Тайные знаки - Сашнева Александра (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
— Да ладно Вам! — Катька поставила кривулину и сунула бабки в карман. — А то Алла Борисовна всем так и подмахивала! Да вас чем дальше пошлешь, тем вы сильнее любить начинаете! А если вы думаете, что я всю жизнь мечтала быть девочкой из герл-бэнда — извините… Ошибочка!
— Ты-то не Борисовна, чай!
— Да я лучше! Понятно! — Катька спрятала деньги в карман и полезла на сидение.
— Ну-ну! — сказал Гочподи и попытался ущипнуть ее за задницу. — Не городи ерунды! Не расстраивай меня!
— Блин! Не люблю я этого! Козелище старый! — буркнула Катька и поплелась на свое место.
Слава богу, Репеич не расслышал последнюю фразу, а то было бы ей «козелище».
Эдик опять даже краем глаза не глянул на нее. «Ну и пошел он!» — подумала Катька и свернулась клубком в кресле. Город плавно повернулся, расступились дома, выпуская «Роботы» обратно на ночное шоссе, и снова за окнами потянулся однообразный темный пейзаж.
Эдик всю дорогу трепался с Бамбуком, Стрельцова смотрела то в окно на темный чужестранный пейзаж, то на затылок басиста, освещенный тусклым светом лампочки. Мотор автобуса ровно урчал, и артисты потихоньку угомонились.
Стрельцова смотрела в окно и ощущала, как ее мозг начинает трещать от напряжения — она не могла состыковать то, что знала раньше и то, что увидела и пережила за одни эти сутки. И тайком от себя самой она призналась себе самой, что не смотря на то, что против Эдика она затаила жестокую обиду, она все-таки достанет его и все расскажет про Бафомета и потребует от Эдика каих-то объяснений. Ну не может быть, чтобы человек, который так легко отпоил ее от этого ужаса, после которого она думала, что точно умрет, не может быть, чтобы такой человек не знал, как объяснить этот ужас. И еще. Катьке очень хотелось сходить на это кладбище днем, с Эдиком и проверить наличие светового столпа около дерева.
Она уснула странным, необычным сном. Все тело ее спало, а глаза и мозг продолжали присутствовать при всем происходящем. Хотя происходящего было очень немного — ночной пейзаж за окном. Единственным событием этого пути стал флюорисцентнай розовый спортивный самолетик, который выписывал в небе отвязные пируэты. Но Катька не имела опыта летания на маленьком самолете, потому не поняла всей чудесности происходящего.
Вскоре навстречу промчались скорая и несколько полицейских машин.
Автобус остановился на последней перед въездом в город заправке, и водила что-то возбужденно сказал по французски.
Катька проснулась.
— Эдик! — рявкнул в тишине Репеич. — Переведи нам. Ты хорошо знаешь язык.
— Говорят, нам повезло, — сказал Эд. — Только что, буквально за нашей спиной, автобан перегородила фура — уснувший водитель потерял управление, груз опрокинулся и пять километров дороги теперь устилают теперь свежие апельсины.
Ребята загалдели. Катька потянулась и снова ощутила жизнь обыденной, обычной и твердо-устойчивой.
Вскоре автобус остановился около гостиницы, артисты высыпались на мокрый асфальт. В Париже тоже был дождь. Бамбук не отпускал Эдика, и Катька пошла к себе.
Спать. Наверное, спать. А что делать-то? Неожиданно она почувствовала, что просто устала. И больше ничего. Она просто устала.
«Да, Макся. Наверное, я — плохая мать, — подумала Катька. — Хорошая мать ради своего ребенка на все пойдет — даже на связь с уродским новым русским, не то что с Бафометом.» И Катьке вдруг стало жаль Максю до одури. Так жаль, что она тихонько заскулила, чувствуя, как горячее течет по ее щекам.
И тут вдруг темнота ожила, подернулась муаровыми вихрями, заклубилась и превратилась в рожу того самого Бафомета. Катька открыла рот, чтобы заорать, но связки не смыкались, и звук получился бессильный, сиплый.
Дверь открылась, и в прямоугольнике света появился Эдик.
Рожа на потолке исчезла. «Господи! Да это же просто тень от дерева!» — сообразила Стрельцова и истерически хихикнула. Хихикнула и не смогла остановиться. Она каталась по кровати и хохотала, сжимая руками начинающий болеть от судороги живот.
