Зельда Марш - Норрис Чарльз (бесплатные серии книг .txt) 📗
Он упал перед нею на колени и уткнулся лицом в ее платье. Рука Зельды коснулась его кудрявых волос и тихонько погладила их — в глазах стояли слезы.
— Я рада, что вам понравилось, Том.
— Разве это могло не понравиться!
— Но ведь, в конце концов, это — ваше создание. Я только пыталась верно передать образ вашей героини.
— Нет, это не так! — страстно возразил Том, все еще оставаясь на коленях. — Говорю вам, это не я, а вы создали ее! Я больше ни одной пьесы не напишу без вас! Вы должны выйти за меня замуж! Должны обещать мне это, Зельда! Вы для меня — пища и воздух, без вас я — ничто.
— Тсс! — Она приложила пальцы к губам Тома.
— Скажите «да», скажите, что будете моей женой! Сегодня вечер первого представления моей первой пьесы и вечер вашего успеха — пусть же он будет и вечером нашего обручения!
Она улыбалась его горячности. Но при последних словах лицо ее стало холодно и замкнуто.
— Том, вы же знаете мое решение.
— Ах, я знаю все, но сегодня, когда я сидел и слушал, как вы вкладывали жизнь, красоту, правду в мертвые слова, я почувствовал, что люблю вас больше всего на свете! О Зельда, возьмите меня!..
— Но, Том…
— Нет, нет, довольно этих «но». Согласны вы или нет? Обещайте, что будете моей женой!
— Я — жена другого человека.
— Ну этого скоро не будет. Что значит год ожидания, если вы будете моей невестой?
— Не употребляйте таких слов.
— Отчего? Два часа тому назад, потрясенный, я убежал из театра и все ходил по улице, поджидая вас, и твердо решил, что не уйду сегодня отсюда, пока не добьюсь обещания. Я не допущу больше, чтобы вы прогнали меня или убежали сами, как тогда в деревне!..
— Да обдумали вы…
— К черту обдумывания! Я не обдумывал, а прочувствовал все, что говорю!
Она заглянула в его ясные карие глаза и неожиданно все опасения и сомнения этого долгого года потеряли свою убедительность. Она слегка наклонилась к нему, и Том обнял ее и поцеловал в губы долгим и крепким поцелуем.
Глава восьмая
— Я, кажется, никогда к этому не привыкну, — сказала Зельда, глядя из окна автомобиля на заполненную людьми улицу.
— К чему не привыкнете? — спросил Том.
— К моему имени на световой рекламе.
— Вы бы лучше поторопились. Успеете насмотреться. Ваше имя сияет здесь уже три месяца, и не будет ни одного театрального сезона, когда бы оно не появилось на Бродвее.
Зельда недоверчиво засмеялась, хотя ей были приятны слова Тома.
— В нашей профессии всякое бывает, — напомнила она ему. — Как говорит ваш дядюшка Джон: «сегодня вы наверху, завтра — внизу». Во всяком случае у меня уже никогда не будет роли лучше, чем «Горемыка».
— А «Лисица»?
— Мне не нравится это название, Том. По-моему, то, другое, что вы придумали вчера, гораздо лучше.
— Генри его забраковал…
— Генри вы предоставьте мне. Вы имеете право называть свои произведения как хотите, как считаете нужным… Который час, Том? Как бы мне и в самом деле не опоздать!
Том посмотрел на часы:
— Три четверти восьмого.
— О, еще уйма времени. Стефенс никогда не дает звонка раньше половины девятого… Смотрите, смотрите, вот опять! Разве не красивое зрелище?
Он перегнулся через ее плечо, чтобы увидеть ярко сверкавшие буквы над входом в театр: «Зельда Марш в «Горемыке»».
— Когда-то давно мне снилось это, — подумала вслух Зельда, — автомобили и кареты, подкатывающие к подъезду, толпы народа… Но я не думала, что этот сон может стать явью, да и теперь все еще не могу привыкнуть. Только… Одно нехорошо…
— Что?
— Несправедливо, что и ваше имя не сверкает там наверху.
— Бедные авторы всегда в загоне, — весело засмеялся Том.
— Но что стоит актер без хорошей пьесы?
— Но что стоит хорошая пьеса без талантливого актера? — передразнил он ее. И прибавил уже серьезно и тихо:
— Как видите, мы не можем обойтись друг без друга. Представляете, с каким чувством я смотрю на имя своей будущей жены, блистающее там наверху у всех перед глазами? — Он указал на сиявшую как раз над ними надпись. Их автомобиль успел уже подъехать к самому театру.
