Скоморох - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич (книги бесплатно без .txt) 📗
Хотел было Градимир оставить бывшего скомороха, да только, внимательно посмотрев на него, решил, что ничего хорошего из этого не выйдет, потому как его сейчас остановить могла только смерть. Да и с той он станет спорить до хрипоты. И ведь даже ран, далеко не шутейных, сейчас не чует.
– Что думаешь дальше делать?
– Кровь ворогу пускать, что же еще-то. Хочешь весть подать?
– Был такой умысел.
– Человека дашь, проведу за посты, но далее пусть сам. Мне некогда гонцом бегать, – решительно отрезал Виктор.
– Коли кого другого, так мы и сами ведаем, как провести за посты, только мне тут каждый воин на вес золота.
– Так пошли кого из посадских.
– Ладно, решим без тебя. Идем.
– Куда, воевода? Сказывал же, что не останусь. – Виктор сделал решительный шаг к зубцам, явно намереваясь податься за стену, даже без веревки.
– Остынь, Добролюб. Никто тебя не думает оставлять. Разве ж не вижу, что проще убить, чем удержать. Только чего зря через секреты гульдские шастать. Уйдешь тихо, по реке.
– А там на лодках не дежурят? – проворчал Виктор больше для порядку.
Вот же дуболом. Ну что стоило спокойно сплавиться по течению, а не ломиться через посты и секреты с суши, изображая из себя крутого следопыта. Век живи, век учись, так дураком и помрешь. Хорошо хоть гульды уверены в себе дальше некуда и на посту ведут себя довольно шумно. Не горланят, понятное дело, но разговоры разговаривают, а тут уж какой секрет, баловство одно.
Нет, он, конечно, слышал о сидении под водой с полым камышом в качестве дыхательной трубки, вот только сильно сомневался, что у него такой номер пройдет. Тут, кроме знаний, нужно еще и умение, поди устрой все так, чтобы не всплыть в самый неподходящий момент. Пока сидишь, касаясь грунта, это контролировать можно, а как только дна не чуешь – и поплывешь по течению. Нет, на фиг эксперименты. Вон под берегом коряга, надо нарвать травы и затолкать за повязанную на голову тесьму. Вместе с корягой смотреться будет отлично, даже взошедшая луна не поможет разглядеть. А ты к тому же сможешь контролировать обстановку. В случае чего пара кинжалов в умелых руках – это вам не картошки дров поджарить.
Как и ожидал, сплавился без проблем, но направился не в тыл к гульдам, чтобы резать их, как курей. Ну скольких он мог упокоить в одиночку? Пять? Десять? Хотелось большего. Значительно большего, а для этого нужно подумать и подготовиться. Насчет «подумать» – это у него получилось спонтанно. Не случись того, что случилось, и он бы даже не думал в ту сторону. Стал бы бороться с ворогом, может, и не лицом к лицу, все больше из засады, но честным оружием. Смерть близких внесла свои коррективы. Особенно сильно переживал смерть Нежданы, при виде которой буквально вчера он плавился, словно воск. А эта кнопка – Отец Небесный, всего-то два месяца младенцу! – словно чувствовала это и ездила на нем почем зря. Бывало как раскапризничается и, пока он не возьмет ее на руки, не знает покоя. А оказавшись на руках отца, практически всегда тут же успокаивалась и начинала с ним заигрывать и гукать. И ее, живьем, в огонь!!!
Едва мысль свернула в эту сторону, как челюсти сами собой сжались с такой силой, что казалось, вот-вот начнут крошиться зубы. Из груди вырвался болезненный стон. И вызван он был вовсе не тем, что в исступлении Виктор начал колотить по твердой каменистой почве, вгонял в нее пальцы, словно в песок, ссаживал руки в кровь и срывал ногти, сгребая горсти земли. Нет. Той боли он не чувствовал. Рад бы, но не слышал он ее. В этот момент болела его душа или та малость, что от нее еще осталась.
Истерика продлилась недолго, но за это время он словно постарел на несколько лет. Те несколько минут, когда он потерял над собой контроль, выжали из него последние силы, потому как встать и продолжить путь он не мог. Но надо. Надо, иначе его близкие останутся неотмщенными. Он потом узнает, кто именно был на той усадьбе. Узнает и найдет всех, до последнего, а сейчас, чтобы заглушить боль, нужно выместить разъедающую его злость хоть на ком-нибудь.
