Глаз бури - Мурашова Екатерина Вадимовна (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
– Ух ты! Я где-то даже польщен. Расскажи поподробней.
– Начну с самого очевидного. Я отыскал деревню и имение, в которой, по всей видимости, держали в плену девицу Домогатскую…
– Ну! – вскричал Туманов, отставил бутылку, из которой прихлебывал вино и возбужденно ударил кулаком по ладони. – Молодец, Иосиф! Стало быть, мы уже сейчас все знаем!
– Погоди. Дослушай. Деревня называется Турьево, расположена недалеко от Любани. Для верности следовало бы свозить туда Софью Павловну, но есть факты, которые позволяют не подвергать ее нервы такому испытанию…
– Что за факты?
– Имение, расположенное в полутора верстах от деревни, зовется Ряжские Пруды, и является старым родовым гнездом дворянского рода Ряжских…
– Константин!
– Истинно так. После кончины почтенного батюшки, Николая Вениаминовича Ряжского, имением совместно владеют его дети – Мария Николаевна Помигина (в девичестве Ряжская) и Константин Николаевич Ряжский, наш с тобой фигурант и знакомец. Мария Николаевна по слабости здоровья почти непрерывно живет в Италии, за границей, следовательно, в имении и вообще в Петербурге не появляется. Сам Константин Николаевич так же предпочитает свободное от трудов время проводить не в деревенской глуши, а в более цивилизованных местах, вроде той же Италии, куда он регулярно ездит повидаться с сестрой (по слухам, они очень дружны с детства), крымских или германских курортов. Имение полу заброшено, однако продавать его он не собирается, возможно, из каких-то сентиментальных соображений. Последний раз его видели в родовом гнезде прошлой весной, когда он с друзьями приезжал, чтобы поохотиться на уток и половить налимов в речке Ряжке.
– Но как же тогда?…
– Неизвестно. Есть несколько гипотез. Во-первых, Константин Ряжский мог побывать в своем имении инкогнито. Во-вторых, мог специально проинструктировать слуг (их там всего четверо, все – немолоды) о том, что говорить, если кто-то будет его посещениями интересоваться. И, наконец, третья гипотеза: кто-то другой специально подставляет Ряжского, как объект возможного расследования. Здесь надо учитывать и то, что побег бодрой девицы Домогатской, по-видимому, все же не планировался. Следовательно, по первоначальному плану она вовсе не должна была узнать, где именно находилась в плену. В свете этого третья гипотеза выглядит, на первый взгляд, слишком сложной и изощренной. Но, поскольку мы пока не знаем наверняка, с кем именно имеем дело, я бы не сбрасывал ее со счетов… Итак, родовое имение Ряжские Пруды. Что у нас еще есть за Ряжского? Не так уж и мало. Еще с твоих слов я понял, что пересечение ваших деловых интересов несомненно. Теперь, наверное, стоит вслух озвучить масштаб, – Туманов кивнул. – Игорный дом под названием «Золотой Осел» (название отличное, несомненное очко в пользу Константина Николаевича), которым Ряжский владеет через подставных лиц – это прямая конкуренция Дому Туманова…
– Это я ему конкурент. «Золотому Ослу» уже три с лишним года, мы же открылись всего полтора года назад…
– Детали, Михаил, детали, – Нелетяга раздраженно помахал рукой. – Не отвлекай меня от главного, иначе мы вообще никогда не разберемся в этой паутине… Итак, «Золотой Осел». Дела в нем идут ни шатко, ни валко, и возникновение Дома Туманова, несомненно, здорово подкузьмило Константину Николаевичу.
– Константин, конечно, ушлый жук, – снова вмешался Туманов. – Если не знать, так и не поверишь, что из этих… аристократишек. Все доходное носом чует, как потомственный рыночный меняла. Если бы стала ему возможность разорить меня, иным способом под монастырь подвести – он бы ни мгновения не колебался. Но подсылать убийц, красть девиц, черные кареты, черные маски… Как-то не верится мне. Не его это…
– Возможно, – терпеливо согласился Нелетяга. – Но, кроме имения и «Золотого Осла», есть еще подряды на канатной фабрике и льняная мануфактура, которую ты осенью увел прямо из под его носа. По деньгам, насколько я понял, это выходит куда серьезней, и уже без всякого куража, на который вы оба в своих клубах играете…
– Все равно! – упрямо сказал Туманов. – Не верю я, что Константин станет в черной карете…
– Ты слушать будешь или нет?! – разозлился Иосиф. – Если ты лучше меня все знаешь, так сам злодея и ищи! И вот о чем своей головой подумай: мы все время считаем на одного. А если они парой объединились? Или тройкой? Скажем, у Константина своя выгода, а у Ксении или, положим, у графини К. – своя? Тогда можешь черную карету представить?
