Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг. - Семанов Сергей Николаевич
Обороной, даже самой сильной, войны не выиграть — уж кто-кто, а Макаров это понимал очень хорошо. Поэтому главной своей задачей он полагал немедленно начать наступательные боевые действия русского флота. Двадцать седьмого февраля эскадра Тихого океана впервые после целого месяца вялого пребывания в гавани наконец вышла в море.
Флаг командующего на сей раз был поднят на броненосце «Петропавловск»: главные силы японского флота находились неподалеку, и в случае боя адмирал обязан находиться в броневой рубке флагманского корабля. Будучи сторонником безбронных судов, Макаров, однако, в своей боевой практике воздерживался от крайностей, порой свойственных его взглядам. Тем не менее и в дальнейшем адмирал выходил на внешний рейд на легких кораблях и даже на миноносцах. Первый выход русской эскадры обошелся без каких-либо происшествий. Но стало ясно: затянувшийся период тусклого ожидания окончился.
Четвертого марта Макаров приказом по флоту издал подробную «Инструкцию для похода и боя». Она заканчивалась горячими, полными боевого задора словами: «Побеждает тот, кто хорошо дерется, не обращая внимания на свои потери и памятуя, что у неприятеля этих потерь еще больше». Это было по-суворовски: «Чудо-богатыри! Неприятель вас дрожит!»
Иные офицеры, узнав о назначении Макарова, опасались, как бы горячий адмирал не стал упрямо проводить на практике некоторые свои ошибочные идеи, высказанные им в печати. В «Инструкции» Макаров никак не проявил этих крайностей, сохранив в неприкосновенности главную суть своего флотоводческого естества: смелость идей и решительных действий. Появление «Инструкции» (и практическое руководство эскадрой) окончательно и бесповоротно укрепило авторитет адмирала как разумного вождя.
Типичное в этом роде свидетельство одного лейтенанта с броненосца «Севастополь», сделанное им в письме от пятого марта, то есть на другой день после появления «Инструкции для похода и боя»:
«Я лично Макарова раньше недолюбливал за его „безбронные суда“, но это, вероятно, была лишь пустая выдумка, теперь же, когда ему приходится на броненосной эскадре иметь дело с броненосной же эскадрой, его выдумки отпали в сторону, и он занялся действительно делом. Представьте себе мое удовольствие, когда вчера в приказе о ведении боя я прочел все то, что я недавно уже передумал, из-за чего я имел отчаянные споры, особенно на „Пересвете“. Я считаю это чрезвычайно важным и долго ждал этого приказа, боясь, что вдруг Макаров начнет дурить и ставить на карту все для оправдания своих действий. С каждым его приказом поднимается доверие к нему, а вместе с тем поднимается и уверенность в своих силах и победе».
…Как-то утром адмиральский катер подошел к борту поврежденного японцами броненосца «Цесаревич». Вахтенный дежурный загодя, заметив приближение начальства, распорядился к подобающей встрече, как того и требует морской устав. С борта корабля была спущена переносная лестница: деревянные узкие ступеньки, скрепленные с двух сторон канатами. Хрупкое сооружение, более пригодное для цирка, нежели для боевого корабля. Но иных тогда не было.
Вахтенный дежурный лейтенант Седов отдавал распоряжения почему-то шепотом, как будто боялся, что Макаров услышит его голос сквозь шум паровой машины приближающегося катера:
— Братцы, значит, так, — обращался он к двум дюжим матросам, — как только катер зачалится, мигом скатитесь вниз, адмирал пожилой, подняться ему будет трудно, помогайте в случае чего: ты выше пойдешь, а ты за ним, ясно?
— Так точно, ваш бродь! — рявкнули оба здоровяка, привычно сокращая неудобопроизносимое «ваше благородие».
Катер подошел к борту броненосца, оба матроса, словно ласточки, соскользнули вниз. Унтер-офицер, командир катера, даже изумился, глядя на их прыжок.
— Вы что, ребята, китайского перца перехватили? — спросил он недружелюбно.
