Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы) - Трахименок Сергей Александрович
Корж вернулся в свой кабинет, но тут раздался телефонный звонок, и его вызвали к заму по кадрам.
У дверей зама начальника управления по кадрам всегда толпится народ. Если к заму по оперработе вызывали, то к заму по кадрам чаще всего ходили сами: кто для того, чтобы устроить на работу родственника, кто просить квартиру, кто покаяться в смертельном грехе, чревоугодии после возлияния.
— Садись, Павел, — пригласил зам, когда Корж вошел. — Как дела, как самочувствие?
— Прекрасно, — ответил Корж, — как еще может чувствовать себя сотрудник, отвалявшись в камере три дня.
— Да… — неопределенно протянул зам, — как дома?
— Тоже прекрасно…
— Паша, мы тут посоветовались и решили, что тебе лучше будет написать рапорт о переходе в…
— Дежурную службу?
— Ну почему же дежурную, мало ли других не оперативных подразделений…
Здесь зам сделал паузу, чтобы дать Коржу возможность спросить: почему? И тут же дать приготовленный для этого ответ, но Корж ничего не спросил, а только сказал:
— Напишу… Куда?
— Пока не ясно…
— Понятно…
— Да ничего тебе не понятно… Наши, да и бригада москвичей, что работала по убийству, уверены, что это твоих рук дело. Но уверенность к делу не пришьешь. И все же…
— Я напишу, напишу… — сказал Корж, — сегодня же, разрешите идти?
У кабинета его ждал Ленчик.
— Ну че, Артемыч? — спросил он.
— Зайди, — ответил ему Корж, — поговорим.
— Ухожу я от вас, — сказал Корж, когда они зашли в кабинет.
— Я так и думал, — произнес Ленчик и выругался.
— Не ругайся в присутствии старших, — сделал ему замечание Павел. — Лучше найди чемодан, я кое-что хочу забрать отсюда: вещи, книги.
Ленчик смотался домой и привез огромный чемодан. Корж стал собирать в него литературу, рвать и выбрасывать ненужные бумаги, записи. Часам к четырем он закончил сборы, послал Ленчика в гастроном под часами за водкой и закусью.
Ленчик обернулся быстро. Они подождали еще немного, чтобы их не обвинили в спаивании сотрудников в рабочее время, и стали звонить по кабинетам, приглашая бывших коллег „заглянуть к Коржу на минуточку“. Но коллеги либо были „заняты“, либо отсутствовали.
— Все повторяется, — сказал Корж, вспомнив, как он один провожал своего первого начальника и учителя Патрушева…
— Да хрен с ними, — сказал ему Ленчик, — мы сами…
— Нет, Леня, — ответил Корж, — тебе еще служить долго… Поедем ко мне и там, на законных основаниях… Лады?
Они перенесли чемодан, водку и закусь в машину Ленчика и поехали на квартиру к Коржу.
На Коржа сильно подействовало предательство коллег, и он не мог скрыть этого.
— Не переживай, Артемыч, — успокаивал Ленчик, — все утрясется. Мы найдем убийцу, и вы снова вернетесь к нам или в другое отделение, а я к вам попрошусь. А пока, может быть, и лучше отсидеться в дежурке. Вы мужик опытный и там пригодитесь для раскрытия преступлений по горячим следам.
— Все, Леня, все, — ответил Корж. — У меня к вам никаких счетов, и у вас ко мне тоже. Не надо лишнего базара.
— Точно, — сказал Ленчик, лавируя между машинами, был час пик, — пустой базар — пустое дело. Мы найдем убийцу…
— Леня, мне до лампочки, найдете вы убийцу или нет. И в первом, и во втором случаях я ему благодарность от себя лично могу объявить. А перевод этот, может, и к лучшему… Мой оперативный учитель Патрушев говорил, что на этой сволочной работе у каждого свой срок, у каждого свой запас прочности, кончился этот запас, надо уходить.
— И все же мы оставляем за собой слово.
— Дело ваше… Меня это уже мало трогает.
Они поставили машину под окнами квартиры Коржа: чтобы супостаты не угнали. Занесли чемодан и все прочее в квартиру. Празднично, насколько это могут сделать двое мужчин, накрыли в кухне стол и уселись друг против друга.
— Я немного, — сказал Ленчик, — я за рулем.
