Любовь не ждет - Линдсей Джоанна (читаем книги онлайн .TXT) 📗
— Последовать за ними?
— Нет, уехать из Флориды, — сказал Фрэнк. — Там было слишком много ковбоев, сражающихся за пастбища, которых на всех не хватало, и слишком много стычек из за краденого скота. Это были ее доводы, в общем то правильные, но если бы она сказала правду, я бы никогда не согласился. Я был удивлен не меньше Каллаханов, когда выяснилось, что мы поселились так близко от них.
— И ты не взбунтовался против матери?
— Конечно, взбунтовался. Но она сказала, что единственное, что ей нужно, это мир и покой. Я не догадывался, что ее представление о мире отличается от моего. Чтобы она обрела покой, ей нужно было убить его. Она не раз говорила, что ей следовало убить его в ту роковую ночь перед свадьбой.
— Когда они застрелили друг друга?
— Это произошло почти через год после нашего переезда в Монтану. Однажды утром сюда заявился Закери и потребовал, чтобы ему сказали, где его отец. До этого момента я даже не знал, что моя мать тоже пропала. Понадобился целый день, чтобы мы наконец напали на их след. Их нашли в заброшенной охотничьей хижине. Они лежали, обняв друг друга. Револьверы, из которых были произведены выстрелы, лежали рядом, выпавшие из их рук. Больше ничьих следов там не обнаружилось. Мы можем только догадываться, что произошло. Возможно, они надеялись, что обретут совместное счастье в следующей жизни, потому что в этой жизни оно им определенно не светило. Я могу только надеяться, что в конечном итоге они простили друг друга.
— Значит, вода — единственное, из за чего вы воюете теперь?
— Не совсем. Каллаханы во всем обвиняют мою мать. В том, что она стреляла в Элайджу, вместо того чтобы выйти за него замуж, в том, что последовала за ним сюда и в конечном итоге убила. Вода всего лишь повод для раздоров. Мне было восемнадцать, когда мы приехали сюда. Зак был на несколько лет старше. Стоило нам оказаться поблизости, как мы кидались друг на друга со взаимными обвинениями. Я был буквально вскормлен на ненависти, Тиффани. Мы оба слишком прониклись этой враждой, чтобы забыть о ней, даже когда не стало наших родителей.
— Ты все еще ненавидишь их?
— Более чем когда либо.
— Но почему?
— Потому что они вынудили твою мать уехать.
Глава 45
Голова у Тиффани шла кругом. Отец только что дал ей причину ненавидеть Каллаханов. Как она может уговорить их семьи примириться теперь, если это правда?
Но спустя несколько мгновений она нахмурилась. Вражда не могла быть причиной отъезда матери. Это было нечто, что Роуз легко признала, когда Тиффани спросила ее — если только не пыталась утаить этот факт, опасаясь, что ее дочь воспользуется тем же оправданием, чтобы не выходить замуж за Хантера.
Но прежде чем рассмотреть эту возможность, Тиффани решила уточнить:
— Она сама тебе это сказала?
— Нет, она не стала возлагать вину на меня. Она сочинила кучу оправданий. Каждый раз, когда я опровергал одно, она выдвигала другое. Она говорила, что терпеть не может Монтану, но никогда не казалась счастливее, чем в тот период, когда проектировала этот дом. Она говорила, что скучает по матери, но мы навещали ее мать каждый год, и та даже однажды приезжала к нам. Роуз говорила, что следующий ребенок убьет ее, потому что она слишком часто рожает. Она воспользовалась этим оправданием, чтобы перебраться в отдельную спальню, хотя было очевидно, что ее тянет ко мне не меньше, чем меня к ней. Она даже объяснила этим свой отъезд — единственное оправдание, которому я поверил, хотя и ненадолго. Все наши попытки выяснить отношения сводились к одному — бесконечным оправданиям и вспышкам гнева, когда я пытался уговорить ее вернуться домой.
Тиффани покачала головой.
— Выходит, теперь ты винишь Каллаханов в том, в чем они, возможно, не виноваты.
— Это единственное объяснение, которое имеет смысл. Пятнадцать лет назад Каллаханы чуть не застрелили меня. Это было незадолго до того, как Роуз сбежала с тобой. Думаю, она просто поняла, что больше не вынесет ничего подобного.