— Никак нет! — очень быстро откликнулись они, по опыту зная, как не стоит задевать унтера. На шее у каждого из них висела дудочка на цепочке, дудочка — для звукового сигнала перед подачей команды, а цепочка для тех, кто команду не сразу исполняет, тогда на спине матроса (или пониже) остаются неприятные рубцы…
Из крошечной надстройки вышел адмирал, сопровождаемый несколькими офицерами, они о чем-то говорили, громко и весело. Матросы и унтер застыли и вытянулись. Макаров первым подошел к лестнице, цепко ухватился за канаты, поставил ногу на нижнюю доску. Матрос метнулся к нему. Макаров оглянулся и изумленно посмотрел на верзилу снизу вверх:
— Ты что, братец?
Матрос ничего не ответил, взгляд его был тревожен.
— Ты что, оглох? — уже повысил голос адмирал.
— Ваше превосходительство, так что… приказано подсобить вам… в случае чего…
Макаров громко расхохотался, сопровождавшие его офицеры тоже.
— Значит, сказали тебе, старичок прибудет, надо подсобить? — продолжал он смеяться. — А знаешь поговорку: без рук, без ног, на бабу скок? Что это?
Офицеры захохотали так весело, что даже унтер позволил себе улыбнуться, однако в кулак. Матрос выпалил громко, с испугу:
— Так точно, ваше превосходительство, коромысло!
— Молодец, но не совсем: это я, твой адмирал!
И быстренько поспешил по лестнице, ловко переставляя руки и ноги…
Осмотр повреждений занял немного времени, Макаров все схватывал быстро, решения принимал сразу. Приказал командиру броненосца собрать всех офицеров в кают-компании, а сам несколько задержался в трюме, обсуждая с главмехом подробности ремонтных работ.
Макаров вошел в узкое и низкое помещение кают-компании, офицеры встали, он жестом пригласил их садиться.
— Господа! Ваш адмирал не любит длинных речей, кто служил со мной, это знает. Эскадра у нас сильная, офицеры и низшие чины подготовлены хорошо. Главное теперь — боевой дух, вера в победу.
Макаров продолжал. Он был хороший оратор, говорил свободно и уверенно, одновременно вглядываясь в лица офицеров. Кажется, он никого из них не знал. Молодые люди, хотя все почти при бородах — мода такая, да и бриться каждый день в походе весьма трудно. Важно, чтобы они поверили ему, а еще важнее — в самих себя поверили…
— Господа, мы — русские, мы с детства знаем, что за Богом молитва, а за царем служба не пропадет. Ну, а ваш адмирал будет глядеть на вас да радоваться. И, само собой, поощрять, — улыбнулся он под конец.
Молодые офицеры любили и ценили шутку, они задвигались, заулыбались, все разом весело загомонили, обстановка сразу стала непринужденной. Вот это Макаров более всего любил и ценил в морском деле.
Жизнь властно диктует свои условия. У Макарова, который получил полуофициальный титул «дедушки русского минного флота», в распоряжении имелось явно недостаточное количество миноносцев. Но еще горшей, пожалуй, бедой было то, что и эти-то наличные корабли страдали большими конструктивными и техническими недостатками. У русских миноносцев оказалась очень незначительная дальность плавания — запаса пресной воды для паровых котлов хватало всего лишь на 12 часов хода. В первом же пробном плавании Макаров смог лично удостовериться в этом. А ведь адмирал еще по пути в Артур предполагал сразу же начать минные атаки японских баз, расположенных на корейском побережье, и транспортов, перевозящих военные грузы. Пришлось ограничиться действиями на сравнительно близких рубежах.
Почти каждую ночь высылал Макаров миноносцы в разведку или на боевое патрулирование. Он знал, как тяжело воевать экипажам с изношенными, вечно неисправными механизмами. И действительно, на русских минных судах то и дело происходили аварии. Не встретившись иной раз с противником, экипажи кораблей все же несли потери. С миноносцев, вернувшихся из похода, нередко спускали на носилках обожженных или обваренных паром кочегаров…
Макаров знал об этом, но снова и снова посылал миноносные отряды в море. Противник не должен иметь покоя.
Всеми силами адмирал пытался укрепить состав своего минного флота. «Без миноносцев мы будем как без рук и без глаз», — внушал он морскому ведомству. Макаров предлагал перевезти минные корабли в разобранном виде по железной дороге. В принципе это было вполне возможно, и реальный пример такого рода уже имелся. В Порт-Артуре судовые мастерские вполне могли справиться со сборкой небольших кораблей. Но в Морском министерстве, как всегда, не спешили, а потом… а потом спешить оказалось уже незачем: японцы перерезали дороги в Артур…
