Девушка из дома на набережной - Кентон Ольга (библиотека электронных книг .txt) 📗
Она заставляла себя верить в это, даже если всё говорило об обратном. Она медленно, с трудом, но всё же поднималась на ноги. Подходила к своему гардеробу, раскрывала створки, выбирала лучший костюм, надевала дорогие туфли, делала идеальный, без единой погрешности макияж, красила ногти ярко-красным лаком и выходила на улицу с загадочной и в то же время надменной улыбкой. Такую она однажды увидела на фотографии бабушки. Снимок куда-то исчез, а улыбка осталась в памяти навсегда: женщина, сломленная жизненными обстоятельствами, разочарованная, тем не менее не сдаётся, предпочитая этой улыбкой обманывать окружающих и показывать, что у неё всё в порядке.
Лара тогда не поняла причины этой улыбки. Она вообразила, что боль и страдание на лице – из-за мужчины. Впрочем, они были из-за мужчины, только совершенно другого. А Лара после первого расставания со Стасом долго репетировала эту самую улыбку, стоя перед зеркалом. Сначала ничего не выходило, и вместо улыбки по лицу текли слезы разочарования. Но вскоре она научилась, и это вошло в привычку. После этого Лара плакала очень редко, стараясь, чтобы в подобные минуты никто не видел её слабости.
Но сейчас что-то сломалось в ней. Сломалось так, что не было желания что-либо делать. В её взгляде появилось отчаяние, а затем безразличие ко всему. Она нашла в себе силы только позвонить Жанне.
Жанна примчалась сразу же с бутылкой шампанского и двумя коробками шоколадных конфет и застала Лару в затёртом халате мышиного цвета, с растрепанными, кое-где спутавшимися волосами, напоминающими свалявшиеся куски шерсти, с облезающим лаком на обломанных ногтях и совершенно без макияжа.
Сидя на диване, Лара курила одну сигарету за другой и смотрела в пол. Рядом стоял журнальный столик, заполненный грязными чашками из-под выпитого кофе. Пятна жидкости, застывшие на стенках чашек, напоминали разъедающую фарфор кислоту. Здесь же валялись пустые пачки от сигарет, обёртки мятных леденцов. Было видно, что Ларе действительно все безразлично.
– У тебя бельё не постирано – целая гора, – сказала Жанна, выходя из ванной. – Пыль на мебели.
Жанна присела в кресло, сдвинув в сторону валявшиеся на нём разорванные журналы.
– Я рассчитала уборщицу, – тихим голосом ответила Лара, не глядя на Жанну.
Та оглядела комнату и поняла, что с подругой случилось что-то ужасное: под диваном осколки разбитой вазы, разбросанные по полу книги, огромное пятно от пролитого вина на ковре, не переставая, мигал экран телевизора.
Жанна встала, нашла пульт под столом и выключила телевизор. Потом повернулась в сторону Лары – та даже не отреагировала.
Жанна подошла к подруге, присела рядом и обняла. Какое-то время они сидели молча. Лара держала в пальцах тлеющую сигарету. Не курила. Жанна вынула сигарету из рук подруги, потушила в заполненной окурками пепельнице и посмотрела на Лару.
– Стас? – тихо спросила Жанна.
Лара медленно кивнула и, обняв подругу, зарыдала, не в силах остановиться. Но от этого не было легче – с каждой упавшей слезой ей становилось всё больнее и больнее. Она вспоминала свой последний разговор со Стасом, Рому, этот ужасный скандал со съёмками, который, как она понимала, был самой настоящей подставой. Всё будто по спирали вращалось в её мыслях: Лара останавливалась на одном, потом вспоминала другое, третье, с каждым витком вспоминались прежние проблемы и обиды, расставания. Она задыхалась от неожиданно охватившей её боли и ощущения потери всего. Ничего и никого у неё больше не было. Это неожиданное одиночество ужаснуло её. Сейчас рядом была Жанна. Но что будет, когда подруга уйдёт? Она закроет за ней дверь и останется одна в квартире?
– Что случилось? – спросила Жанна, когда Лара чуть-чуть притихла.
Лара покачала головой.
– Не сейчас. – Её голос был охрипшим. – Потом расскажу, сейчас просто нет сил. Посиди тут со мной.
Жанна осталась на ночь. Она уложила подругу спать, немного прибралась в квартире и заснула на диване в гостиной.
