Пятый постулат - Орлова Анна (чтение книг txt) 📗
— Чего изволите? — спросил кузнец густым басом, как в бочку прогудел.
— Мне бы лошадь подковать, — сказала Маша и добавила, вспомнив о вежливости: — Здравствуйте…
— И тебе добрый вечер. — Мужчина, видимо, разглядел, что к нему пожаловала не благородная госпожа, а девушка одного с ним сословия. — Ну-кась, поглядим… Которая нога?
— Правая задняя, — припомнила Маша.
— Ну, это мы мигом поправим, — решил кузнец, осмотрев копыто Зорьки. В его ручищах лошадиная нога казалась не толще березового прутика. — Распрячь только надоть…
— Сейчас… — Девушка потянулась было к упряжи, но мужчина решительно отстранил ее, испачкав ей рукав копотью, заметил это и покраснел. Хотя, возможно, это отблеск огня из кузницы так упал. — Прощения просим!
— Да ничего страшного! — Маша стряхнула сажу и невольно улыбнулась, так засмущался этот здоровенный парень.
— Эй, Дичко! — окликнул кузнец подмастерье. — А ну пособи!
В четыре руки они живо распрягли Зорьку, завели в специальный станок и мигом поменяли той почти слетевшую подкову. Заодно кузнец и остальные проверил, счел, что на передней левой подкова тоже плоховато держится, поменял и ее, потом решил, будто негоже так: чтоб на двух ногах новые были подковы, а на двух — старые, и сменил все.
Маша только прикидывала, хватит ли ей денег расплатиться: Весь, дрянь такая, оставил совсем мало, а о расценках на кузнечные услуги девушка имела крайне смутное представление.
— Ну вот, готово. — Кузнец добродушно похлопал Зорьку по крупу, отчего лошадь чуть не присела и покосилась на него с опаской. — Запрягай, Дичко!
— Спасибо, — сказала Маша и полезла в кошель. — Сколько с меня?..
— Да это что, работа, что ли? — отмахнулся кузнец. — Так, проветрился маленько…
— Нет, так нехорошо, — нахмурилась девушка. — Вы ведь работали и еще материал потратили, и, вообще, я вас от дела отвлекла, так что…
— Ну ладно… — Мужчина почесал в кудрявой шевелюре и назвал совершенно смехотворную сумму. — Уж для такой красивой девицы и того много будет!
Тут только Маша с запозданием припомнила, что так и не смыла «боевую раскраску», что нанес ей на лицо Весь, а у местных мужчин очень странные понятия о красоте. Она лично считала, что ничего не может быть красивее чистой здоровой кожи, и вовсе не обязательно штукатуриться слоями пудры и румян, как делали здешние девицы.
— Спасибо, — повторила она. Дичко уже запряг Зорьку, щеголявшую новыми подковами.
— Может, еще телегу посмотреть? — предложил кузнец. — А то, гляжу я, обод вон на том колесе больно хлипок…
— Что вы! — испугалась Маша и решила признаться честно: — У меня больше вовсе денег нет, да и ждут меня, я ведь не одна тут…
— С другом, поди? — огорчился тот и опять засмущался: — Прощения просим, ежели чего не то спросил, разумения-то нету, голова чугунная!
— Ну что вы, — поспешила успокоить его девушка. — Это… ну, попутчик просто. Он по делам пошел, а я вот лошадь повела перековать. Потом должны встретиться, а если ему ждать придется…
Что может наговорить Весь в нынешнем его состоянии, Маша даже представлять не желала! И так понятно, что ничего хорошего.
— Ясно, хозяин, поди? — догадался кузнец. Видно, он был не таким простаком, каким казался. — И строгий?
— Что-то вроде того, — уклонилась от прямого ответа Маша, взяла лошадь под уздцы, погладила.
— А меня Яныком звать, — сообщил вдруг мужчина. Дичко как-то незаметно ретировался. — Янык Кузнец, меня все тут знают! Вот, от батюшки кузница досталась, как в силу вошел, так с тех пор тут молотом и орудую. Вон, подмастерье даже есть, дела на лад идут…
— А я Маша Звонкая, — уже привычно представилась девушка. — Проездом тут.
— А сама-то кем будешь? — спросил кузнец любопытно.
