После нас - Волгин Юрий (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
– Зря ты думаешь, что я тебя не понимаю. Отчаяние – глубокая пропасть. Ты пытаешься ее обойти, но она такая длинная и бесконечная, что в конце концов, тебе надоедает и ты решаешься перепрыгнуть. Но срываешься и падаешь вниз. Я бывал в твоей ситуации, странник, и не раз. Упокойся.
Игорь протянул Густаву руку и помог ему подняться с земли.
– Просто ты должен принять решение, которое будет единственно правильным. Решить для себя, куда тебе идти дальше.
– А если и там и там – хреново? – спросил Густав.
– Выбирай то место, где хреновей, – просто ответил Игорь.
– Почему так-то?
– Потому что впечатлений больше. Ты неправильно себя ведешь, странник. Ты сильный, здоровый мужик. Тебе, казалось бы, жить и радоваться, но ты включаешь слабость и говоришь о своей душе, которая даже не может посметь вручить себя Богу. Сколько времени ты колесишь по земле? Четверть века?
– Около того.
– И нашел ли ты за это время смысл жизни?
– Да, конечно, это мой корабль, дорога, горизонт…
– Стоп! – Игорь ласково и снисходительно улыбнулся, словно Густав говорил какую-то несусветную чушь. – Ты говоришь о том, что для тебя сейчас смысл жизни. После того как ты потерял корабль, правильно? А что было им раньше, смыслом этим? К чему ты стремился?
– Получается, что к дороге, к новым открытиям, ощущениям.
– Вот видишь.
Охранник отвернулся и зашагал к квадроциклу. Густав продолжал рассматривать следы, оставленные людьми Бояра. Он надеялся, что тот не располагает слишком уж большими человеческими резервами.
Он пошел вслед за Игорем, на ходу надевая футболку.
– Ну, продолжай, скажи, что я вижу, по-твоему? – спросил он у охранника.
– То, что нет у тебя никакого смысла в жизни. Мой смысл – Бог. Единственный, других нет, все остальное – просто мои желания, потребности, мечты. Как и твой корабль или вот это шоссе, уходящее далеко-далеко вперед. Это не смысл жизни, странник, нет. Это не то, за что ты готов беспрекословно отдать жизнь. Потерял корабль? Да и черт с ним, верну попозже! Вот как ты мыслишь. Но когда ты начнешь в реальности думать о корабле как о частичке себя, более совершенной, вот тогда тебе станет спокойно на душе. А на данный момент, вернешь ты его или не вернешь… Для тебя ведь есть сотни способов продолжить свое путешествие, не так ли?
– Я не знаю.
Игорь вдруг спросил:
– Хочешь, чтобы я помог тебе вернуть корабль?
– Что? – удивление, выраженное одним лишь словом, буквально вырвалось из легких Густава упругой резиновой пулей.
– Помощь. Тебе нужно помочь, я прав? Когда я сказал, что понимаю тебя, то имел в виду, что у нас одинаковые характеры. Схожие. Я люблю действие, я люблю участвовать в чем-то, люблю помогать. Но в последнее время жизнь превратилась в рутину. Я настолько обленился, что мне иногда кажется, что я на самом деле ничего не хочу. Да только это неправда. Я хочу чего-то нового.
– Похоже, что проблема эта у вас весьма распространенная, – пробормотал Густав, вспоминая Вику.
– Ну так что? Согласен на мои услуги? Бог свидетель, я не стрелял по-настоящему уже целую вечность!
Игорь с надеждой посмотрел на Густава, и тот, недолго думая, ответил ему положительно:
– Да без проблем, мне пригодится твой опыт в этом деле.
– И когда мы пойдем за твоим кораблем?
– Точно не знаю, потому что Семен мне еще не сказал, где живет Бояр.
– Что?! Где живет Бояр?! – Игорь расхохотался. – Да об этом в курсе практически любой человек в нашем дворе, кого ни спроси. Лучше скажи мне – когда? А уж куда тебя отвезти, я знаю.
В голове у Густава загудела кровь. Похожие ощущения он испытывал, когда первый раз занялся сексом. Вернее, даже не когда занялся, а когда все к тому медленно, но уверенно пошло. Какая-то дикая эйфория, заполняющая все сосуды организма бурлящей энергией, включая и самый главный в этом деле орган.
