Сердце ждет любви - Энок Сюзанна (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
В какой-то момент, когда она уже будет готова почувствовать себя счастливой, может случиться что-то ужасное. Она остановилась на полпути к карете и краем глаза заметила у дома чью-то тень. Человек шевельнулся, указав ей на двор у конюшни. Брэм.
— Я сейчас вернусь, — сказала она, возвращаясь к дому. — Возьму другую шаль.
— Поспеши, Роуз, ради Бога. Я не хочу опоздать.
— Да, Беа.
Она вбежала в дом. Что-то случилось? Не пришел ли он сказать ей, что у них совсем нет времени и бежать придется прямо сейчас? Решил ли он уехать вместе с ней? Она все еще на это надеялась. Жизнь с Брэмом — даже тайная и в грехе — была бы предпочтительнее той, что готовили ей ее родители. У двери в кухню Брэм схватил ее за плечо и повернул лицом к себе. Она не успела и ахнуть, как он прижался к ее губам в страстном поцелуе.
Роуз прильнула к нему, ухватившись одной рукой за лацкан сюртука, а другую погрузив в его волосы. Когда это произошло, все вокруг потеряло свое значение — близость Брэма Джонса возносила ее к небесам.
— Здравствуй, — прошептал он, покрывая поцелуями ее лицо.
— Здравствуй. — О, как ей не хотелось спрашивать его, не случилось ли чего-нибудь плохого! — Что привело тебя сюда? — только и решилась спросить она.
Он еще раз поцеловал ее.
— Ты. Я хочу тебя, Розамунда. Приятная дрожь пробежала по ее телу.
— Меня ждет карета.
— Да, я видел. — Он заправил за ухо выбившуюся прядь ее волос. — А я уже был готов еще раз забраться к тебе через окно. Куда ты собралась?
— Одна из подруг Беатрисы пригласила ее на обед. Сестра настаивала, чтобы я поехала с ней. Полагаю, что Беа сказала ей, что я выхожу за Косгроува, и Фиона беспокоится, потому что я поймала маркиза, а она — всего лишь виконта.
— Ты не выходишь за маркиза.
Это прозвучало так… уверенно, категорично. Если бы это сказал кто-то другой, она бы испугалась, но уже несколько раз она не соглашалась с ним, и он уступал. Она думала, что никто раньше не ставил ее желания и потребности выше своих собственных. Она ответила ему долгим взглядом, смотрела на его четкие, красивые черты лица и видела ум в его черных глазах и появившиеся в них веселые искорки. Роуз свела брови.
— Что случилось?
— У меня есть деньги.
От этих слов у нее замерло сердце.
— Не может быть, — прошептала она дрожащим голосом.
Брэм кивнул улыбаясь. Непривычное выражение появилось на его лице. Казалось, оно светилось от счастья. У нее дрогнуло сердце.
— Не все они у меня на руках, иначе я бы с ними пришел к тебе через парадную дверь. Но Огаст обещал мне завтра утром одолжить еще восемь тысяч. И вместе с теми, которые уже у меня, этой суммы достаточно, чтобы откупиться от Косгроува и даже заплатить проценты, какие бы он ни потребовал.
— Слава Богу! — чуть не закричала Роуз, всплеснув руками. Тяжелейший груз свалился с ее плеч. Она прижалась к Брэму и целовала его жаркими, обжигающими поцелуями.
Он сделал это. Он спас ее. Вдруг поняв, как ее неожиданная страстность должна быть истолкована столь закоренелым распутником, как Брэм, она отстранилась.
— Я целую тебя не потому, что ты достал деньги, — краснея и смущаясь, пробормотала она. — Я хочу сказать, что я, нет, не то… что, конечно, но…
— Для тебя это облегчение, — перебил он, по-прежнему улыбаясь. — Ты счастлива. И в этом нет никакой вины. И честно признаюсь, мне очень приятно целовать тебя, Розамунда.
Неожиданно что-то шевельнулось у нее внутри. «Это ничего не значит», — сказала она себе. И ей не надо знать почему. Но очевидно, она все же догадывалась.
— Почему тебе нравится целовать меня? Черная бровь приподнялась.
— Что ты сказала? Роуз заколебалась.
— Я так признательна тебе и, конечно, сделаю все, чтобы отблагодарить тебя, но…
— Роуз, — перебил он с погасшей улыбкой, — что тебя мучает?
