Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел - Марчант Джо (книги читать бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
У волонтеров установились близкие отношения с детьми, породив, по выражению Карлсон, «чудо», которое не всегда случается в обществе учителей и родителей. Многие школьники происходят из проблемной среды, но пожилым волонтерам хватает терпения и опыта, чтобы за скверным поведением распознать домашние переживания – одновременно они ожидают от них успеха. «Иногда они способны установить с ребенком контакт поистине на другом уровне».
Программа значительно улучшила не только успеваемость школьников, но и здоровье волонтеров. «Их словно омыло дождем», – говорит Карлсон. Опубликованные в 2009 году результаты пилотного испытания показали, что за школьный год у волонтеров повысилась активность и окрепли ноги – показатели, которые с возрастом обычно ухудшаются {318}. Они также лучше справлялись с когнитивными тестами, а деятельность префронтальной коры активизировалась.
Сейчас Карлсон завершает двухлетнее рандомизированное проконтролированное испытание программы. Она еще не дописала результаты, но уже опубликовала данные визуализирующего исследования мозга 123 волонтеров с прицелом на гиппокамп (который функционирует в комплексе с префронтальной корой и важен для научения и памяти) {319}. Как правило, размер гиппокампа с годами уменьшается, и этот отдел поражается на ранних стадиях болезни Альцгеймера. Однако у волонтеров он увеличился. Возрастные нарушения в их мозгу обратились вспять.
Подобные результаты, как говорит Карлсон, позволяют предположить, что нам нужно иначе взглянуть на старение. «Мы переоцениваем все негативные аспекты старения и недооцениваем то, что становится лучше. А лучшее – накопленные за жизнь мудрость и знания. И у нас нет средства их вернуть».
Она утверждает, что в старости мы, как в молодости, по-прежнему отчаянно хотим что-нибудь делать для общества. Ее слова напомнили мне о Лупите, которая вела активную общественно-политическую жизнь. Она умна, храбра, ее распирает от опыта и историй, но ныне она вынуждена прозябать на обочине событий, оставшись в силах только молиться.
Что, если мы пересмотрим уход за престарелыми не в сторону обслуживания их немощей, а напряжения их способностей? «Мы можем использовать стареющий мозг, чтобы вернуть обществу то, в чем оно отчаянно нуждается», – говорит Карлсон. Она указывает, что население стареет; через 20 лет у нас будет больше взрослых старше шестидесяти пяти, чем восемнадцатилетних детей. «Мы не знаем, что делают с человеком слова о том, что старение – время упадка. Если мы выразимся иначе и скажем, что старение – время отдавать окружающим, то это может всерьез помочь облегчить этот процесс».
Фена – крупная женщина в просторном розовато-лиловом одеянии-балахоне. Черные волосы африканки тронуты спереди сединой и прихвачены на висках черными гребнями. Она выглядит радушной, сердечной, даже лучезарной, о чем я ей говорю.
Она отвечает, что несколькими месяцами раньше я бы так не сказала. У Фены два сына: пятилетний Ахав и трехлетний Аналиель. Ахав рано заговорил, но года в полтора перестал. Исчезли и другие навыки – ловить мяч, пользоваться горшком. И он стал буйным. «Катастрофа – не то слово, – признается Фена. – Столько надежд, и вдруг все рушится, а ты бессильна, и тебе ничего не вернуть».
В 2012 году, вскоре после рождения младшего брата, у Ахава диагностировали аутизм. Трудовая и речевая терапия резко ему помогли, и Фена едва начала мириться с таким положением, когда регрессировал и Аналиель. «Стало двое, и оба – как один».
Они подзаводили друг друга, и за день случалось до десяти срывов. «Сломали мне нос, разбили губу, у меня были следы зубов на руке, – продолжает Фена. – Ночами я спала по два-три часа». Как и в случае с Лизой из 8-й главы, ее брак не выдержал напряжения, а потому она растила детей одна и временами боялась за свою безопасность. «Мне было страшно, что один прижмет, а второй придушит».
