Майами - Бут Пат (список книг txt) 📗
— Можно посидеть за твоим столом? — попросила она.
Она села, не дожидаясь его разрешения.
— Вот где все это происходит.
Она была спокойной, стараясь вызвать в себе чувства, которые он испытывал в одинокие утренние часы над манящим к себе бассейном. Он стоял рядом с ней, вне поля ее зрения, но близко, словно психиатр у изголовья кровати, словно священнослужитель в исповедальне. Она протянула руку, прикоснулась к клавишам машинки, стараясь ощутимо представить, как из ничего на бумаге складываются слова. Единственной вещью, общей для ее книги и его книг, было слово, использовавшееся для описаний. Ее слово было продано, возможно, за большую сумму, чем смогут принести ему «Грезы», и все-таки ей было стыдно видеть их рядом на книжной полке. Ее книга о красоте была ходом карьеристки, саморекламой, нацеленной на преумножение культа Кристы Кенвуд, недурной помощью в продаже тех вещей, которые она хотела продать. Его книги были голосом его души. Разница между их личностями была огромной. Она была действием. Он был мыслью. Ему приходилось ловить рыбу далеко внизу, в неохватных глубинах величайшего из каньонов. Она ужаснулась огромности этого процесса.
Ведь должны же существовать более простые способы борьбы за продвижение по жизни. Ее был простым. Она ставила себе цели и пробивалась к ним. Много пота, но никаких проблем. А его интересовало, что за цели и почему цели, и он знал, что когда найдет вопрос и ответ, то появится триллион других не менее сложных вопросов, и квадриллион других, еще более удачных ответов, и бесчисленное количество способов запечатлеть их в словах.
— Это ведь непросто, правда? — сказала она ему.
— Наша молитва должна звучать не ради простоты.
— Но ради мужества.
— Если это не будет звучать слишком претенциозно.
— Сколько ты получаешь за них? Верхний предел, я имею в виду. Добычу. Крупный улов. Сколько платят эти мерзавцы?
Она грубо сменила тему. Почему, она толком и не знала. Была ли ее грубость формой самозащиты, атакой, к которой она прибегала, если оказывалась под угрозой? На какой-то миг она задала себе этот вопрос. В глубине души она подумала, а может, Питер Стайн и на самом деле был человеком, превосходящим ее, а такие мысли были запретными для Кристы Кенвуд. И теперь она резко переменила тему, с творчества на деньги, и ей было наплевать, пусть даже если их беседа запищит от боли. Все о'кей. Художник, возможно, и страдает, но преуспевшие получают деньги, и хорошие деньги. Вырубать уголь из скалы на глубине в милю это не то, что играть на арфе, сидя на облаке. И что было проку просиживать штаны в доме с бассейном, если твой рассудок думал о деньгах? Шанс — хорошая вещь для большей части человечества, борющегося за место под солнцем. Да, возможно, молитва Стайна о мужестве была претенциозной. Возможно, он был претенциозным. Она крутнулась на кресле, чтобы оказаться лицом к нему и выяснить это.
Он улыбнулся ей. Он был перед ней. Он притягивал ее.
И казалось, что он испытывал облегчение. После всего богиня дала трещину. Ненадежность высунула свою голову над ледяной поверхностью ее моря.
— Я не беру аванса. Потом получаю гонорар. Мне так больше нравится. Это немного снимает напряжение.
— Ты шутишь.
— Нет. Это необычно, но некоторые так делают. Апдайк, к примеру.
Атака Кристы, которую она применила вместо обороны, иссякла. Возникли новые эмоции. Недоверчивость. Удивление. Стайн был крупным писателем, но она была асом в мире бизнеса. Не брать аванс для нее значило нулевой бизнес. Это возмутило ее природное чувство порядка так, как могла, например, возмутить его громоздкая и неуклюжая фраза.
— Но Питер, твои книги всегда бестселлеры. Ты должен получать премиальные от издателей сверх того, получать проценты от продажи книг. Ты серьезный автор. Я имею в виду, что твои произведения не пустяк. И для любого издателя сотрудничество с тобой дело престижное. Ведь тогда и другие писатели захотят у него издаваться. Агенты подумают о твоем издателе в первую очередь, если у них будет какой-нибудь горячий проект. Я хочу сказать, что ты должен все это знать.
Он отмахнулся таким жестом, что, казалось, отмахивается от ее жизни и ее ценностей.
— Я не могу заставить себя интересоваться всем этим, — сказал он с улыбкой.