— Я высокая, Брэм. С плоской грудью. У меня веснушки. Я далеко не красавица. А ты знал множество женщин более привлекательных, чем я. И если ты чувствуешь, что почему-то обязан проявлять свою симпатию ко мне, то это совершенно не нужно. Или это объясняется тем, что ты видишь сходство наших отношений с родителями или какое-то родство душ, но это еще не значит, что ты должен…
— Что я должен? — рассердился он.
— Говорить, что любишь меня. Я ничего не ожидаю…
— О, хватит об этом! — Он взял ее за плечи, посмотрел ей в глаза и как будто одной силой воли заставлял не отводить взгляда. — Как ты, наверное, поняла, я не девственник, Розамунда. Я повидал мир и показал себя, оказывался в разных ситуациях. Я спал со столькими женщинами, что трудно вспомнить. И ты думаешь, что мое сердце тронут обязательства или жалость?
Она покачала головой:
— Нет. Но…
— Ты самая умная, красивая и чистосердечная женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Мне нравится беседовать с тобой, а я терпеть не мог болтать с женщинами. Ты словно свеча в окружающей меня темноте. И если мне когда-нибудь повезет и я завоюю твое сердце, как ты завоевала мое, я… — Он помолчал. — Пожалуйста, никогда больше в моем присутствии не принижай себя.
Боже!
— Спасибо тебе, Брэм, — прошептала она с полными слез глазами.
— Тебе спасибо. И если мое признание ты принимаешь, я буду считать, что жил на свете не зря. А сейчас возвращайся к своим родным. Я пойму это правильно.
Больше всего ей хотелось, чтобы он снова сделал ей предложение, ибо после произнесенной им речи она поняла, что ничего не имеет против того, чтобы провести с ним всю оставшуюся жизнь, негодяй он, или не негодяй. Она должна была честно признаться, что ей понравились рассказы, где он выступал в роли негодяя. Вполне благородного негодяя.
Только заняв свое место в карете рядом с раздраженным и нетерпеливым семейством, она вспомнила, что он нашел деньги, чтобы помочь ей, но ничего не сказал о том, как он собирается помочь самому себе.
Глава 19
Брэм выехал на рассвете и ехал, старательно избегая парков и дорог, по которым он раньше часто ездил. Поскольку Изабель Уоринг была рядом с Розамундой и слышала угрозы Косгроува, то Салливан и Фин тоже об этом должны знать. Они будут сговариваться, как лучше всего спасти его, но, честно говоря, он этого не хотел.
Идеальным решением проблемы было бы, если бы Косгроув провалился в болото или деньги удовлетворили бы его. Тогда бы Брэм сделал предложение Розамунде и она бы приняла его, а герцог предоставил бы им как постоянную резиденцию Лаури-Хаус. Будут расцветать цветы и подрастать дети, и никто не будет попрекать его позорным прошлым, и он навсегда останется порядочным человеком.
Беда была в том, что он по-прежнему чувствовал себя таким же негодяем, каким был всегда. Его друзья нарушали закон по причинам, как он считал, дававшим им такое право. Он же поступал так, чтобы сделать интереснее жизнь, становившуюся все более скучной. Один только факт, что он влюбился во время попытки совершить единственное доброе дело, едва ли мог оправдать все, что он совершил. И Розамунда была совершенно права, когда не доверяла ему.
Точно в десять часов он подъехал к Марстен-Хаусу. И немного удивился, когда не увидел герцога, пытающегося преградить ему вход в дом. Огаст действительно достал восемь тысяч фунтов наличными, не выходя из-за письменного стола.
— Как это тебе удалось? — спросил Брэм. — Я думал, что с твоим распоряжением мне придется объехать половину банков Лондона.
— У меня свои способы. Не такие таинственные или необычные, как у тебя, но есть.
— Не собираюсь спорить.
Они добавили эти деньги к уже собранным им и лежавшим в его сумке. Это было настоящее состояние, и он чувствовал сильное искушение схватить Розамунду и сбежать с таким богатством в руках.
— Теперь об этом деле с Черным Котом, — сказал Огаст, упираясь бедром в угол стола, который из вежливости даже не скрипнул. — Брэм, ты не можешь думать…
— Я негодяй, Огаст, как тебе это известно по собственному опыту. Слава Богу, все знают, что я не поддерживаю отношений с семьей, поэтому никакая сплетня или скандал не повредят тебе. Я постараюсь, чтобы этого не случилось. — Брэм встал, надел на шею тесемки сумки и перекинул ее через плечо, чтобы не потерять. Затем он протянул руку: — Спасибо. Я отблагодарю тебя, даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни.