Зельде всегда становилось не по себе, когда Том заговаривал о их будущем. Он так верил в него — а ей оно казалось зыбким, неверным, хотя она и уполномочила судью Чизбро начать хлопоты о разводе с Джорджем. Порвать последнюю связь с Джорджем она очень хотела, но ее смущал вопрос о Томе. Она любила Тома, ставила его выше других, но почему-то ей было жутко думать о браке с ним.
Наклонясь вперед, чтобы получше рассмотреть сверкающую надпись, Том на лету поцеловал Зельду в щеку. Но в эту минуту ее внимание привлек какой-то обтрепанный субъект. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы старенького пальто, и усердно разглядывал ее портреты в залитой светом витрине. Жалкая одинокая фигура — и такая знакомая! Неужели это?..
— Подождите, Тони, — вдруг крикнула она шоферу, — да остановитесь же!
— Что случилось, Зельда?
— Не слышите вы, что ли? — продолжала кричать она. — Да велите же Тони остановиться!
— Но зачем, в чем дело? Он не может здесь останавливаться.
— Должен, слышите?!
Она рванула дверцу и выпрыгнула бы на мостовую, если бы Том не удержал ее. Он сильно постучал в стеклянную перегородку, разделявшую салон автомобиля.
— К подъезду, Тони!
Зельда, прижав лицо к стеклу, так и впилась глазами в жалкую фигуру человека, все еще стоявшего у театра. Автомобиль обогнул угол и остановился. Она снова рванула дверцу.
— Зельда, Зельда, да что с вами? Зачем вы хотите выйти? На кого вы смотрите? Что надо сделать?
— Тот мужчина — вон там, у витрины с моими фотографиями, видите вы его? Приведите его ко мне, Том, приведите, не давайте ему уйти! Я подожду у входа за кулисы.
Том выскочил на тротуар, захлопнул дверцы, автомобиль двинулся вперед. Зельда, скорчившись на сиденьи, вцепившись ногтями в кожаные подушки, не отрываясь смотрела в маленькое окошко. Она видела Тома, спешившего ко входу в театр, видела того человека на залитом светом парадном подъезде, видела, как он двинулся было снова на улицу, а Том бросился ему наперерез. Но тут какой-то автомобиль проехал мимо и закрыл от нее обоих.
Тони свернул в боковую улицу, обогнул здание театра и, подкатив ко входу за кулисы, выскочил и открыл дверцу. Но Зельда не выходила. Она только высунулась, не сводя глаз с угла, откуда должны были появиться Том и человек в обтрепанном пальто. Секунды казались часами, сердце бешено стучало. Но вот, наконец, и они. Запахнув поплотнее свое манто, она сошла на тротуар и ждала. Оба сняли шляпы, увидев ее. Том помахал своею ловко и с некоторой грацией, а его спутник — мял свою в руках и глядел на Зельду с тенью прежней, знакомой ей улыбки.
— Майкл!
Все то же немного растерянное, изменчивое лицо, все те же морщинки у глаз! Но как он похудел, постарел!
— Майкл!
Улица, потоки пешеходов, яркие огни Бродвея, в двух шагах автомобиль, шофер в выжидательной позе, Том, автор «Горемыки» и ее жених, театр, где ее ждут — все заволоклось какой-то дымкой, перестало быть реальностью. Она видела только это лицо со впалыми щеками, эти поникшие плечи, эти улыбающиеся, дрожащие губы, искавшие и не находившие слов: она ощущала его холодные, негнущиеся пальцы в своей руке.
— Я увидела вас у театра, — сказала она с усилием, — вы рассматривали мои фотографии…
Он кивнул, сузив глаза в щелочки.
— И мне не хотелось снова потерять вас из виду…
Молчит и улыбается по-прежнему.
— Я попросила мистера Харни остановить вас. Мне хотелось бы повидаться, поговорить…
Майкл не отвечал. Да и что он мог ответить? Она вспомнила о Томе.
— Том, это — мой давнишний знакомый, старинный друг из Сан-Франциско, Майкл Кирк… Вы видели эту пьесу, Майкл?
Он покачал головой. Она нахмурилась от внезапной догадки. Потом снова обратилась к Тому:
