Белая ночь - Вересов Дмитрий (библиотека книг .TXT) 📗
Чтение еще не закончилось, когда в передней раздался звонок, и Таня пошла открывать. Марков проводил ее таким взглядом, о который можно было бы споткнуться. Но когда она вышла, Кирилл почувствовал неожиданное облегчение, будто снял с плеч огромный походный рюкзак.
— Если души этих молодых людей откликаются на бессвязные вопли и хрипы, — читал Сережа, — то можно представить, что это за души.
Мрак и пустота…
— Пустота и мрак, — вдруг провыл кто-то над самым ухом Кирилла этот странный пароль.
Марков обернулся. В дверях, обнимая Таню за талию, стоял Акентьев.
— Откликнитесь, твари, — Саша улыбнулся одними губами, и Кирилл заметил маленький розовый шрам в углу его рта, которого раньше не было или Марков не замечал. Тут же он почувствовал, что краснеет, уши, наверняка, стали розовыми, как раз под цвет Акентьевского шрама.
Что это с ним? Ему стыдно перед этим плейбоем? За что? За то, что унижался перед ним в школе, а потом полгода прятался? Ведь он, Кирилл Марков, — теперь свободный человек. Теперь он — студент, боксер… Да какая разница, кто? Он может уйти, не попрощавшись, может остаться, потому что его пригласила Таня. Рука на ее талии ничего еще не значит. Он сам мог бы обнять ее. Но откуда взялся Акентьев? Как тесен мир! Как тесно в этом мире Кириллу Маркову! Куда спрятаться от этого человека? Разве что на судне смешанного плавания? В реке-море?
А может, хватит скрываться, мимикрировать, как насекомое, прятаться за мамину интеллигентскую ложь? Он может сейчас встать и сказать Акентьеву что-нибудь убийственное, саркастическое, в духе вот этой статьи из еженедельника «За рубежом». Как жаль, что они с Сагировым упражнялись только в способах знакомства с девушками! Может, домашняя заготовка — уничижительная фраза в адрес врага — важнее? Но разве Акентьев враг? Враг… Пустота и мрак… Враг…
Акентьев так и стоял в дверях, все присутствующие сами повскакивали со своих мест, бросились к нему целоваться и жать руку, то есть здороваться в зависимости от пола. Этот суетливый обряд закрыл Кирилла от Саши, и он немного отдышался. Убийственная фраза так и не приходила ему в голову, наоборот, с языка готов был уже сорваться участливый вопрос про шрам. Ребята как раз расступились, Кирилл встал, протянул руку Акентьеву, не глядя ему в глаза, но так и остался с протянутой в пустоту рукой.
Саша прошел мимо, за ним, как за Петром Великим на известной картине Лансере, засеменили остальные.
Саша плюхнулся в кресло, ребята заняли прежние места, а Кирилл оказался стоящим одиноко в центре комнаты, будто перед приемной комиссией. Все смотрели на него и молчали.
Растерянный Марков взглянул на Таню, ища хоть какую-нибудь поддержку у хозяйки дома.
Девушка презрительно усмехнулась и сказала, что пошла на кухню за хлебом. Кириллу следовало бы тут же предложить ей свою помощь, но неожиданная догадка заставила его остолбенело стоять, глупо хлопать глазами и краснеть, как пролитое на белую скатерть вино.
Все было подстроено Акентьевым! Все, начиная со знакомства в трамвае, было им разыграно, как в постановке его папы — режиссера БДТ.
Девушка, первая заговорившая с ним, цитирующая Северянина, сравнивающая его с Блоком, словно прочитавшая через плечо его самую заветную книгу. Все это была простая режиссура, а Таня играла свою роль, причем очень талантливо. Так ведь она и поступала в театральный!
Правда, неудачно. А теперь папа Акентьева ей в этом поможет. Танины ноги и Саша Акентьев.
Круг замкнулся…
— Вообще-то в приличную компанию принято приходить со еврей девушкой, — сказал Акентьев из глубины дивана. — Панов с Викой, Серж со своей девушкой… Олей. Я тоже не один…
В этот момент в комнату вошла Таня, держа в руках блюдо с неразрезанным хлебом. Из буханки разбойничьи торчала рукоять столового ножа. Акентьев даже не поманил, а прищелкнул пальцами. Таня подошла к нему и присела на подставленное колено, так и держа хлебное блюдо. Хлеб-соль гостю дорогому! Кирилл машинально уставился на ее ноги, и это было совсем глупо, по-телячьи.
— А этот странный молодой человек, — продолжил Акентьев, — который плавает на каких-то смешных судах, третьекурсник… Наверное экстерном все сдает!., пришел к нам один. Может, кто-то согласится поделиться с ним своей девушкой?
Гости зашевелились, заскрипели пружины дивана. Володя Панов посмеялся-покашлял и неожиданно сказал:
— Кирилл, если тебе Вика нравится, я могу уступить. Я так посижу, — он посмотрел на бутылки и закуски. — Я с Викой всего только раз целовался… Или два…
— Три, — сказала, быстро крутанув остренькую мордочку, девушка.
— Это неважно. Девчонка она хорошая, ногастая. Кирилл, ты как? Если хочешь, конечно.
А мне все равно. Чего хорошего парня обижать? Кир…
Он оборвал фразу, успев произнести только имя древнего персидского царя. В нескольких сантиметрах от его головы просвистела холодная молния и с тупым стуком врезалась в оконный переплет. Пригвоздив штору, из рамы торчала рукоять кухонного ножа.
Вика, задрав острые коленки к самым плечам, пронзительно завизжала. Володя Панов стоял у окна бледный, почти серебряный, как елочный шар. Брезентовая Оля с волнением в голосе говорила занавешенному от мира густой гривой волос Сереже:
— Саша всегда такой непредсказуемый. Он спонтанный, как даос. Мысль-действие, все сразу, тут же… Серж, ты меня понимаешь? А я понимаю Сашу…
Акентьев и Таня сидели все также, спокойно глядя на Кирилла.
— Он же мог Вову убить! — кричала Вика, и ее нормальная реакция на фоне всеобщего спокойствия и равнодушия выглядела странной. Ненормальный! Псих! Убийца!..
— Вова, что ты стоишь? — не выдержал Акентьев. — Я, что ли, должен успокаивать эту истеричку? Возьми ее и уведи куда-нибудь подальше. С мамой познакомь. Ведь у тебя такая хорошая мама, в Библиотеке академии наук работает. Но сначала заткни ей пасть чем-нибудь, чтобы она не верещала. Хоть минетом…
Таким словом закончилась эта странная сцена. Все как-то оживились. Вика успокоилась, а Таня вспомнила, что приближается Новый год.
Акентьев встал и подошел к Кириллу.
