Человеческая гавань - Линдквист Йон Айвиде (мир книг .txt) 📗
И Элоф Лундберг помчался за своим мопедом и отправился искать Анну — Грету. Но все, что он увидел, — это как она и Симон садятся на паром, чтобы плыть на материк.
Ему оставалось только вернуться обратно.
Чертов фокусник, думал он.
В половине третьего Симон и Анна — Грета зашли в пиццерию в Нортелье. Они сели за столик, заказали пиццу и теперь перед ними стояла сочная горячая «Капричиоса», по — резанная на ломтики. В кармане у Симона лежали два обручальных кольца. Анна — Грета уже успела позвонить в церковь и заказала церемонию на воскресенье, сразу после утренней службы. Теперь они были полностью готовы к своему бракосочетанию.
Они чувствовали себя такими молодыми. Может быть, именно поэтому они и пришли сюда в пиццерию, чтобы отпраздновать это важное событие здесь, среди молодежи. Ни Симон, ни Анна — Грета не любили пиццу, она была для них непривычной пищей, они ничего в ней не понимали и потому выбрали ее по названию в меню.
Анна — Грета с трудом осилила половину, отодвинула тарелку и сказала:
— Сначала вроде казалось неплохо. А теперь кажется, что эта пицца просто распирает желудок, как дрожжевое тесто. Ведь она на самом деле просто кусок теста, и ничего больше.
Симон чувствовал то же самое. Он выпил «фанты».
Анна — Грета рассеянно посмотрела в окно. Симон вдруг подумал, что эта пицца вполне может быть последним вкусным обедом в его жизни, в том случае, конечно, если он по какой — либо причине не доживет до завтра, а умрет сегодня от сердечного приступа или случайно попав под машину. Неожиданно он особенно остро ощутил аромат еды и пододвинул к себе тарелку с порцией Анны — Греты.
— Симон, — внезапно сказала Анна — Грета, — ты должен быть осторожен.
Симон, который размышлял о том, какие ингредиенты содержатся в пицце, спросил:
— Что ты имеешь в виду?
Анна — Грета покачала головой:
— Я просто вспомнила, чем ты занимался сегодня утром. Это может быть опасно, особенно если учесть, что здесь происходит.
— Нам обязательно об этом говорить?
Заказ венчания, покупка колец и прочие заботы отвлекли Симона от мыслей о спичечном коробке, и он не хотел сейчас об этом вспоминать.
Анна — Грета вздохнула:
— Давным — давно здесь тоже творилось неладное… Я тогда торговала вязаными свитерами. Ну, ты помнишь, я тебе рассказывала. Это было во время войны…
Симон откинулся на спинку стула и приготовился слушать. Анна — Грета продолжила:
— Я иногда бывала на военных кораблях. Вообще — то, никто из гражданских лиц не имеет права доступа на военные объекты, но я ведь была своя, местная, с островов. — Анна — Грета внезапно подняла голову и нахмурилась. — Почему ты улыбаешься?
— Нет — нет, — поспешно сказал Симон, — я вовсе не улыбаюсь. Продолжай, пожалуйста. Просто я подумал, что ты очень хорошенькая. А тогда была, наверное, просто красавица. Вот поэтому тебя и пускали на военные корабли.
Анна — Грета недоверчиво посмотрела на Симона.
— Ты что, ревнуешь? — спросила она. — Прошло уже больше шестидесяти лет, а ты ревнуешь?
Симон немного подумал:
— Да. Кажется, ревную.
Анна — Грета посмотрела на него внимательно, затем покачала головой:
— Они как раз начали минировать район Лединге, потому что именно там проходил фарватер на Стокгольм. Тогда новое водолазное оборудование опробовалось, а поскольку видимость в воде была плохая, а скафандры еще не прошли проверку, то к водолазу крепили страховочный конец вместе со шлангом.
Анна — Грета покивала головой:
— Вот почему я поехала с ними. Мне хотелось посмотреть, как проходит погружение.
