Мантикора и Дракон. Эпизод II - Кувайкова Анна Александровна (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Бездействие убивает. Медленно, но верно, порождая нелепые фантомы, пугающе реальные и оттого ещё более неприятные. С моей драгоценной Равной в главной роли.
Самое страшное, что она закрылась не только от меня. Это уж как-нибудь пережил бы, знал, на что иду, связывая свою жизнь с ней навсегда. Но Кора не откликалась на зов мышонка. Рагдэн который день как в воду опущенный ходит. Даже на привычную язвительность Ариатара перестал реагировать. И только когда рядом Саминэ или Аэрис, сын оживал, пусть ненадолго.
В них он видел черты той, по которой так отчаянно скучали оба дракона. Толку-то, что один из них магистр, директор Академии и глава гильдии? Старый чешуйчатый ящер сам изводил себя тоской и отчаянно скрёбся изнутри, порываясь отправиться на поиски любимой.
Кстати, может, забрать Рагдэна и немного полетать? Размять свои косточки и порадовать мелкое солнышко?
Довольно кивнув самому себе, встал из-за стола, собираясь найти сына. Замешкался всего на пару секунд, убирая ценную книгу на полку стеллажа.
Волна боли, необъяснимой и сильной, прошила всё существо. Она была так велика, что закусил губу до крови, силясь не закричать. А затем пришли паника. Страх. Ненависть. Чужие эмоции, смешанные с моим волнением и непониманием, многократно усиленные. Словно отразившиеся от тысячи невидимых зеркал.
Покачнулся. На одной банальной силе воли удержался, чтобы не упасть. Сознание вдруг стало кристально ясным, а понимание случившегося заставило сердце остановиться, срывая с губ отчаянный, невыносимо громкий крик, переходящий в рёв.
Корана! Моя маленькая Кора!.. Моя драгоценная!..
Я чувствовал, как обрываются нити уз. Будто кто-то кривым тупым ножом вырезал часть моей души, сердца. Оставляя щемящую, ничем не заполненную пустоту. Хотелось разодрать грудь ногтями, сделать хоть что-то, чтобы прекратить эту пытку. Хотелось кричать, молить или стоять на коленях. Только перед кем? Её здесь нет… И боль, которая пронизывала безмолвный крик моей малышки, никак не вязалась с той, когда она его бросила. Так бывает, когда тот, кто стал для тебя целым миром, умирает, расставаясь с тобой навсегда.
Не раздумывая, рванул на зов. Слепо, безумно желая оказаться там, где сейчас была моя Равная. Плетение заклинаний сорвалось с пальцев быстрее, чем я успел понять, что и для чего делать.
Прыжок. Стремительный, выматывающий, вытягивающий силы. Я шёл по следу, оставшемуся от бури чувств, лишь каким-то чудом не сведшей меня с ума, погружаясь в чужую боль, безысходность и отчаяние. Пожалуй, только многолетний опыт защиты сознания позволил сохранить хотя бы остатки разума, отчаянно надеявшегося, что чутьё подвело, ошиблось. Что всё будет хорошо. Но когда Хранители слышали чужие молитвы?
Переход выбросил на выжженную, потрескавшуюся землю. В воздух поднялся столб пыли и пепла, медленно опадающий. Ни единого движения ветра, звука или хоть какого-то признака жизни. Вокруг пустыня с остатками обгоревших руин, редкими чахлыми, почерневшими под воздействием магического пламени стволами деревьев, осыпающихся едкой пылью, стоило только пройти мимо. И именно здесь ощущался тонкий, эфемерно-зыбкий след последних эмоций Кораны. Всё, что удалось уловить.
Опустившись на колени, положил ладони на тёмно-серую, местами желтоватую траву. Глупая надежда билась внутри, отчаянная и такая хрупкая, с прозрачными слабыми крыльями. Она нашёптывала, навевала сладкие иллюзии, что любимой здесь не было.
Только вот та самая пресловутая рациональная сторона звериной натуры твёрдо и бескомпромиссно говорила об одном: уйти живым отсюда не смог бы никто… Даже Мантикора.
Закрыл глаза, пытаясь дотянуться до неё, почувствовать хоть какой-то отклик. А наткнулся на острую боль пустоты и оборванной связи. Там, где обычно царила любимая женщина, сейчас не было ничего. Ни-че-го.
– Корана… – Голос звучал беспомощно и растерянно, когти скребли землю. – Кора… Любимая…
Лёгкий порыв ветра. Такой родной и знакомый запах домашнего уюта, сладкой свежей выпечки и ласкового тепла. Что-то скользнуло по щеке. Встрепенувшись, оглянулся, успев уловить краем глаза движение сбоку.