Фена – певица и перформансист из Атланты, штат Джорджия, она от природы уверенна в себе и общительна. «Я выступала в Израиле, Гане, на Антигуа, объехала все Штаты», – рассказывает она. До рождения детей у нее было по четыре-пять выступлений в неделю. Она участвовала и в шоу, выпустила CD под названием «Beauty from Ashez». Но при таких диагнозах у сыновей все это кончилось.
Лишившись и обожаемой сцены, и студии, она почувствовала себя в капкане. Надежды не было. Кроме того, она страдала от головной боли и боли в груди, ее мучила бессонница. «У меня постоянно болело все тело, я двигалась, как старуха. Отчасти потому, что меня лупили, но главным был засевший в теле стресс». До болезни детей она никогда не принимала лекарств, даже при родах; теперь же, едва проснется, первым делом тянется за ибупрофеном.
Но потом она отправилась в Центр Маркуса по изучению аутизма на экспериментальный курс, и все изменилось.
Воспитательный курс Броди и «Искушенный отряд» – поразительные примеры того, как укрепление социальных связей в общине улучшает здоровье и жизнь в целом. Но можно ли действовать еще непосредственнее? Что, если мы приучим себя взирать на мир в более социально сопряженном духе?
Техника, освоенная Феной, была разработана в соседнем Университете Эмори, но ее корни в Индии. Ее создатель Лобсанг Неги родился в далеком гималайском селении на границе с Западным Тибетом. В Южной Индии он стал буддийским монахом, после чего в 1990 году был направлен в США организовывать на севере Джорджии центр медитации. Затем он в качестве студента философии переехал в Эмори и в итоге вошел в преподавательский состав университета на факультете религии.
После эпидемии самоубийств, случившихся в Эмори в 2003–2004 годах, к Неги обратилась студентка. Она была озабочена психической атмосферой в кампусе и впечатлена рядом буддийских принципов, которые преподавал Неги. Не знает ли он способа помочь?
Неги пришел к выводу, что удрученные, депрессивные люди больше всего нуждаются в установлении более здоровых отношений с окружающими. Как Джон Кабат-Зинн, он взял буддийские принципы и разработал светский курс, но сосредоточился не на памятовании, а на сострадании.
Я встречаюсь с Неги в ресторане неподалеку от кампуса Эмори. Он, одетый в безупречно выглаженную голубую рубашку и хорошего покроя куртку, выглядит вылитым западным бизнесменом, за тем исключением, что из рукава тянется нитка янтарных четок. Говорит он негромко и с легким акцентом, как будто жует грибные равиоли.
Неги утверждает, что взращивание сострадания к окружающим сейчас важно, как никогда. Бо́льшую часть человеческой истории мы жили относительно малыми группами. Но сейчас «мы живем в крайне сложном и постоянно сужающемся мире. Мы каждый день сталкиваемся с людьми, имеющими совершенно отличные от наших культурные, религиозные и социоэкономические корни». Он считает, что, если мы хотим справиться с этим сдвигом, нам нужно обратиться к тому состраданию, которое мы от природы испытываем к близким, и научиться распространять его даже на тех, с кем вроде бы не имеем ничего общего» {320}.
Его курс под названием «Когнитивно-ориентированный тренинг сострадания» (СВСТ) {321} подразумевает медитирование о чувствах любви и доброты, а также тщательные размышления о том, как нам по-новому увидеть этот мир. При всех различиях между людьми в глубине души мы все живые существа, желающие счастья. По словам Неги, размышление об общем для всех порождает чувство взаимосвязанности, благодаря которому нам проще отзываться на чужие нужды и тяготы.
То же самое справедливо по отношению к взаимозависимости – «идее о том, что нам не выжить в одиночку, без посторонней помощи». Он замечает, что даже простейшая мысль о выживании соединяет нас со многими людьми, как в сэндвиче, – от фермеров до продавцов в супермаркете. Распространение этого анализа на все, что нам нужно в течение дня, – отопление, электричество, дороги, машины, топливо – показывает, что мы зависим от огромного числа людей.
