Слепые жернова - Куксон Кэтрин (читать книги онлайн .txt) 📗
Надзирательница объяснила Саре, как добраться до железнодорожной станции. Она свернула направо, потом налево, снова налево, пересекла площадь, прошла по еще одной улице и увидела станцию. Раньше она не знала этой станции, хотя видела ее по крайней мере один раз, когда ее привезли сюда из суда магистрата в Джарроу. «Вы будете заключены под стражу вплоть до заседания суда присяжных в Дарэме…»
Кассир спросил ее:
— Куда вы едете? Погромче, пожалуйста.
— Один до Ньюкасла.
— Один до Ньюкасла… Прошу.
Она убрала сдачу в сумочку. Было непривычно и неудобно, что с руки свисает сумка. Она подумала, что все вокруг, наверное, замечают, как неестественно она выглядит с висящей на руке сумкой.
Всю дорогу до Ньюкасла у нее в купе не было попутчиков, но она ни разу не встала и не подошла к противоположному окну — виды ее не интересовали. Она смирно сидела в углу, с прямой спиной, отвернувшись к окну, за которым безостановочно менялись пейзажи. Ей очень понравились деревья. Осенняя листва бронзовела на солнце. Она поймала себя на мысли, что восторгается красками. Все эти годы ей недоставало именно красок. Дома она всегда заботилась о красочности: мастерила из обрезков веселенькие наволочки, предпочитала занавески с рисунком, а не безликие кружевные… Интересно, как выглядит теперь ее кухня? Она заставила себя не думать о кухне. Всему свое время. Сначала ты сядешь на автовокзале в Ньюкасле в автобус — вряд ли его остановку перенесли, потом выйдешь на своем углу… Делай все по очереди.
Однако остановка была перенесена.
— Куда конкретно вы едете в Джарроу? — спросил ее мужчина в кепке.
— На Пятнадцать улиц.
— В такую даль? Есть два автобуса. Один идет кругом, другой через город. Лучше, наверное, тот, что следует через город. Его остановка вон там.
Сара поблагодарила его, поднялась в автобус и села на переднее сиденье.
— Куда именно на Пятнадцати улицах вам надо? — спросил ее кондуктор. — Если вы сойдете не там, где нужно, вам придется долго идти пешком.
— Верхняя часть?… — Она не утверждала, а задавала вопрос, но кондуктор поспешно ответил:
— Понятно. Я скажу, где вам сходить. — Судя по всему, он принял ее за особу, не знающую толком, куда она направляется.
Вскоре, однако, Сара поняла, что впечатление кондуктора о ней не было таким уж ошибочным. Она действительно мало что узнавала вокруг. Местность сильно изменилась, прежние пустыри успели застроиться десятками, сотнями домов. То и дело она говорила себе: «Вот это местечко я помню, это дорога к парому; а вон там — церковь на Ди-стрит. Скоро церковь, сквер, набережная…»
Она увидела церковь святого Павла, показавшуюся гораздо меньше, чем она ее помнила, заброшенной и забытой. Такой же забытой она чувствовала и себя. Потом подошел кондуктор со словами:
— Вам сходить, миссис.
Она поспешила за ним, не позаботившись выяснить, где остановился автобус, и в следующее мгновение оказалась на дороге. Увидев ее удивленный взгляд, кондуктор объяснил ей с площадки:
— Это и есть верхняя часть Пятнадцати улиц. Вам сюда?
Она кивнула, он дернул шнур колокольчика, и автобус укатил. Кондуктор еще какое-то время наблюдал за ней из окна.
