Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Райс Энн (бесплатные серии книг .txt, .fb2) 📗
Резким и сильным движением руки Арман оттолкнул Сантьяго, тот упал, но тут же поднялся. Арман не дал Сантьяго опомниться и потащил его наверх. Все произошло так быстро, что я успел заметить лишь очертания черных облачений и расслышать шарканье подошв по каменному полу. Через мгновение Арман уже стоял на верхней ступеньке один, и я неторопливо поднялся к нему.
«Вам не удастся сегодня ночью безопасно покинуть театр, – прошептал он, обращаясь ко мне. – Он подозревает вас. Я пригласил вас сюда, и он считает, что имеет право познакомиться с вами поближе. Речь идет о нашей безопасности».
Следом за ним я вошел в зал, он повернулся ко мне и прошептал на ухо: «Я должен предупредить тебя. Не отвечайте ни на какие вопросы. Говорите как можно меньше о себе. Спрашивайте сами, и перед вами станут распускаться бутоны истины. И главное: храните молчание о своем втором рождении».
Он отошел от нас, но потом обернулся и поманил за собой в полумрак, где уже собралось все общество. Они были похожи на мраморные статуи, их лица и длинные руки светились в темноте, как наши. И я подумал, что мы и они сотканы из одной и той же плоти, – я так долго мечтал об этой встрече. Но теперь эта мысль отчего-то тревожила меня, особенно когда я подошел поближе и разглядел их отражения в высоких зеркалах между ужасными фресками и картинами. Я отыскал свободное кресло с резными ножками и высокой спинкой, сел, и Клодия вдруг очнулась. Она наклонилась ко мне и прошептала, что я должен слушаться Армана: ничего не говорить про Лестата и наше прошлое. Мне хотелось поговорить с ней без свидетелей, но Сантьяго непрерывно следил за нами и только изредка переводил взгляд на Армана. Вокруг Армана собрались дамы, они обнимали его, и я смотрел на них в смятении. Их стройные фигуры, прекрасные лица, изящные руки, скрывающие нечеловеческую силу, их колдовские взгляды, обращенные к нам в тишине, не волновали и не восхищали меня. Меня мучила ревность. Он поворачивался к каждой, целовал их, и я сходил с ума от ревности и страха, что он забыл про меня. Он подвел их ко мне, чтобы познакомить, но я смутился и не знал, что делать.
Я запомнил только два имени: Эстелла и Селеста. Они обе, изящные, как фарфоровые статуэтки, тут же принялись с развязностью, простительной разве что слепым, ласково ощупывать Клодию, гладить ее сияющие волосы, касаться даже ее губ. Она равнодушно терпела их ласки. И только мы с ней знали, что в ее детском теле прячется острый, проницательный ум взрослой женщины. Я удивлялся, глядя на нее: она поворачивалась к ним лицом, придерживая складки платья, холодно улыбалась в ответ на их восхищенное обожание. Я забыл, что и сам когда-то вел себя с ней как с ребенком, несдержанно: тискал ее, часто брал на руки. В моей голове теснились разные мысли. Я вдруг вспомнил наш разговор предыдущей ночью в гостинице и ее злобные слова о любви между людьми; я все еще не мог прийти в себя после разговора с Арманом, который не открыл мне ничего нового, и внимательно следил за вампирами, вслушивался в их шепот, вглядывался в темноту возле фресок. Я ни о чем никого не спрашивал, но скоро понял, что представляет собой парижское общество вампиров. Мои худшие опасения подтвердились: недавний спектакль был правдой, именно так они и жили.
Я стал прислушиваться к разговору, речь зашла об искусстве. Ради безопасности в доме всегда был полумрак, но его обитатели высоко ценили живопись, и каждую ночь кто-нибудь из них обязательно приносил новую гравюру или работу современного мастера. Селеста, опустив холодную ладонь на мою руку, с презрением говорила о смертных создателях этих произведений. Эстелла посадила себе на колени Клодию и с наивным апломбом утверждала, что они, вампиры, только собирают эти жуткие картины, а придумывают их люди, которые способны на любую гадость.
«Разве художник, создавая такую картину, творит зло?» – спросила Клодия своим тихим, ничего не выражающим голосом.
Селеста, откинув со лба черные кудри, рассмеялась.