— Годится, — ответил Корж и плеснул в стаканы.
Выпили, закусили. И пока алкоголь всасывался в кровь и размывал барьеры торможения, Корж дал себе слово, что сегодняшние проводы не будут похожи на те, что были двенадцать лет назад, когда он, молодой сотрудник, так же, как сейчас Ленчик, провожал своего проштрафившегося шефа.
Патрушев тогда крепко выпил и говорил:
— Эх, Паша, сколько я ребят в тюрьму за свою жизнь посадил. А скольких от этой тюрьмы спас…
— Еще по одной? — спросил Корж Ленчика.
— Не-а, — ответил тот, — я за рулем.
— Ну как хочешь, — сказал Корж и налил себе стакан с верхом.
Помедлив немного, он махом опрокинул его в рот, зажевал кусочком колбасы, посидел немного и вдруг пьяно сказал:
— Эх, Леня, сколько я ребят в тюрьму посадил…
Коржа все-таки перевели в дежурную часть областного управления внутренних дел. Он постажировался немного и стал работать самостоятельно. На новом месте к нему отнеслись нормально. В милиции всякое случается, ну залетел мужик, ну с кем не бывает… Все мы люди…
Неожиданно для себя Корж получил возможность видеть работу своих коллег, в том числе и городского управления, как бы с высоты птичьего полета. Видеть, как они почему-то волынили или, наоборот, словно с чьей-то подсказки или от чьего-то пинка бросались на какое-нибудь малозначительное происшествие. Информация, сосредоточивающаяся в дежурной части, представляла собой картину, склеенную из отдельных кусочков мозаики происшествий и уголовных дел, тех кусочков, какими совсем недавно занимался он. Однажды Корж подумал, что судьба недаром переместила его с одного места работы на другое. И он стал анализировать происшествия в городе, чтобы по многим ниточкам, отходящим от исполнителей преступных акций, вычислить кукловода.
А жизнь текла своим чередом. Перед самым Новым годом на вокзале обнаружили труп бомжа. Происшествие не ахти какое в полуторамиллионном городе, если бы не одно обстоятельство. У бомжа была сумка, точнее, вещмешок, набитый деньгами. Труп обнаружила под лестницей уборщица. Она была женщиной практичной и понимала, пока сообщит об этом дежурной по вокзалу, „торбочку уведут“. Женщина захватила вещмешок с собой и оставила его дежурной. Дежурная не побрезговала заглянуть внутрь мешка, а уж потом позвонить в милицию. Железнодорожная милиция, опасаясь, что это провокация, связалось с территориальной, и Коржа попросили смотаться на вокзал, чтобы принять участие в столь необычном деле.
Корж давно не бывал на вокзале и поразился, насколько он стал темен, грязен и многолюден, но не той пассажирской массой, которая вечно спешит к поездам и от поездов, а большим количеством постоянных жителей вокзала, бомжей и бомжих, которые отнюдь не чувствовали себя обиженными или ущербными, опустившимися на дно жизни, последнюю ступеньку социальной иерархии.
Почти одновременно с Коржом на вокзал приехал и Кондровский. Он сказал, что готовит большую статью о бродягах и это происшествие чрезвычайно интересно, вокзальная милиция начала коситься на Коржа, думая, что это он привез Кондровского. Но Корж-то знал, что Кондровский в приглашениях не нуждался. У него масса других информаторов, во-первых, а во-вторых — чутье на такие происшествия. Однако, выудив в массе преступлений одно и приняв участие в его расследовании, он всегда давал собственные трактовки его, за что большое милицейское начальство его не любило и грозило уволить всех, кто будет сотрудничать с Кондровским или снабжать его информацией о происшествиях и преступлениях.
Полчаса хватило на то, чтобы разобраться в случившемся. Признаков насильственной смерти не было, да и вряд ли кто-либо мог решиться обидеть на вокзале главного бомжа, который ежедневно собирал дань с нищих и просто проживающих на вокзале.
Правда, потом эти деньги передавались другому лицу, но… видимо, тот невидимый босс вынужден будет обойтись без вчерашней доли.
— Я подвезу тебя до управления на машине, — предложил ему Кондровский, — если ты, конечно, не побоишься подъехать пред ясны очи твоего начальства.
— Я ничего не боюсь, — ответил Корж, — в этом моя слабость…