— А что говорит твой агент? — Если этот некомпетентный болван способен говорить связно, подумала Криста.
— У меня нет агента.
Она потрясла головой. Так вот где ахиллесова пята. Парень, который может двигать искусство, не может совершать сделки. Что ж, в этом нет ничего удивительного. Если голова у тебя в облаках, то тебе трудно разглядеть, что происходит в водосточной канаве. Какого черта она подумала… канава? Бизнес ведь не канализация. Это та сторона улицы, где живут реально мыслящие люди. Люди вроде нее. Люди, которые покупают книги о фальшивых людях, претенциозных людях, помпезных людях. Она тяжело вздохнула. Она снова взвинчивала себя. Но почему? Чтобы избежать тех мыслительных ловушек, в которые она постоянно позволяет себе попадаться. Питер сказал чуть ли не одно слово. Вся беседа ведется ею.
— А это разумно?
Она попыталась хоть как-то смягчить насмешливый тон своего вопроса. В конце концов она тоже была агентом. И было обидно казаться ненужной, но никогда не стоило показывать это.
— Пожалуй, что нет, но так уж я работаю. — Он почти остановился, отталкивая ее. Однако ему не хотелось ее отталкивать. — У меня чудесный издатель, который понимает меня и мою работу, если это вообще возможно. А «Уорлд» всегда было первоклассным издательством, оказывавшим всяческую поддержку. Мне и не требуется посредник. Да и лишних денег мне не надо. Иначе придется иметь дело с такими ужасными, тусклыми вещами, в которых разбираются банкиры и бухгалтеры. Они просто мне мешают.
— Слуга, который помогает таланту процветать, не обязательно должен сиять вместе с хозяином, — сказала Криста.
— У меня нет хозяина… или хозяйки.
Она бы подошла на эту роль. Холодные нотки исчезли из его голоса. Он снова развеселился. Он играл с ней и выигрывал. Криста почувствовала, как краска выступила на ее щеках.
— Я вот как вижу эту ситуацию. Во всякой финансовой сделке бывает выигравший и проигравший. Кто-то делает дела лучше, кто-то хуже. Если ты не заставишь их платить по максимальным ставкам за твои книги, они станут богаче, а ты беднее. Ты обязан перед самим собой заключить самую выгодную сделку, на которую способен. Кто говорит сейчас о деньгах? Да можешь потратить их сразу же, если хочешь. Черт возьми, можешь тут же отдать их назад им. Я просто не могу выносить мысль, что кто-то смеется надо мной и думает, что он умней меня.
— А, так вот ты чего не можешь переносить, а? Криста Кенвуд? А я-то все собирался это выведать.
— А ты разве так не считаешь?
— Не кажется ли тебе, что ошибочно считать, что все люди точно такие же, как ты.
Она была смертельно серьезной, такой серьезной, что он не смог удержаться от смеха. Она повернулась к нему. Ее челюсть выдвинулась вперед. Он всегда воображал, что главенствовал на рынке по самомнению. Очевидно нет. Мир Кристы начинал и кончался ею самой. Остальные существовали лишь постольку, поскольку они отражали ее мысли и суждения. Что это, чувство собственного достоинства или грех гордости? Ответ был недвусмысленным. Это было чувство собственного достоинства, и вещь, которая делала это, было обаяние. Она омывалась им. Оно лилось из ее глаз. Капало с губ. Носилось в воздухе вокруг нее, магическая дымка привлекательности, которая делала ее слова малозначащими, а ее тело убийственно красивым. Он протянул руку к ее плечу и коснулся его.
— Такие же, ведь правда? — упорствовала она, однако улыбка уже блуждала в уголках ее рта.
— Ну, раз ты так говоришь, — сказал он. Теперь его голос звучал тихо. Он больше не будет сражаться с ней из-за пустяков. Он будет любить ее.
Она потянулась к его руке, обхватила ее своими ладонями и позволила улыбке разлиться по лицу. Они снова были вместе. Маленькие волны сближали их, потом отталкивали друг от друга. Она знала, что так будет и дальше. Одинаковые по характеру, они жили в разных измерениях и делали разные вещи. Они оба были сильными и жесткими. Оба были быками, вспыльчивыми, но глубоко порядочными и честными, гордыми своей честностью и независимостью. Они будут бросаться в споры. Они не будут уклоняться от боли. Они будут молотить друг друга, пока хватит сил. Но в конце концов они окажутся равными, и твердым основанием для их фатального влечения друг к другу станет несокрушимое восхищение.
