Разведчики - Шалыгин Вячеслав (книга регистрации .TXT) 📗
Леонид прикинул и понял, что начиная с 1 августа, то есть с завтрашнего дня, на самом деле свободный вход в библиотеку будет перекрыт аж до 30 декабря. Разве что в один из залов. А во все прочие будут запускать не как обычно, по читательским билетам, а строго по пропускам. А то и строже будет, все прочие залы вообще закроют от греха подальше. Кому очень надо, идите виртуально на официальную страницу. А с живыми книгами или документами поработаете после праздника. Не облезете.
Так называемые усиленные меры безопасности принимались всегда, везде и каждый раз, если намечался праздник или крупное мероприятие. Даже в небольших учреждениях. Что тут говорить о главной библиотеке страны, в которую на такое мероприятие, как Ленинские чтения, будут ежедневно приходить тысячи человек. И это считая только своих, а сколько будет туристов! Одних товарищей из Китая устанешь пересчитывать. У них идеологический туризм – любимое занятие.
Столь раннего посетителя в вестибюле библиотеки встретил сначала наряд милиции, а затем охранники в штатском и строгие тетеньки за турникетом. Направляйся Леонид в обычный зал или будь у него вживлен чип, процедура допуска в святая святых прошла бы намного быстрее. А так пришлось десять минут переминаться с ноги на ногу, ожидая, пока неторопливые служители печатных муз проверят все данные.
Наконец у бдительных церберов все сошлось, и одна из строгих тетенек проводила Леонида в спецзал. Она же выдала ему карточку посетителя и приготовленную стопку серых папок. И даже улыбнулась, пусть и дежурно:
– Успехов в работе, товарищ Зимин.
Леонид встретился с ней взглядом и вдруг отметил, что никакая она не «тетенька». Молодая и симпатичная брюнетка с голубыми глазами – очень эффектное сочетание.
Просто серая библиотечная униформа добавляла ей с десяток лет, это минимум.
– Разрешите вопрос… э-э… – Взгляд опустился к значку на лацкане форменного жакета. – Варвара Александровна…
– Слушаю вас. – Библиотекарь откинула прядь волос, почему-то выпавшую из строгой прически. Случайность или намеренное нарушение? Зачем? Чтобы не выглядеть совсем уж казенной куклой?
– Если мне понадобятся еще какие-то документы…
– Оцифрованные варианты вы сможете найти во внутренней сети библиотеки. Только не вздумайте их копировать. Вы можете использовать копии тех документов, которые вам выданы. Все остальное разрешается прочитать и запомнить, в крайнем случае законспектировать, не более того. Письменные принадлежности – в ящике стола.
– Если я изложу свою интерпретацию, не подкрепляя хотя бы ссылкой на документ…
– Пострадает достоверность. – Варвара Александровна кивнула. – Понимаю, но таковы правила.
– Я смогу взглянуть хотя бы на оригиналы, а не цифровые копии?
– Зачем? – Библиотекарь удивленно вскинула брови. – Впрочем, как пожелаете. Вам выделено рабочее место как раз напротив стеллажа, где хранятся нужные документы. Все папки датированы. Синяя тоже. Если возникнут еще вопросы, обращайтесь, я на сегодня ваш куратор.
Варвара Александровна указала на свой значок и еще раз улыбнулась. Леонид поднес «Электронику» к значку, и умный приборчик отсканировал объемный код, нанесенный чуть ниже имени служащей. Кроме плоского фото, фамилии, имени-отчества, года рождения, семейного положения и подтверждения очевидного – пола, на экране появилась строчка с должностью, званием по табели о рангах госслужащих и номером личного телефона.
Заинтересовали Зимина четыре цифры и два слова: год рождения и семейное положение «не замужем». Ну как заинтересовали… просто невольно принял к сведению. Без всякой задней мысли. Наверное.
– Спасибо. – Леонид свернул экранную проекцию и откланялся.