Добраться до лошадей удалось, только когда полностью рассвело, однако словно и не было суток, проведенных на ногах: голова ясная, тело переполняет энергия, он готов горы свернуть. Однако вместо того чтобы немедленно двигаться в путь, он полез в переметные сумы. Не могли солдаты отправиться в дальний путь, не прихватив с собой хоть что-нибудь. Так оно и оказалось. В одной из сумок он нашел большой кусок копченого мяса, сыр и хлеб, в другой обнаружился еще и шмат сала. Так что вопрос с пропитанием не стоял. Он был в другом. Есть не хотелось. Виктор сумел себя пересилить. Уставившись на еду в своих руках, как на врага, стал с остервенением рвать ее зубами и жевать так, словно перемалывал вражьи кости. Да, без аппетита. Да, через не хочу. Да, где-то и с отвращением. Но он ел. Ел, потому что для мести нужны силы, а их не будет, если не есть.
Дальнейший его путь был на пожарище постоялого двора. Нет, он не хотел подзарядиться энергией ненависти, хотя это и произошло само собой. Огонь уже полностью потух, даже дымок не курился над пепелищем. Вчера, когда он уходил, все здесь еще пыхало жаром, сегодня лишь некоторые участки были едва теплыми. Он обошел весь двор и, найдя останки погибших, снес в сторонку, за огород. Вооружившись лопатой, начал копать братскую могилу. От Ждана осталось не так уж мало, потому как он был в небольшом помещении, от женщин – меньше, ведь они были в двухэтажном бревенчатом доме, от малютки – совсем уж мало… Но останки были, и он, давясь слезами, предал их земле, водрузив самодельный кривоватый крест из подгоревших досок.
Был еще один приступ безудержной истерики, и длился он на этот раз куда как дольше. Над пепелищем разнесся звериный вой, который звучал на одной ноте, змеей заползая в душу и заставляя ее леденеть от страха. Не мог так кричать или все же выть человек, только зверь лютый, переполненный болью, ненавистью и злобой, а может, и не зверь, твари Божьей все же такое не дано… Он едва нашел в себе силы не отдаться ярости, сохранив где-то в глубине остатки разума. По-глупому спровадить себя на тот свет… Нет, он не доставит такой радости гульдам.
В этом мире еще не было банков. Вернее, они уже зарождались в западных державах и вполне существовали их аналоги в империи, но у славен не было даже намека на них, а потому деньги хранили кто где мог, в основном доверяя свои капиталы земле. Виктор не был исключением. Уложив свое серебро в два кувшина, закопал их в разных местах. Сейчас ему нужен был один из них, который нашелся именно там, где и искал его хозяин.
Затем он прошел в погреб. Понятно, что и его, и кладовку, и ледник гульды выгребли подчистую, но была у него надежда, что необходимое ему он найдет именно там, где оно и было. Все верно. К чему солдатам то, что нельзя ни съесть, ни выпить, ни выгодно продать. Горшок стоял там, где и должен был, – в темном углу справа от входа, разве что крышка была откинута. В нем хранился яд, который он специально заказывал одному из купцов, когда подворье начали одолевать крысы и мыши. Без кошки и дом не дом, но Виктор купил котенка, чтобы тот с детства привык к дому и его обитателям, а пока тот – вернее, та, потому как это была кошечка, – подрастет, решил обойтись ядом, хотя он и стоил дорого. Однако много его израсходовать не успели: кошка очень быстро начала охотиться сначала на мышей, а потом переключилась и на крыс. И странное дело: до ближайшего жилья не меньше двух верст, а эта красавица нашла-таки себе женишка. Точнее, женихи нашли себе невесту. Обитатели постоялого двора вдруг стали замечать, что по подворью шастают посторонние коты, не постоянно, но все же. А по весне и вовсе никакого спасу от их ора. У-у-у, гады, и почему-то всегда ночью!
Так вот, яд стоял в углу, никому не нужный и всеми забытый. Не нужный до этого дня, потому как теперь в нем появилась большая потребность. Не зная, сколько требуется расходовать этого зелья, Виктор от жадности, а скорее все же по неосведомленности, закупил его слишком много, заплатив звонким серебром. А вот продать никак не получалось. Ну какой крестьянин станет платить за яд, если можно раздобыть кошку. Это встарь кошки жили только на боярских да купеческих подворьях. В последние сто лет завести кота не проблема. Оно и для хозяйства полезно, и для души приятно, потому как очень ласковая животина.