Симон собирался съязвить, но сдержался. Анна — Грета продолжила:
— И вот спустился, водолаз. В этом было что — то такое… гипнотическое. Он сразу пропал из виду, только шланг для подачи воздуха начал раскручиваться, когда он все глубже погружался в воду. Барабан крутился, крутился, а потом остановился. Как будто водолаз уже оказался на дне. Но такого просто не могло быть, потому что шланг и страховочный канат раскрутились только на семь или восемь метров, а глубина в этом месте была — самое маленькое метров тридцать. Шланг не двигался, и я было подумала, что водолаз опустился на какую — то сваю. И тут…
Анна — Грета взмахнула рукой в воздухе:
— Тут канат начал крутиться снова, но на этот раз быстрее, намного быстрее, чем раньше. Десять метров, пятнадцать, двадцать, двадцать пять. Скорость все возрастала — тридцать, сорок, пятьдесят метров шланга и страховочного конца раскрутились за очень короткое время. Как будто водолаз не опускался под воду, а падал в пропасть. Кто — то попытался ухватиться за страховку, но потерпел неудачу. Барабан раскрутился до конца, шланг оторвался от крепления и упал в море. И больше водолаза никто не видел.
Анна — Грета выпила глоток фанты и откашлялась:
— Вот что тогда было. Вот почему я прошу тебя быть очень осторожным. — Она отодвинула от себя стакан и добавила: — Они, конечно, нашли какое — то разумное объяснение. Сказали, что произошел несчастный случай. Глупо. Тела не нашли.
Симон посмотрел на нее. Анна — Грета аккуратно промакивала салфеткой уголки рта. Она выглядела так, как будто не рассказала только что нечто необыкновенное, а сообщила общеизвестный факт, банальную истину. Что — то вроде «не суй пальцы в розетку, не то убьет».
— Я буду осторожен, — сказал Симон, — я надеюсь, что буду осторожен.
Они отправились на прогулку по Нортелье, во время которой говорили о том, как они станут жить после свадьбы. Вернее, они не то чтобы строили планы, скорее, просто шутили. Они с самого начала решили, что все будет так, как раньше, и жить они будут по — прежнему в своих собственных отдельных домах. Они оба не хотели никаких перемен.
Ни о каком медовом месяце они, разумеется, не говорили, решив обойтись путешествием на пароме в Финляндию. Обоим это казалось превосходной идеей — немного повеселиться и потанцевать.
В пять часов они сели на автобус до Нотена, а в шесть уже были на борту парома, направлявшегося на Думаре. Симон смотрел на темное море и думал о том, что ничего не изменилось. Он смотрел в глубину, в бесконечную, бездонную глубину. Что там, в той глубине? Есть ли там иная, недоступная нам жизнь? Знает ли кто — нибудь, что там на самом деле?
Бездна, и ничего больше.
Какое пустынное пространство воды между Думаре и Нотеном, которое сейчас, в темноте, кажется лишь волнующейся поверхностью.
Симон представил себе, как они поднимаются на паром «Симфония», идущий в Финляндию. Сотни кабин, палуба с магазинами с обеих сторон. Десять этажей безопасного комфорта от носа до кормы.
Он посмотрел в сторону моря. По его спине пробежала дрожь, и он положил руку на плечо Анне — Грете. Паром уже причаливал к Думаре.
На причале стояли люди. Те же самые люди, которые тогда заседали в доме собраний, не было только Торы Остерберг и Хольгера.
Карл — Эрик тоже отсутствовал.
Тора не смогла прийти, оттого что была занята своими делами, а Хольгер сидел и сторожил Карла — Эрика.
— Чтобы он не сломал еще какой — нибудь дом, который, как он считает, надо уничтожить, — пояснил Йохан Лундберг.
Лассе отправили в больницу Нортелье, чтобы наложить швы на его раны, но он отказался оставаться там хоть на секунду больше, чем было надо. Когда он вернулся домой, его жена Лина начала вести себя как — то странно. Обычно она бывала вежливой, дружелюбной и уступчивой. Теперь она так и шипела от злости. Мужу она позволила войти в дом, но больше внимания на него не обращала. Его провожатых она даже не сочла нужным пригласить на чашку кофе.
Все ждали Анну — Грету. Она взяла Симона за руку и вопросительно посмотрела на него, а он успокаивающе пожал ей локоть и сказал, что пойдет посмотрит, как там Андерс.
Отойдя на несколько шагов, он почувствовал угрызения совести. Он оставил ее одну, с этими людьми, которые окружили ее как стая ворон. А может, это и не угрызения совести вовсе, думал он, шагая к Смекету. Может, это просто ревность?
