Чечня нетелевизионная - Борзенко Алексей (книги бесплатно без .txt) 📗
Федорыч доел остывший шашлык, откупорил бутылку с пивом. Уже пятый раз Зулай предлагала ему пожениться, и пятый раз он отмалчивался. Что-то каждый раз оставалось за кадром, что-то недосказанное. И этим недосказанным были слова матери, собиравшей его в поездку: «Если привезешь с войны трофейную чеченку, как твой прапрадед-казак сделал, домой можешь не приезжать, ты мне тогда не сын! Внуков хочу голубоглазых.
Федорыч быстро встал из-за журнального столика. Махнул водителю, который медленно доедал свой шашлык прямо в машине, растягивая удовольствие.
— Зулай, над твоим предложением подумаю…
— А что думать? Представляешь, какую свадьбу можно было бы сыграть. На весь город. Первая такая свадьба в послевоенном городе и кого — русского офицера и чеченки! Ваши генералы все говорят о мирной жизни, но ничего не сделали для того, чтобы она пришла в город, эта мирная жизнь. А тут свадьба… Пригласим командующего, пусть раскошелится на машину, журналистов… будем танцевать зикр! — Зулай мечтательно задумалась. — Ну, ладно, поезжай! Когда заедешь?
— Ну, ты и размечталась! А Басаев пришлет своих головорезов исполнить танец с саблями на нашей свадьбе… Ладно. Когда приеду? Ты же знаешь, женщина, как только, так сразу…
Федорыч уехал в Ханкалу.
Он подорвался вместе с водителем на фугасе по дороге на Гудермес на следующий день. Это был 152-миллиметровый управляемый по проводам снаряд от гаубицы. Партию таких снарядов прикопали в спешке землей прямо в Ханкале федеральные войска перед самым выводом войск из Чечни еще осенью 1996 года.
Взрыв был настолько сильный, что голову офицера не могли найти двое суток. Наконец, обнаружили в ста метрах…
Зулай так и не дождалась своих белых стульев из Хасавюрта. Она пропала через два дня после гибели Федорыча. Брат с племянником искали ее по подворотням и ямам, но так и не нашли. Поговаривали, что ее убили сами боевики, которые боялись первого мирного кафе в Грозном. А что, если такие кафе станут открывать и другие предприимчивые чеченцы? Боевики больше всего боятся мира. Может, тело Зулай и найдут где-нибудь в развалинах. Но кафе ее закрылось, и на месте столиков теперь просто стоят торговые палатки. Ближайший пулемет с блокпоста питерского ОМОНа как раз смотрит на это место. Говорят, что там можно покупать у чеченцев продукты, так как омоновцы контролируют рыночек и пригрозили торговцам, что расстреляют их всех, если кого-нибудь из военнослужащих ненароком все же отравят.
Август 2000
Сашка
Сашка вылез из канализационного люка, где спал весь день, и зевнул. Хотелось есть, а главное, очень хотелось пить. Январское небо в Грозном заволокло тучами.
«Это хорошо, чем темнее, тем лучше», — подумал тринадцатилетний русский паренек и поежился скорее от промозглой сырости, чем от легкого снежка, который таял на грязном асфальте, едва коснувшись его. Где-то рядом гремела артиллерийская канонада и были слышны отзвуки хлестких автоматных и пулеметных очередей.
Он вдруг вспомнил, что ватник оставил на краю водостока, и снова полез в колодец. Почти каждый день мальчишка спал в канализации. Там было сыро и холодно, пахло трупами. Но это было самое безопасное место в Грозном в те страшные дни неудавшегося новогоднего штурма. Так ему посоветовали разведчики, с которыми он «работал» каждую ночь.
Сашка на ощупь взял ватник, не зажигая десантного фонарика, подарка подполковника. В Грозном не следовало просто так зажигать свет, где бы ты ни находился, даже под землей. Выбрался наверх и крадучись пошел по задворкам вдоль разрушенных гаражей в центр города.
Ему нужно было пересечь целых двенадцать улиц. Кто ходил в те дни по Грозному, знает, что это была почти невыполнимая задача. Федеральные войска и чеченские добровольцы вели очаговые, мозаичные бои и контролировали городские улицы в таком причудливом порядке, что, например, в одном доме могли находиться в разных подъездах и разведчики Льва Рохлина, и «абхазцы» Шамиля Басаева. Линии фронта не было как таковой, и человеку, вышедшему в город, грозила верная смерть от пули снайпера, своего или чужого.