– Тогда, пожалуй, могу, – медленно кивнул Туманов. – Но какое ж Ксении-то до меня дело? Вообразить нет сил. В любовниках я у нее не был, мануфактуру из под носа не уводил…
– Ксении, Михаил, нынче, как и тебе, тридцать пять лет исполнилось. Для бабы это возраст критический. Тело и мозги теряют прежние очертания, расплываются у кого вместе, у кого – поврозь. Думают они в это время так: что было, то мое, а что не вышло, то уж и не выйдет никогда. Глянем в этом аспекте на Ксению. Детей у нее нет. То ли по ее вине, то ли по мужниной, кто теперь скажет? Родители умерли. Собак и кошек она терпеть не может. То есть, холить и лелеять абсолютно некого. Муж есть. Но к добру ли? Знаешь Ксениного мужа? – Туманов опять кивнул. – То-то и оно. Игрок, пьяница, бездельник, бабник, ни одной юбки в кордебалете мимо не пропустит, сама Ксения его месяцами не видит. Все имения и недвижимость заложены-перезаложены, прислуге жалованье и то, бывает, нечем заплатить. Горничная мне по секрету рассказала, что новые простыни из двух старых сшивают…
– Ну надо же! – удивился Туманов. – А такой богатый дом был. До чего же глупы оказались! Но я-то тут причем?
– Ты, мой герцог, людей не хуже меня знаешь, – Иосиф по-новому скрестил ноги на столике, отпил из бокала вина, потянулся и закусил виноградом, который стоял в вазе рядом с его ботинком. – Только прикидываться любишь сиротой казанской… Ну да ладно, хочешь от меня услышать, слушай. Жизнь, значит, у Ксении по всем статьям не удалась. Надо ей при такой жизненной позиции виноватых найти или не надо?
– Надо, наверное, – нерешительно согласился Туманов. Сам он давно отказался от мысли найти людей, виноватых в его жизненных проблемах, но к женщинам, как к существам зависимым и неполноценным, до знакомства с Софи относился с долей пренебрежительной снисходительности. – Вот муж у нее обалдуй порядочный…
– Вот и глупо! Муж, каким бы он ни был, это как бы часть ее самой. Обвинить во всем его, значит и себя тоже не пощадить. Нет, это вовсе не годится. Если хочешь знать, по нынешней Ксениной теории во всем виновато проклятие.
– Как-кое проклятие? – изумился Туманов. Мистическая часть мироздания стопроцентно находилась за границами его интересов.
– Для наполнения жизни хоть какими-то впечатлениями Ксения периодически устраивает у себя своеобычные сборища. Насколько я понял, там занимаются всякими малопочтенными с точки зрения нормального материалиста, но модными нынче вещами – спиритизм, гадания, выступления и откровения всяческих посещающих столицу шарлатанов. Мне удалось войти в доверие к одному из постоянных посетителей ксениного салона (в этом месте Туманов весело усмехнулся, а Иосиф опустил глаза и прикусил губу с выражением искренней боли. Туманов не глядел на приятеля и ничего не заметил). Он мне многое объяснил. Остальное я достроил сам с помощью операции синтеза. И вот что получается. Шестнадцать лет назад вместе с Глазом Бури в их семью вошло нечто мистическое, что могло быть, в зависимости от обстоятельств, повернуто и к добру, и ко злу. Саджун во время гадания сказала лишь часть правды, и воспользовалась силой камня в своих интересах. Когда же камень исчез, у Мещерских все пошло наперекосяк. Если камень вернуть, то все опять наладится…
– Что наладится? – ошеломленно спросил Туманов. – Что теперь может наладиться?
– Этого я не знаю. Экзальтированные дамы средних лет для меня, сам понимаешь, загадка. Тебе виднее.
– Но ведь Глаз Бури давно в Бирме, в короне ихнего Будды!