Надежда обожгла изнутри. Резко поднявшись, осмотрелся и шагах в пяти от того места, где стоял, увидел смутный, колеблющийся силуэт, закутанный в чёрный плащ с глубоким капюшоном. Белая маска не давала разглядеть, кто это, но почему-то за ней чётко увидел такое родное и любимое лицо. И эта фигура манила рукой, улыбалась, звала за собой.
Не думая, бросился к ней, спеша успеть, ощутить, прикоснуться. Хотелось снова обнять её, попробовать на вкус, поцеловать. Заглушить боль и успокоить отчаянно рвущееся из груди сердце. Но как только я приблизился к силуэту, тот снова оказался в отдалении, будто играя, с лёгкостью преодолев расстояние и уйдя от попытки схватить его, заключить в объятия.
Разум, не желавший всё ещё принимать, что Кора ушла, изводил самыми противоречивыми выводами и образами. Какой-то частью себя понимал, что цепляюсь за ложь, за иллюзию, пытаясь опровергнуть неприглядную правду. Но поделать с этим ничего не мог. Просто знаю: коли признаю её – сойду с ума, не выдержав всего случившегося.
Фигура в плаще перемещалась всё дальше, словно постепенно лишаясь каких-то отдельных элементов. Возможно, это грёзы наяву, но с каждым разом, с каждым очередным отдалением силуэт становился всё больше и больше похож на Корану, такую, какой она была раньше.
Хрупкая, изящная, смеющаяся, с длинными, свободно развевающимися волосами за спиной, одетая в белое платье на тонких бретельках. Она смеялась, манила, босыми ногами ступая по обуглившимся костям, остаткам строений и искорёженному металлу, в котором с трудом можно было угадать меч или кусок доспеха.
Я спотыкался, падал, но снова вставал и шёл следом. Думал, если брошу, если отрекусь от этой надежды, то мир рухнет окончательно. И потеряет свой смысл. Зачем жить тому, кто так дорожил небом, кто радовался нежному ветру, играющему под широким крылом? Если я позволю погибнуть тому крохотному ростку веры, что ещё согревал душу, крыльев не станет, будто кто отрубит их, без жалости, без сожаления. А лиши дракона неба крыльев – дракона больше не будет. Равная, завладевшая мной, моими мыслями и чувствами, – это то же небо. Чистое и совершенное, желанное и необходимое. Небо, которое я не готов и никогда не смогу быть готовым потерять.
Обо что-то споткнувшись, едва не полетел кубарем, лишь каким-то чудом удержав равновесие. Склонившись, поднял с земли оплавившуюся перчатку с острыми клиновидными когтями из мелких металлических чешуек с камнями и изящной гравировкой, не исчезнувшей даже под действием пламени. Завороженно смотря в холодное сияние камней, не сразу почувствовал, что кто-то стоит за спиной. Обернувшись, успел поймать смеющийся взгляд Кораны и едва ощутимое прикосновение прохладных пальцев к щеке.
«Любимый…» – шёпот на грани слышимости и снова смех, счастливый, радостный и такой заразительный. Невозможно не улыбнуться, как бы дико это ни выглядело: взъерошенный мужчина с полубезумным взглядом посреди выжженной местности и сумасшедшей улыбкой на лице.
И снова бег, снова игра в догонялки, снова попытка урвать ещё одно прикосновение. Но, как и всё в этом мире, она оказалась недолговечной. Фантом замер на небольшом возвышении. Недалеко в развалинах можно было опознать башню с длинным металлическим шпилем, на котором висел почерневший скелет. Обернувшись, Корана поманила рукой и растворилась в воздухе, опадая золотистой пыльцой на пожухлую траву. Сглотнув, я остановился, пытаясь унять бешено стучавшее сердце.
Шаг. Медленный и неохотный. Казалось, ноги налились свинцом и идёшь через силу, закрывая глаза на хрустевшие под сапогами ветки и что-то ещё. Что – знать не было никакого желания.
Сквозь слёзы, застилающие глаза, удалось разглядеть чьё-то тело, лежащее на земле. Серая кожа, белые волосы, разметавшиеся во все стороны, и неподвижность, присущая только мёртвым.
Сдавленный крик ободрал горло. Подойдя ближе, опустился на колени, боясь даже дышать в сторону хрупкой фигуры. В ней не без труда, но всё же удалось узнать Кору. Вот та самая родинка, слева, внизу живота. Вот шрамы, оставшиеся на память от прошлого, в том числе и на нежной груди, едва прикрытой истлевшими клочками ткани. На лице прикипевшая, сгоревшая маска, будто сросшаяся с кожей.
