подойдут танки и начнут давить эти чертовы пулеметы, от которых не продохнуть.
Внезапно колонна остановилась снова, комвзвода вызвал Бурду и спросил, в чем дело. В ответ он получил мешок матюгов — обычно сдержанный, комроты, не стесняясь в выражениях, обложил разведку, штаб и лично старшего лейтенанта Петрова. Закончив с нелицеприятной критикой, Бурда приказал вылезать из танка и идти вдоль колонны.
Пробежав вдоль неподвижных машин, комвзвода сразу обнаружил причину задержки — склон пересекал то ли овражек, то ли канава. Судя по всему, это было русло какой-то пересохшей речушки. Канава казалась не слишком глубокой — метр двадцать, ну, может, полтора, но стены ее выглядели довольно крутыми. Два метра шириной, она была как раз тем препятствием, на котором «сядут» изношенные машины. Ночью, готовя второпях план операции, штаб не обратил внимания на этот овражек — ну не река же, в конце концов, — и теперь батальон встал перед ним, как вкопанный. Пока Гусев докладывал в штаб о сложившемся положении, Бурда и Петров, разбив танкистов на две группы, принялись окапывать берега оврага, так, чтобы машины могли спуститься, не зарывшись в грунт. Две «тридцатьчетверки» были посланы обратно в лес с приказом: рубить сосны и тащить сюда.
Майор Черяпкин, выслушав доклад комбата, несколько секунд молчал, словно потерял дар речи. Затем комполка уточнил размеры канавы и сказал, что сейчас подъедут саперы.
Два отделения, пятнадцать человек в продранных ватниках, прибыли на грузовике через двадцать минут. Оттеснив танкистов, они споро принялись за работу — и вскоре под их лопатами крутые обрывы превратились в пологие спуски. В лесу грянул выстрел танковой пушки, за ним второй. Командир одного из отправленных за бревнами танков доложил: поскольку рубить деревья топором слишком долго, он сбил две сосны бронебойными снарядами. Гусев выругался — от напряжения у танкистов начали сдавать нервы, больше ничем пальбу по деревьям объяснить нельзя. Он и сам чувствовал, что готов сорваться — от Лушпы только что прибежал связной с донесением: немцы забрасывают батальон минами, держаться невозможно, подняться в атаку — тоже. Капитан попробовал было поторопить саперов, но их командир — старший сержант лет тридцати, с широкими, словно лопаты, мозолистыми ладонями, просто сказал комбату, чтобы тот не лез не в свое дело. Такое вопиющее нарушение субординации, как ни странно, отрезвило Гусева, и он отошел к своему КВ. Конечно, следовало бы записать фамилию этого взводного, явно из мобилизованных, чтобы потом командир роты управления разъяснил подчиненному, как следует говорить со старшими по званию. Но сейчас, перед атакой, перед новым тяжелым боем все это казалось неважным, тем более что работали саперы хорошо. Старший сержант копал наравне с остальными, успевая следить за всем. Через двадцать минут съезды были готовы, и Бедный, водитель Лавриненко, первым преодолел препятствие. Следующим Гусев повел свой КВ — тяжелую машину следовало перевести, пока танки не разжевали в труху бревна, уложенные на спусках. Один за другим танки переползли через ров, и Гусев махнул рукой саперам: «Молодцы!» Развернувшись в линию, батальон двинулся на деревню, здесь уже не было места тактическим изыскам, на них просто не оставалось времени. Вперед вышли машины с радиостанциями, командиры отмахнули вечный приказ: «Делай, как я!» Вот танки поравнялись с лежащими пехотинцами, водители снизили скорость — не дай бог, задавишь своего, что лежит, уткнувшись лицом в снег, словно тот спрячет от пуль и осколков, ничего не видя и не слыша.