— Ты чего? — спросил Эд. — Можно включить свет? Я тебя разбудил?
— Нет-нет! Заходи! — выдавила Катька, пытаясь остановиться.
— Извини! — с ходу начал басист. — Никак я не мог отделаться от Бамбука, но теперь я готов к подвигам и приключениям! Так я не понял, ты уже спишь?
— Нет! — вскрикнула Катька и вскочила. — Нет-нет! Очень хорошо, что ты пришел!
— Бамбук потянул мышцу, и я немного помог ему справиться с проблемой, — объяснился Эдик, заходя в комнату. — Нас в институте учили, как поправлять растянутые мышцы. До психологии я учился в физкультурном.
«Врет, — подумала Катька, — врет от первого до последнего слова. Ну и пусть врет!» Ее колотило.
— Дай мне еще своего эликсира, — попросила Стрельцова. — Скорее!
Она требовательно протянула руку за фляжкой. Эдик безропотно выполнил просьбу. Катька и сделала большой глоток.
— Фу! Как меня припарило сейчас!
— А что?
Катька выключила свет и показала на потолок пальцем.
— Видишь тень?
— Ну да!
— Мне сейчас показалось, что это рожа Бафомета! Боже, как мне дурно! Пойдем скорее отсюда! Я хочу на воздух!
— Пойдем!
Катьке до ужаса хотелось прямо сейчас обнять Эда, но она так боялась, что ему не понравится, что сдаржала желание.
— Честно говоря, — рассказывала Стрельцова, ведя басиста по знакомым темным улочкам, — я не знаю, у кого конкретно он покупал это, но на бумажке был нарисован глаз. Ты знаешь язык, поэтому сможешь добиться того, чего хочешь.
Наконец-то из-за очередного угла выплыла величественная лестницы, взбирающаяся на холм к высокому, освещенному иллюминацией зданию. Так же у подножия толклись реперы, досочники и ролермены. Катька шепотом сказала:
— Видишь, там наверху хмыри в капюшонах? У кого-то из этих чуваков надо спрашивать «глазки», я не знаю как по фрэнчу. Ты знаешь язык, вот и валяй.
— Хорошо! — Эдик отправился к первому призраку на ступеньках. Они тихо о чем-то переговаривались, но Катька не поняла не слова. К ней вернулось вдруг ощущение прошлой ночи, и ужас зашевелился под кожей.
— Нет. Этот не знает, — расстроено сказал вернувшийся Эд. — Пойдем дальше.
— Знает, — уверенно сказала Катька и сама подошла к парню в капюшоне.
Француз посмотрел на нее с напряженным вниманием, готовясь то ли драться, то ли удирать. Но Катька не дала ему это сделать. Она сделала просто.
Она пропела строчку, из песни, которую пели лабухи:
«… если есть в кармане пачка сигарет, значит все не так уж плохо на сегодняшний день…» — А… — обрадовался капюшон, что-то быстро заворковал и махнул рукой вверх.
— Mercie, — сказал Эдик.
— Ты понял? — спросила Катька.
— Да. Идем. — Басист повернулся и поспешил наверх.
Остановившись около второго капюшона, Эдик началс ним толковать. Довольно долго.
Катька осталась один на один со своим ужасом. Она постояла немного, покачалась на ноге, потом на другой, потом посидела на корточках. И заметила — вернувшийся страх начал превращаться сначала в раздражение, а потом в злость. Злость — тощая черная кошка — потянулась и, танцуя, переступила с лапки на лапку. А собственно говоря — нужен ей этот Эдик? Может пойти домой и лечь спать? Может, хватит приключений? Катька пожала плечами и направилась вниз по лестнице. В конце пролета она услышала торопливые легкие шаги и поняла, что Эдик ее догоняет. Катька злорадно улыбнулась.
— Извини, — сказал басист. — Я должен был договорить. И я хочу спросить тебя. Этот парень — местный художник и приглашает нас к себе в мастерскую. Прямо сейчас. Пойдем? Посмотрим его картины. Хочешь?
— А «глазки» ты купил у него?
— Нет, — весело помотал головой Эдик. — Кончились. Но у него есть дома. В принципе, если тебе не интересно, я могу тебя закинуть в гостиницу.
— Нет! Я еду!
Парень, с которым только что толковал басист, заулыбался и приблизился к русским.
— Je m`appele Serg, — сказал он и протянул руку.