Она огляделась. Ее, естественно, высадили не с того конца — не в верхней, а в нижней части. Впрочем, выглядело здесь все совсем не так, как она ожидала. Она помнила провал, оставленный бомбежкой на месте четырех улиц. Теперь здесь стояли один за другим новые домики с садиками. Перед фасадами садики были крохотные, сзади побольше. Она перешла дорогу и оказалась перед первой улицей. Здесь на двух деревянных столбиках красовалась кокетливая табличка с надписью: «Улица Черчилля». Она двинулась по тротуару в направлении, где скрылся автобус, минуя один за другим углы улиц. Вторая улица звалась Авеню Эйзенхауэра, когда-то примерно здесь жила ее семья… Третья называлась Терраса Монтгомери, дальше шли новые улицы — Уэйвела, Лоренса и прочие, названные в честь деятелей, прославившихся в военные годы. В некоторых садиках резвились дети, взрослых же она почти нигде не видела. Дело близилось к двум часам, мужчины, должно быть, вернулись после перерыва на работу, а женщины прикорнули на часок. Значит, в главном все остается по-прежнему…
Сара медленно приближалась к верхней части квартала. Внезапно новые дома уступили место старым. Впереди виднелись четыре старые улицы, и контраст был так разителен, что она содрогнулась. Старые улицы походили на попрошаек, пристроившихся у ворот богатой усадьбы, — такие же грязные, неухоженные, ветхие… Теперь она догадалась, почему ее ссадили не там: в районе произошли коренные перемены, и былой верхний край превратился в нижний. Тем не менее и в новых домах по-прежнему жили люди, вполне способные учинить ей унизительный смотр, как ее сослуживцы. Она понимала, что местность может полностью измениться за год, месяц, даже за неделю, однако с людьми такого не происходит. Должно смениться поколение, а то и два, чтобы люди отказались от врожденных привычек. Пятнадцать улиц останутся Пятнадцатью улицами, пока не вымрет полностью ее поколение, в этом Сара не сомневалась. Коренные перемены коснулись самих улиц, но не их обитателей.
Вид улицы Камелий поразил ее. Здесь она когда-то почувствовала себя королевой, здесь наслаждалась своей внезапно обретенной исключительностью! Год за годом она в вечерних молитвах благодарила Господа за то, что Он перенес ее сюда…
Посреди улицы серебрились на солнце два мотоцикла, что еще больше подчеркивало ветхость окружающих строений. Сара увидела три автомобиля, в том числе один у ее собственной двери — она по-прежнему считала этот дом своим. Видимо, это машина Майкла. Надо же, у него машина! Странно, что у здешних обитателей вообще могут быть автомобили.
Она застыла у двери, боясь взяться за дверное кольцо и постучать. Прежде чем сделать это, она дернула себя за край жакета. Успокойся, не волнуйся, всему свое время…
Неожиданно дверь отворилась, и она увидела Кэтлин. Та удивленно разинула рот и с трудом выговорила:
— Как? Я думала… — Она заикалась. — Как ты тут оказалась? Кто тебя привез? — Она тряхнула головой, широко распахнула дверь и посторонилась. — Проходи.
Это напоминало приглашение, адресованное чужому человеку, и Сара, чувствуя себя чужой, вошла в дом, бывший раньше ее домом. Перемены бросились ей в глаза в первую же секунду — надо было быть слепой, чтобы их не заметить.
Кэтлин протиснулась мимо нее в кухню, ее рука застыла в пригласительном жесте, но она избегала прикасаться к матери.
В кухне они застыли, глядя друг на друга во все глаза. Кэтлин схватилась руками за горло. Саре было невыносимо видеть этот жест, откровенно передававший отчаяние дочери.
— Ты сказала, что выйдешь в среду.
— Да, я знаю, Кэтлин, но… Я не вынесла бы этого их чаепития и расспросов.
— О! — Кэтлин вскинула голову, словно отлично ее поняла, и тут же спохватилась: — Садись же! Да сядь ты!
Она поспешно подвинула матери стул. Прежде чем сесть, Сара внимательно посмотрела на пестрое сиденье.
— Я позову Майкла. У него ночная смена, но ему все равно скоро вставать.
— Не надо его будить, успеется. — Сара говорила вполголоса, как привыкла за долгие годы.
— Ничего, пускай. Сейчас, сейчас…
Кэтлин почти выбежала из кухни и еще на лестнице крикнула:
— Майкл! Майкл!
Сара прислушалась к шагам дочери над головой. Когда до нее донеслись обрывки ее неразборчивой речи, она схватилась за голову. Неужели она все это вынесет? Ничего, всему свое время, все должно идти своим чередом. Только бы завершился сегодняшний день, дальше все будет уже не так тяжело. Она напомнила себе, что находится в своей кухне, у себя дома. Впрочем, у себя ли? Она огляделась. Мебель было не узнать. Все здесь чужое, не ее. Ей опять стало нестерпимо больно. Сколько новых разновидностей боли ей суждено познать?
Кэтлин спустилась вниз, сопровождаемая мужем, и Сара подняла голову, заслышав тяжелые мужские шаги. Мужчина был одет в брюки и рубашку, его светлые волосы были всклокочены, глаза заспанны, но она сразу узнала Майкла Мак-Кея. Он не слишком изменился, хотя, конечно, не помолодел.