«Всякое воображаемое зло может стать настоящим, – ответила она, и в ее глазах вспыхнули враждебные огоньки. – Впрочем, мы стараемся не уступать людям в разных способах убийства!»
Она возбужденно, даже нервно засмеялась, наклонилась вперед и дотронулась до колена Клодии. Та безучастно встретила ее взгляд и снова погрузилась в молчание. Сантьяго подошел и завел разговор о наших апартаментах в гостинице. По-театральному размахивая руками, он старался убедить нас в том, что жить там очень опасно, как бы между делом демонстрируя удивительно точное знание наших комнат и обстановки. Он даже в деталях описал наши гробы, которые, по его словам, вызывали в нем дрожь отвращения.
«Перебирайтесь сюда! – обратился он ко мне по-детски непринужденно, как тогда на лестнице. – Живите с нами вместе, и не надо будет осторожничать. У нас надежная охрана… Кстати, расскажи мне, откуда вы взялись. – Сантьяго присел на пол возле моего кресла. – Мне знаком твой акцент, ну-ка, скажи что-нибудь».
Смутная тревога закралась в мое сердце: оказывается, я с акцентом говорю по-французски, но в тот момент я думал о другом. Я чувствовал в себе самом отражение его сильной воли и властности, они росли во мне с каждой минутой. Беседа продолжалась.
Эстелла говорила, что только черный цвет подходит вампиру, что пастельное платье Клодии хоть и очаровательно, но безвкусно.
«Мы сливаемся с ночью, – вещала она, – благодаря траурному блеску наших одежд».
Она прижалась щекой к Клодии и рассмеялась, пытаясь смягчить резкость своих слов. Вслед за ней засмеялись Селеста, Сантьяго и все остальные, зал наполнился неземными звуками тонкого серебристого смеха и нечеловеческих голосов. Они отражались от разрисованных стен, и огоньки свечей дрожали.
«Но как спрятать такие локоны?» – лукаво спросила Селеста, перебирая золотые волосы Клодии. Только теперь я обратил внимание, что все вампиры, кроме Армана, красили волосы в черный цвет. И одевались они только в черное, вот почему мне казалось, будто все мы – мраморные статуи, вырезанные из каменной глыбы одним и тем же резцом и разукрашенные одной и той же кистью. И это тревожило меня, страшно тревожило, но я не мог разобраться почему.
Я встал и отошел к зеркалу, подальше от них, и посмотрел на мрачное общество за моим плечом. Клодия сверкала среди них, точно одинокий бриллиант. Наверное, так же выглядел бы здесь спящий внизу юноша – Дэнис. Я вдруг понял, что с ними мне невыносимо скучно. Все здесь было до отвращения скучно и неинтересно. Одни и те же алчущие глаза, одни и те же плоские шутки, унылый звон медного колокола.
Только жажда знаний отвлекала меня от тоскливых раздумий.
«Вампиры Восточной Европы, – донесся до меня голос Клодии, – это чудовищные создания, что у них общего с нами?»
«Они – мертвецы, призраки, – еле слышно ответил Арман, его голос издалека был тише шепота, но все вокруг расслышали его слова. Наступила мертвая тишина. – В их жилах течет другая кровь, кровь черни. Они превращаются в вампиров так же, как мы, только неумело и неосторожно. В старые времена…» Он осекся. Я увидел отражение его лица в зеркале: оно вдруг застыло суровой маской.
«Расскажи нам про старые времена», – попросила Селеста, ее твердый голос трепетал от возбуждения.
Сантьяго поддержал ее и сказал так же сладострастно: «Да, в самом деле, расскажи нам про шабаши, про отвары из волшебных трав, способные сделать нас невидимыми. – Он улыбнулся. – И как сжигали на кострах!»
Арман смотрел на Клодию.
«Берегись этих монстров, – сказал он и, окинув внимательным взглядом Селесту и Сантьяго, добавил: – Этих призраков. Они нападут на тебя, как на простого человека».
Селеста передернула плечами, пробормотала что-то презрительным и надменным тоном, как аристократка о вульгарном деревенском родственнике. Но я смотрел на Клодию: ее глаза снова затуманились, и она поспешно отвернулась от Армана.
Беседа возобновилась, и под сводами зала опять зазвучали манерные светские голоса.