Маша замялась. Говорить, что она артистка, не хотелось: уже поняла, как тут относятся к подобному люду, а кузнец был таким приятным парнем. Не хотелось, чтобы он отвернулся от нее по такой глупой причине, или, того хуже, решил, что с бродячей артисткой все дозволено! От такого, пожалуй, не отобьешься, как от Ронана-дикаря! Он выше Маши больше чем на голову, а уж плечи неохватные… Такому не то что молот, а и наковальня, наверно, детской игрушкой кажется!
— Да из поселка я одного, — сказала она наконец полуправду. — Работала там, ткачихой была. А потом так вышло, что пришлось на другое место перебираться…
— Уж не обессудь, если обидел чем! — испугался кузнец, отщипывая от кожаного фартука клочки, видно, нервничал. Точно, такому и клещи не нужны, если что! — Я это сглупу… У нас, вишь ли, мужики в семье завсегда сильные, а вот бабы — те умом хороши удаются. Правда, сестру мою старшую и тем, и другим боги не обидели: я пока не возрос, она у отца в кузнице подмастерьем была, молотом махала…
Маша невольно поперхнулась и попятилась. До чего ж тесен мир! Взять вот так и налететь на брата тетки Бессы! Конечно, ее имени кузнец не назвал, но вряд ли в окрестностях сыщется еще одна женщина-молотобоец. Главное, ничем не выдать знакомства с ней, а то мало ли… Вроде пока их с Весем не искали, но как знать?
— Ну что вы, вы меня ничем не обидели, — сказала девушка. — Просто неприятно говорить об этом. — Тут ее осенило, наверно, она вспомнила сказки Раххана-Хо и принялась импровизировать: — Матушка померла, батюшка на другой женился, а у нее свои две дочки, постарше меня, да куда как нехороши собой. К тому же и по хозяйству ничего толком не умеют, избалованы! Я и подай, и принеси, и скотину обиходь, а еще и другая работа есть. А батюшка тоже помер недавно, так меня вовсе поедом съели! Ясное дело, на меня парни заглядываются, а сводным сестрам — шиш. Разве мачехе такое понравится? Вот подумала я, подумала, да и решила податься лучшей доли искать. Прибилась к одному путешественнику, он человек неплохой, — тут Маша невольно скривилась, — только вспыльчивый очень. Ну да я не пропаду, работать умею, уж найду себе дело!
— Негоже девке одной-то, — покачал головой кузнец, что-то обмысливая. — Всяк обидеть норовит!
— Ну, меня не больно-то обидишь, — хмыкнула Маша и вытащила из соломы на телеге свой молот, верное оружие. — Как залеплю промеж глаз, живо отстанут!
Янык посмотрел на нее с еще большим уважением.
Маше же просто приятно было разговаривать с парнем, который не лез с ходу к ней под юбку, с уважением даже обращался. Тут такие редко встречались, когда еще попадется такой славный собеседник из простого трудового класса! А Весь… Маша прикинула, сколько прошло времени. Да он не скоро еще со своими забавами покончит, в прошлый раз всю ночь шлялся, окаянный! Правда, на этот раз у него денег куда меньше, но все равно… Не куковать же ей одной на телеге посреди улицы! Правда, нехорошо мешать кузнецу работать, но он вроде и сам не особенно стремится снова приняться за дело.
— Что же это я вас отвлекаю, — сказала она все же для очистки совести.
— Кого — нас? — с удивлением оглянулся Янык. Из кузницы доносился звон молота — видно, подмастерье и сам что-то мог делать, мелочь какую-нибудь. — Дичко вон работает, а тут я один.
— Ну, я про вас и говорю, про вас. — Маша знала, что показывать пальцем на собеседника невежливо, но тут без этого было не обойтись, и она указала молотом.
— А! — рассмеялся кузнец. — Это ты ко мне как к благородному обращаешься, что ли? Придумала тоже! Засмеют же!..
Маша невольно улыбнулась в ответ: так забавно было видеть белоснежную улыбку на черном от копоти лице. «А Янык симпатичный, — отметила она невольно. — Сажу отмыть, будет красавец хоть куда! Прямо статую молотобойца с него лепи!»
Янык вдруг насторожился, прислушался. Маша тоже навострила уши, но расслышала только отдаленный гул и вроде бы крики.
— Что это? — удивленно спросила она.
— Пожар, похоже, — проронил он. — Да вон, повернись, зарево видно…
И правда, над низкими крышами домов вставало зарево пожара, теперь уже отчетливо слышны были голоса людей: призывали тащить воду.
— Это где ж полыхнуло-то? — вслух подумал Янык, а Маша невольно подумала, что горит совсем неподалеку, в той стороне, где остался Весь.