— А может, она просто не хотела огорчать тебя, признавшись, что разлюбила?
— Не говори так, Тиффани. Прошу тебя.
У него был такой вид, словно она только что нанесла ему сокрушительный удар. Ей следовало бы чувствовать удовлетворение, а не ком в горле из за того, что она снова причинила ему боль. Вскочив на ноги, Тиффани устремилась к двери, пока отец не заметил слезы у нее на глазах.
В дверях она помедлила.
— Я не больше твоего знаю, почему она уехала, — не оборачиваясь, сказала она. — Но знаю, почему хочу уехать я. Завтра я собираюсь предложить, чтобы ваше перемирие с Каллаханами стало постоянным и чтобы отныне обе семьи пользовались водой совместно. Ты согласишься?
— Я не соглашусь на совместное пользование водой, пока между нашими семьями не установится кровная связь, которая обеспечит для будущих поколений надежный доступ к воде. Твоя мать нашла единственно правильное решение, а я хочу, чтобы в обозримом будущем мои сыновья и внуки разводили скот на этой земле, которую мы любим.
Щеки Тиффани уже увлажнились, и она выскочила из столовой, думая только о том, чтобы найти укромное местечко и выплакать свое разочарование и досаду, прежде чем присоединиться к братьям. Она скользнула в первую же попавшуюся комнату. Ей не следовало задавать Франклину этот вопрос, ведь она уже знала ответ. Как и все остальные, он рассчитывал, что она выйдет замуж за Хантера. Как это может покончить с чьей то ненавистью? Скорее все станет еще хуже.
Едва она успела смахнуть с глаз слезы и осушить мокрые щеки, как за спиной раздался голос Франклина.
— Завтра сюда приедут Каллаханы. Прежде чем они появятся здесь, мне нужно знать, зачем тебе понадобилось изображать их экономку, — решительно произнес он.
— Я объясню им.
— Мне потребуются веские основания, чтобы впустить их в свой дом, Тиффани. С меня достаточно сюрпризов.
— Я хотела посмотреть сама, что они собой представляют, — сказала она. — Вряд ли они стали бы вести себя со мной естественно, учитывая вражду.
— Это все?
Тиффани могла бы остановиться на этом, но не стала.
— Нет. Главным образом я не хотела встречаться с тобой. Не думаю, что ты стал бы возражать, поскольку тоже никогда не проявлял желания встретиться со мной.
— Если бы не боялся, что ты расскажешь Роуз, я бы выложил все как на духу, — с отчаянием произнес он. — Но она не должна знать.
— Что?
Фрэнк не ответил. Как и следовало ожидать. Он просто не желает признавать, что никогда не любил свою дочь.
— Я ответила на твой вопрос, а теперь оставь меня одну.
Тиффани не слышала, как он вышел. Она демонстративно отвернулась, разглядывая комнату. Это был кабинет, скудно обставленный дубовой мебелью. На письменном столе, заставленном картинками в рамках, горела лампа. Заинтересовавшись, Тиффани взяла одну картинку и потрясенно замерла, увидев, что это вставленное в рамку письмо, написанное детскими каракулями, — ее письмо. Она взяла другое. Еще одно письмо к отцу, которого она любила и по которому скучала. Неужели он вставил их в рамки и все эти годы держал в своем кабинете? Вряд ли. Наверное, достал недавно из пыльной коробки, чтобы произвести на нее впечатление. Зачем? Чтобы показать, что он ее любит, хотя очевидно обратное.
Из ее глаз снова хлынули слезы. Боже, она не должна плакать сейчас, когда даже не знает, вышел ли он из комнаты. Она яростно сосредоточилась на убранстве кабинета, чтобы не дать воли эмоциям. На окнах висели бархатные драпировки цвета бургундского вина, любимого цвета ее матери. Неужели их выбирала еще Роуз? Взгляд Тиффани скользнул по книжному шкафу, шкафчику для напитков и пейзажам на стенах. Все они изображали сцены из жизни Запада, кроме одного, выделявшегося на фоне остальных. Ее глаза вернулись к нему и удивленно расширились. Это была зимняя сцена с девочкой, катавшейся на коньках на замерзшем пруду в городском парке. Это была она, Тиффани! Но мать никогда не говорила, что заказала ее портрет. Однако как еще Фрэнк мог получить его, как не от Роуз?
