Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы) - Трахименок Сергей Александрович
Во втором удостоверении, как и в первом, фотография была размыта водой, буквы расплылись, но все же можно было прочитать. Обладатель сего удостоверения был Краевский Александр Петрович, и он, разумеется, был сотрудником губернского уголовного розыска.
— А командировочное? — спросил он.
Проваторов и Андросов развели руками.
— Ну ладно, — сказал он. — Вместо командировочного выпишем дубликат… А теперь я бы хотел знать все, что произошло на мосту в самых мельчайших подробностях, а также все о так называемом архиве.
Все уселись за огромный стол, который раньше служил купцу Полуянову, и Андросов стал говорить. Делал он это с явной неохотой. Он считал зазорным докладывать обстановку мальчишке двадцати с хвостиком лет от роду.
«Краевский Александр Петрович, Краевский Александр Петрович, — мысленно повторял он свое имя и фамилию, пока Андросов рассказывал о том, что случилось на мосту, — первое испытание я прошел, но не надо пилить опилки, сколько их еще впереди».
Между тем Андросов откашлялся и стал говорить об архиве.
— Архив мы нашли… Он находился в доме номер семь по улице Инвалидная… Борода сказал, что лучшего способа одним ударом решить два дела нельзя и придумать.
— Поясните, — перебил его гость, десять минут назад ставший Краевским.
Андросов, этот великий спец по составлению отчетов, не был готов к такому повороту дела и беспомощно посмотрел на Проваторова.
— Дело в том, — начал Проваторов, — что Борода уговорил нас не изымать архив, поскольку все., что делалось в отделе рано или поздно становилось известно в банде, попробовать сделать засаду в соседнем доме… Однако случилось странное, кто-то третий, причем один, совершил налет на дом и изъял архив и камешки…
— Детали налета, — продолжил он, входя во вкус инспектирующего из губрозыска.
— Средь бела дня, — произнес Андросов, — кто-то ворвался в дом, связал хозяйку и извлек чемодан.
— А где был в это время хозяин?
— Хозяина вызвали в отдел липовой повесткой, — сказал молчавший до этого момента Базыка.
— Кто выписал повестку?
— Мы потом все эту повестку смотрели, и сам Борода удивлялся, что кто-то сумел подделать его почерк.
— Угу, а что же с засадой, она что? Проворонила нападение?
— С засадой получилось еще интереснее. К ребятам приехал дежурный и сказал, что Борода распорядился снять их.
— А Борода об этом ни сном ни духом не ведал, — вмешался Андросов, — он в это время «отдыхал» у Аграфены.
— Так, — язвительно произнес Краевский, все более влезая в шкуру инспектирующего, — ваши соображения об этом.
— Что тут соображать, — заключил Базыка. Он единственный из присутствующих не испытывал начальственной робости перед Краевским, — искать надо.
— А что сделано для поиска?
— Ориентирована агентура, — начал Андросов.
— И все?
— Это немало.
— Так, а почему все же вы решили, что это кто-то третий, а не банда, которая вас провела.
— Нет, — в один голос ответили замы, — бандиты бы не стали связывать хозяйку, тратить на это время, они просто убили бы ее…
— Из этого следует…
— Из этого следует, что это не банда, — сказал Базыка, — я бандитский почерк за версту чую и вижу, это не банда.
— А вдруг бандиты хотели ввести вас в заблуждение.
— Зачем им это делать? — спросил Проваторов.
— Чтобы спокойно переправить архив за кордон, поскольку, знай власти, что архив у банды, они активизируют свою деятельность по поиску и помешают переправить архив.
— А откуда данные, что архив должен быть переправлен за кордон? — спросил Проваторов.
— Да, собственно, ниоткуда, — ответил Краевский, — это только гипотеза…
— Что, что? — переспросил Базыка.
— Предположение, — пояснил Проваторов.
— А не кажется вам, что тот, кто совершал налет, боялся, что его узнает хозяйка и потому надел маску… Значит, хозяйка его могла знать… Но налетчик спрятал только лицо. Голос, походку, манеру держаться изменить невозможно…
— И что это даст? — спросил Андросов.