И вот сейчас, когда в течение секунд почти решилось возвращение корабля и все зависело только от его слов, Густава переполнила подростковая, щенячья радость.
– Ночью, сегодня! – сказал он.
– Ночью?
– Да, я думаю, это самое лучшее время для такой операции.
– Ну что ж. – Игорь почесал свой гладковыбритый подбородок. – Вполне годится. Ночью так ночью. Кого еще возьмем?
– Маркова и парочку твоих самых лучших людей.
Густав сел на квадроцикл, Игорь уселся сзади. Сиденье вновь изогнулось, максимально удобно подстраиваясь под пассажира и водителя, и странник тронулся в одно из последних своих путешествий по этому городу.
«Прощай, маленький Фил, прости, что так получилось. И помоги этому событию дикарский бог, чтобы все у нас получилось сегодняшней ночью».
Знать бы ему, как изменится ситуация к вечеру и что выйдет из их совместной с Игорем затеи… Но всему свое время.
Глава 26
Говорят, что порой что-то вдруг меняется в мире и происходит нечто сродни волшебству. Густав не видел в этом высказывании какой-то особенной мудрости. Меняется все и всегда. Каждую минуту и секунду. Человек движется к смерти, смерть движется за человеком, небо наползает на тучи, тучи расползаются по небу, земля втягивает нити дождя, а дождь сегодня отражается в лужах, завтра же там только сухой, как кошачий язык, асфальт.
Нет ничего постоянного. Странник смотрел на жизнь, как на колышущийся на ветру стяг. Мало кто может назвать его спокойным, и мало кто может подсчитать количество его колыханий хотя бы в минуту.
Еще вчера Густав просто отправился за компанию с Семеном на Мутов день, и вот уже сегодняшним вечером он сидит один, в сарае, рядом с квадроциклом, чистит пистолет и размышляет над тем, каким образом лучше действовать при стычке с Бояром.
А стычка произойдет, сомневаться тут не осмелится даже самый отсталый и дебильный мут. Но проблема заключается в том, что операцию по возвращению корабля нельзя четко распланировать. Нельзя расписать ее на листке и далее просто следовать по пунктам, вычеркивая уже исполненные и готовясь к следующим.
Пистолет был горячим и скользким от смазки и пота. Жара даже к вечеру не отпускала Тиски, окутывая город тяжелым удушливым саваном.
Густав аккуратно собрал пистолет и протер его тряпочкой, это был как бы завершающий штрих. Прошелся по гладкому черному стволу, затем ласково дернул курок вниз, как женский сосок, вытер рукоятку и, по традиции, дунул в дуло. Когда-то он имел привычку после чистки насвистывать в дуло какие-то незамысловатые мелодии, символизирующие его победу над этой жизнью. Но однажды это увидел один случайный странник.
Густав сидел тогда за столиком в баре и, несмотря на выпитые две бутылки вина, выменянные им за десяток ламп дневного света, чистил пистолет. Когда он закончил, то откинулся на спинку стула, поднес пистолет ко рту и начал насвистывать мотивчик одной неприличной песенки, которую ему не раз и не два пел отец.
Странник, сидевший за соседним столиком, встал, подсел к Густаву и поделился одной замечательной мыслью, после которой тот решил раз и навсегда избавиться от своей привычки. «Оттуда, – сказал незнакомый странник, – должно только вылетать. Влетать туда ничего не должно».
Он похлопал Густава по локтю трехпалой ладонью и вернулся на свое место.
С тех пор странник относился к пистолету с подобающим трепетом.
Со временем он понял, что монотонность и неизменность бытия – фикция, срез на общей кривой жизни, извивающейся под всеми возможными углами. Чем больше лет оставлял он за спиной, тем больше уверялся, что жизнь любого человека пусть и построена на моментах, которые в минуты их создания кажутся вечным, незыблемыми и застывшими на века, но это всего лишь фотографии. Собрав которые в будущем и быстро пролистав, можно заглянуть в свое прошлое.
Перебирая эти пожелтевшие бумажки, когда-нибудь можно будет усмехнуться над ними. Практически над всеми. Кроме редких, специальных, помеченных зарубкой при помощи грубого грязного ногтя (Густав представлял себе этот процесс именно так). Эти фотографии всегда выбиваются из общей ленты. И над ними нельзя смеяться, можно лишь плакать.