В звуках выстрелов из СВД Сашка иногда улавливал неприятный шипящий свист пули, которая, как догадывался мальчишка, была выпущена в сторону его, Сашкиной тени.
«Раз свистит, значит, мимо, свою пулю не услышишь. Просто не успеешь услышать», — успокаивал себя Сашка. Он привычной походкой перепрыгивал через воронки и перешагивал через трупы, не вглядываясь в них. Трупы на улицах стали уже почти обыденным делом. Единственное, что зорко подмечал Сашка, так это места, где были навалены тела мирных жителей. Безошибочно определял страшные ключевые точки стрельбы снайперов. Ему нужно было пробраться на стадион «Динамо», где располагался штаб группировки Ивана Бабичева. Там, среди гор боеприпасов и ремонтируемой техники его ждали разведчики. Ждали, как всегда, чтобы в эту ночь идти вместе к дворцу.
Он вышел уже почти к стадиону, когда за разбитой у дороги палаткой показался пустырь. Надо было проскочить это открытое место. Сашка не любил пустырей. Слева от него белел лужами перекресток. В лужах чернели тряпки, почти лохмотья.
Он вспомнил место и понял, что это за тряпки там, в грязи. В прошлую ночь две старушки пытались перейти перекресток в сторону Сунжи, шли за водой. Снайпер положил обеих прямо в грязь. Сутки мертвые лежали на перекрестке в грязи, но вечером по дороге прошла колонна бронетехники, а затем вернулась обратно. Кто там из танкистов видел в темноте чьи-то тела?..
«Еще немного закатают колесами и хоронить никто уже не будет. Через неделю подсохнет грязь, и все», — подумал Сашка.
Собрался с силами и рванул через пустырь. Бежал быстро, глядя под ноги. «На всякий случай. А вдруг зацеплю растяжку», — думал он.
Кровь стучала в висках, но он все же услышал этот противный хлюпающий звук. Как будто слегка ударили по воде ладонью. Да ощутил, что кто-то невидимый толкнул его в плечо. Нахлынула горячая волна, затем резкая боль.
Сашка по инерции добежал до искореженного танками ларька, залег за ржавым, простреленным в обе стороны железом.
«Словил-таки!» — подумал, переводя дух. Снял телогрейку, затем рваный свитер. Винтовочная пуля навылет пробила мышцу левой руки у плеча, не зацепив кости. Сашка достал армейский бинт из кармана ватника и долго и аккуратно затягивал простреленное место. Крови было немного.
— Свои или чужие наградили? Кто его знает. Слава Богy, не в живот, — помолился про себя паренек. Он хорошо помнил, как раненная осколком снаряда в живот соседская баба Граня стонала и медленно умирала. Это произошло 2 января, умерла она 4-го.
Последний отрезок простреливаемой дистанции Сашка скорее пролетел, чем пробежал. Наконец, он прошел на стадион.
— Пароль! — тихо спросил часовой. Сашке показалось, что этот молодой парнишка, пехотинец, на вид не намного и старше его самого.
— «Витязь-17»!
— Проходи… — часовой не удивился тому, что мальчишка знал пароль. Многие русские грозненцы по ночам тихо проходили в расположение федеральных войск. Мальчишки, как правило, выводили из занятых боевиками районов слабых мирных жителей. Солдаты кормили их, перевязывали раненых и затем отправляли по «дороге жизни» — это была транспортная нитка в три километра от стадиона «Динамо» до вертолетной площадки в тыловом лагере в Андреевской долине — вертушками на «большую землю» в Моздок.
В кунге военной разведки ребята варили гречневую кашу на томатном соке. Сок этот в пятилитровых банках таскали с консервного завода. В первые январские дни 1995 года это был почти единственный источник питьевой жидкости в городе. Дефицит воды довел разведчиков до того, что они умывались поутру трофейным двадцатилетним коньяком «Гехи». Правда, все запасы винных подвалов Дудаева были выпиты федеральными войсками за 12 дней. Бутылка минеральной воды здесь считалась самым большим лакомством.