Устроиться за столом оказалось нетрудно. Библиотечное рабочее место мало чем отличалось от домашнего. Румынский стол, советский компьютер почти такой же модели, как дома, и удобное китайское кресло, похожее на домашнее даже веселенькой расцветкой – желтые и красные звездочки на лиловом фоне. В строгом интерьере государственной библиотеки кресло выглядело чужеродно, однако, как заметил Леонид, это не считалось исключением из правил. Почти все прочие кресла имели схожий вид. Наверное, в этом таился какой-то скрытый смысл. Может быть, яркие цвета психологически разгружали сотрудников, вынужденных целыми днями созерцать скучноватые однообразные интерьеры госучреждения и ряды унылых серых папок на стеллажах?
«Серых. – Леонид почему-то споткнулся на этой характеристике и обвел взглядом стеллажи. – На девяносто процентов. Кое-где стоят бежевые и несколько синих. Всего-то с десяток, не больше. Стоп. Почему Варвара Александровна отдельно упомянула синюю папку? Она сказала, что все папки пронумерованы. Потом взяла мизерную паузу и добавила, что синяя – тоже. Что это значит? Какой-то намек?»
Леонид переложил выданные ему папки с места на место – поочередно, неспешно, внимательно изучая титульные листы и сопроводительные записки. Все было не то! Девять из десяти папок содержали информацию, которую Зимин давно получил из открытых источников. Лишь в одной содержалось кое-что новое, но не по теме. Леонид полистал документы из чистого любопытства или для расширения кругозора, можно сказать и так, закрыл последнюю папку, разочарованно вздохнул и опять поднял взгляд к стеллажу.
«Можно читать, нельзя копировать, – нужный год и месяц отыскался без труда, – а выносить? Не запрещено, значит, разрешено? Или об этом она не сказала, потому что запрещено по умолчанию? Вон та полка… четвертая снизу. И на ней действительно стоят не только серые, но еще две бежевые и одна синяя папка. Воспользоваться подсказкой очаровательной Варвары Александровны? Надеюсь, это не провокация, не проверка на вшивость?»
Леонид отогнал крамольные мысли о выносе секретных документов и скрытой проверке, поднялся и подошел к стеллажу. Сразу брать синюю папку не стал. Выбрал для начала серую, датированную третьей неделей октября 1944 года, затем бежевую за первую неделю ноября и, наконец, вытянул синюю.
Основная датировка на ней выглядела обычно – как раз промежуток между первой и второй, конец октября 1944-го. А вот перечень содержащихся документов пестрил существенным разбросом датировок. Если верить этой описи, здесь хранились документы и за октябрь 1944-го, и за декабрь, и за февраль 1945-го. Это наводило на мысль, что документы объединены по другому признаку. По какому?
«Сейчас выясним. – Леонид вернулся за стол. – Будем читать и запоминать, как требуют правила. Жаль, не одарила природа фотографической памятью».
Первое знакомство с содержимым папки вызвало у Леонида смешанные чувства. Он понял, что наткнулся на нечто исключительное, но в чем конкретно заключается особая ценность документов, до него никак не доходило. Что-то постоянно ускользало, какое-то связующее звено между всеми этими странными рапортами, записями дневникового формата, справками, листами, вырванными из рукописных журналов, страницами машинописного текста без заголовков и газетными вырезками. Лишь когда Леонид обратил внимание на рукописные пометки на полях и сообразил, что в большинстве своем они сделаны одной рукой, в голове забрезжил намек на озарение.
Леонид вернулся к титульному листу и начал просматривать документы заново, вчитываясь во все, что было написано на полях, а иногда в буквальном смысле между строк. Очень скоро новый подход принес свои плоды – наметившееся озарение… скрылось в мутной дали! Как сегодняшний рассвет, который наступил, но где-то там, за пеленой утреннего тумана.
Нет, с газетными вырезками, журнальными листами и рапортами Леонид разобрался. Они как бы создавали фоновую картину героического времени. Но вот с машинописным текстом, обильно украшенным комментариями от руки, возникла серьезная проблема. Леонид взял один из листов, как наиболее красочный образец, и уставился на него, пытаясь осознать, что же конкретно видит.
Написанные от руки комментарии не только отказывались стыковаться с машинописным текстом, они не складывались в предложения и на полях. Да и машинописный текст больше походил на стенограмму заседания в сумасшедшем доме, исписанную каракулями невменяемого редактора. То есть оба текста казались полнейшим бредом.