Следующее утро подруги встретили вдвоём, сидя за узким барным столом, втиснутым в небольшое пространство кухни. Они пили кофе и ели приготовленный Жанной омлет, принесённые вчера конфеты.
– Ну, ты как? – спросила Жанна. Она заметила стоявший на столе календарь. Жанна перевернула страницу, где серым цветом было напечатано «Январь 2008».
Лара по-прежнему мало реагировала на движение вокруг. Ей было всё равно. Она смотрела в окно на грязный серо-коричневый снег, на серое в тучах небо.
– Никак.
– Так ты расскажешь мне, что случилось у вас после последней встречи?
Лара покачала головой.
– Вообще сил нет ни на что, – добавила она, открыла створку окна и, сев на подоконник, посмотрела вниз: на улице дворник убирал снег. Потом она подняла голову и взглянула в то самое огромное окно напротив, заметила, как тот же мужчина смотрит на неё. Лара тут же встала с подоконника и, опустив жалюзи, села за стол.
– Что такое?
– Кто-то смотрит на меня. – Лара показала рукой в сторону окна. – Может, показалось, но не хочу сейчас ничего извне.
– Не становись параноиком. – Жанна взглянула в окно и никого там не увидела. Мужчина исчез.
– Не знаю, кем я стану теперь, Жанна. Запрусь тут у себя и ничего не буду делать.
– Слушай, мать! – не выдержала Жанна, решив таким образом встряхнуть подругу. – Ты что, рехнулась? Из-за какого-то мужика будешь сидеть в четырёх стенах? Да кто он такой? И так уже вчера наревелась, что глаз до сих пор не видно.
Лара проигнорировала эти слова. В другой раз она тут же помчалась бы в ванну рассматривать своё лицо и оценивать, насколько всё трагично, можно ли быстро исправить последствия слабохарактерности, наложив какую-нибудь маску на лицо. Но сейчас она не двигалась с места и молча смотрела на подругу.
– Что бы у тебя ни случилось, это не причина, чтобы всё ломать. Давай-ка встряхнись. Поехали куда-нибудь отдохнём хоть на пару дней.
– Нет, не хочу, – ответила Лара и закурила.
Жанна пыталась уговорить Лару пойти куда-нибудь вдвоём, развлечься, но, поняв, что та ни в какую не соглашается, отступила.
Потом был, как показалось Жанне, какой-то странный, но важный для Лары разговор. Как будто она пыталась сама себе объяснить ошибки.
– В сегодняшней реальности жить в полном смысле этого слова можно, если для тебя утратили ценность настоящие человеческие чувства. Нужно переступить через любовь. Доверие, уважение – это ушло, – медленно говорила Лара. – Это что-то, чего раньше не было. Появился какой-то новый тип человека, который я не могу охарактеризовать. – Лара задумалась. – Или это я уже здесь лишняя?
– Нет, – ответила Жанна. – Я с тобой согласна. Сама не раз думала об этом. Но разве можно с этим что-то сделать? Посмотри, когда кругом деньги, глянцевые журналы, власть. Не мне, конечно, об этом говорить. Сразу начинаю ощущать ответственность за то, что пишу.
– А разве так не должно быть?
– Лар, я до сих пор проверяю всю корректуру, прихожу в редакцию в шесть утра и пишу только о том, что сама вижу, не выдумывая сплетни о наших знаменитостях. – Жанне хотелось найти золотую середину, где глянец выступал бы не отравителем жизни, а неким связующим звеном между реальными людьми и теми, что смотрят на читателей со страниц журнала. – Но ты же понимаешь, я не могу контролировать, что происходит в мозгах людей, которые это читают. Мы не пишем руководство к действию, а всего лишь сообщаем информацию.
– Замкнутый круг… – В голосе Лары чувствовалось обречённость. – Телевидение, кино, бездарные книги «рублёвских» жен, возомнивших себя писателями, – всё это пропагандирует жизнь, где самое главное место занимают деньги и известность, привлекательная внешность, шмотки. – Лара с отвращением посмотрела на еду, положила обратно на тарелку надкусанную конфету. Аппетит пропал. – Понимаешь, я же тоже люблю комфортную жизнь, рестораны, украшения. Но это не главное. Нельзя ставить во главу угла только благосостояние. Оно не может быть равноценно любви, состраданию, дружбе. Деньги – лишь имитация счастья.