— Это дает нам возможность предметно подойти к поиску и установить налетчика. Кто может этим заняться?
— Базыка, — предположил Проваторов и пояснил: — он сейчас наиболее свободная фигура.
— А что дальше? — спросил Андросов.
— На сегодня хватит, — ответил Краевский, — получим данные о налетчике, будем планировать свои действия дальше.
Краевский кривил душой. Он не хотел прерываться, но его стало мутить, и он понял, что вот-вот начнется приступ и не хотел, чтобы он произошел на глазах замов.
Базыка проводил его до двухэтажного дома, но внутрь не пошел.
Краевский поднялся по лестнице, постучал.
Дверь открыла Груша, впрочем, кто еще мог открыть дверь.
— О-о, — сказала она, — а я еще не приготовила ужин.
— Я сегодня не буду ужинать, — ответил он, — мне бы хотелось поспать. Я что-то себя плохо чувствую.
Он успел скрыться в комнате, упасть на кровать, как на него обрушился водопад огня, все замелькало, закружилось, как в учебном кинофильме об образовании земли и планет, и он опять помчался по тоннелю, который, однако, скоро кончился, и Краевский выбежал на открытое пространство… Тут он понял, почему бежит. За ним гнались. Кто-то невидимый бежал за ним, все время сокращая расстояние… Он не видел преследователя, но чувствовал его каждой порой, каждой клеточкой своего тела… Чувство безысходности все сильнее наваливалось на него по мере того, как невидимый преследователь настигал. И тут он увидел забор. Забор стал целью, к которой Краевский стал стремиться. Он шестым чувством понял, что за забором может быть его спасение. Только бы успеть добежать до него и перевалить на ту сторону. Там не должно быть человека в кожане, там нет бандитов, там не проверяют друг друга на вшивость, сшибая выстрелом из револьвера спичечный коробок с головы проверяемого… Там все иначе, нет грязи, нет подозрений, там то, что агитаторы называют светлым будущим.
Он добежал, точнее, доплелся до забора. Еще немного и он окажется на той стороне… Нужно только немного отдохнуть, и тогда он сможет преодолеть последнее препятствие на пути к спасению. Но невидимый враг не дает ему времени. Он приближается, и Краевскому ничего не остается делать, как повернуться к преследователю лицом. Вот сейчас раздастся выстрел…
«Только бы не в больную грудь», — мелькает последняя мысль.
Но боль пронизывает не грудь, а руку. Он слышит запах камфоры и голос Анны Петровны:
— Вот и все, — говорит она, — теперь надо отдохнуть, теперь все плохое позади.
Он и сам понимает, что теперь все плохое позади. Анна Петровна уходит, а он подремывает, думая, что завтра у него все получится. Он будет бодр и тверд, и не покажется коллегам мозгляком из Новониколаевска, которого неизвестно зачем прислали в славный город Каминск.
Он засыпает. Очертания комнаты начинают пропадать. Он вот-вот провалится в глубокую яму, выстеленную чем-то мягким. Но прежде чем провалиться туда, он видит странно знакомое лицо. Это длинноволосый и грязный человек в рубище заглядывает в окно. В последний момент он понимает, что обычному человеку невозможно заглянуть в окно на втором этаже. Он относит это к бреду и засыпает.
Утром Груша стала рассказывать, что услышала стоны и, заглянув в комнату, нашла его на полу. Она тут же сбегала за «фершалкой», благо, та живет рядышком, она пришла и сделала укол…
— Я здорово напугалась, — рассказывала хозяйка, — если бы я знала, что ты припадочный, ни в какую бы не согласилась пустить тебя на постой…
Александр слушал ее вполуха. Все закончилось хорошо, так стоит ли слушать чересчур разговорчивую хозяйку. Он поднялся с кровати, умылся, позавтракал чем Бог послал и пошел в отдел.
Переходя улицу, он случайно посмотрел вправо и увидел Дервиша. Тот шел по дощатому тротуару, позванивая цепью. Краевский невольно задержался на тротуаре. Дервиш прошел мимо него, бормоча:
— Могила Бороды, могила Бороды…
«При чем тут могила Бороды», — подумал Краевский и двинулся в обратную сторону.
