Кузина - Галанина Юлия Евгеньевна (книга бесплатный формат TXT) 📗
– Кстати об Орионидах. Требую представителя созвездия! – отказалась заговариваться я.
Помощи, разумеется, ждать не приходилось, но всё-таки какое-то разнообразие перед тем, что они там задумали.
– Представитель созвездия не обязан присутствовать на заседании трибунала, – сообщили из кресла справа.
– Ну почему же, обязан – не обязан. Мы же здесь все свои, все тавлейцы, не последние люди города. Мы не расправу творим, а поддерживаем порядок. Пусть присутствует, – разрешил председатель.
Под колпаком была уже только кучка пепла. Бедные мои обереги, с такой хозяйкой оберегам обереги нужны…
Возник из клубящейся по углам мглы Сердар Саиф. Где-то рядом был, не мог тавлейский трибунал арестовать меня в одном из домов созвездия без согласия, точнее, без уведомления главы опекунского совета.
Вид у него был неважнецкий. Он растерянно переводил взгляд с меня на кресла трибунала и обратно, и никак не мог решить, по какую сторону стола ему надлежит быть. Потом шагнул ко мне.
– Это хорошо, что вы здесь, – сказала я. – Создайте мне тапочки и шаль, иначе я простужусь, и попросите родителей Таку подержать Инея пока у себя на конюшне.
Сердар без единого слова сделал требуемое.
– Какого Инея? – встрял председатель.
– Коня моего, – буркнула я, снова обуваясь и запахиваясь. – Вы о нём вряд ли позаботитесь.
– А почему пока?
– Жизнь длинная, потому и пока.
– Что же ты наделала… – выдавил сипло Сердар.
– Я-то как раз ничего особенного. И совершенно не понимаю всего того шума, что царит кругом.
– Ну кто же письма через Вестника отправляет… – прошипел одним дыханием Сердар.
Вот теперь понятно, как трибунал на нас вышел. Но про то, что есть неписаный закон, запрещающий читать чужие письма, видно, высокое собрание не в курсе.
– Вот теперь, когда все формальности улажены и представитель созвездия наличествует, – благостно улыбнулся председатель, – я объявляю решение трибунала.
– Мы же вроде бы решили, что ситуация зашла в тупик… – не удержалась я. – И лучше оставить всё, как есть.
– Отнюдь, – обрадовал меня председатель, поднял колпак и сдул с блюда пепел, оставшийся от моих оберегов. – Всё разрешается изящно и красиво. Мы тебя сошлём.
– Он меня вытащит, – обрадовала я в ответ председателя.
– Дорогая, ты отправишься в мир без магии, где даже истинный маг бессилен, – устало улыбнулся председатель.
– Таких миров не бывает! – растерялась я.
– К сожалению для тебя, бывает. Ты забудешь его, забудешь, за что ты попала туда. Боль будет сторожем, а там и без этого много боли. И, не сразу конечно, со временем, ты тихо угаснешь. Без предсмертных всплесков, которые заставили бы его вернуть тебя из мира мертвых, как в прошлый раз, тихо умрешь, желая этого, как избавления от боли и бед. Проблема будет решена. Вот так.
– Он меня вытащит, – упрямо повторила я.
– Долг для драконов священен. Сегодня утром он проснётся, не помня тебя. И отправится туда, где должен быть. И жизнь его снова станет ясной и счастливой.
– И в его голове вы поковыряетесь? Интересно знать, как… – протянула я недоверчиво.
– Мы не сошли с ума, чтобы пытаться установить болевую блокаду истинному магу, – признался председатель, видимо, очень гордый оттого, что решение нашлось и что можно огласить его прилюдно. – Тогда бы точно пол-Тавлеи отправилось в тартарары. Нет, для этого достаточно изолировать воспоминания о нём в твоей голове и маленькой, очень маленькой дозы ветерка забвения, который утренним сквозняком попадёт к нему в окно. Когда не будет тебя, когда он спокойно вернётся в Приграничье, ему и в голову не придёт, какой опасности он подвергался недавно. Дракон – сам себе страж, их очень кропотливо готовят в ордене, вкладывая нужные для Тавлеи мысли, обуздывая ненужные страсти. И он сам создаст блокаду воспоминаниям о тебе, если случайно на них наткнётся. Просто не поверит, что это – его воспоминания.
– Страсти какие вы говорите, – подхватила я. – А самое смешное то, что под видом заботы о Тавлее, вы целенаправленно обрекаете всех нас на вымирание и вырождение в грядущем. Истинные маги появляются всё реже и реже, и нетрудно догадаться почему. Вы лишаете самых сильных возможности продолжать себя, скоро искра истинной магии в тавлейцах угаснет, и нас сожрут те твари, которых мы сами и выманили из заокраинных глубин, вычерпывая и копя магию в домах созвездий.
– До этого далеко, – светло улыбнулся председатель. – Тебе ли сейчас думать о будущем сердца миров?
– А я так время тяну, – объяснила я. – И кстати, непростительно глупо рассказывать жертве о способах её умерщвления. Любой палач вам скажет, что сначала надо дело сделать, а потом пускаться в длинные пространные рассуждения.
– Живой жертве – да, а над мертвым телом можно и порассуждать. Тебя уже нет, как ты не понимаешь? Ты лишена магии. Почтенный Сердар Саиф по поручению трибунала проследит, чтобы всякое упоминание тебе исчезло. Тебя нет и не было. Так надо. Ты же сама понимаешь.
Я бы не удивилась, если бы в этот момент Сердар не проскрипел своё знаменитое: «Яблоки достаются только победителям!» Но он молчал. А куда он против трибунала? Сделает всё, что велят. Он боится лишиться магии. Ну пусть и черпает её полной мерой во всю силу оберегов. У каждого своя правда.
– Глупо всё это… – поморщилась я. – Слишком сложно. А всё, что сложно, легко ломается о какую-нибудь мелочь. Так что он меня вытащит, вынуждена вас разочаровать.
– Не успеет, – пообещал председатель трибунала. – Ты не представляешь, где тебе предстоит существовать. А я представляю. Всё, пора, рассвело. Глаза закрой, не так больно будет. Именем Тавлеи привожу приговор в исполнение.
Знакомое чувство оцепенения охватило меня, как тогда, в кабинете Сердара, закружился перед глазами напоследок разноцветный хоровод моих бабочек. Потом потемнело.
Углубленная в воспоминания, я шла, шла и незаметно поднялась к невысокому перевалу, отделяющую долину нашей безымянной золотой речки от другой, такой же безымянной и такой же золотой.
День заканчивался, солнце садилось, низкими косыми лучами освещало напоследок всё вокруг, делая молодые листья деревьев и кустов, лепестки весенних цветов яркими, светящимися.
Дальше идти не было смысла. Я просто поднялась на перевал, на высшую точку, с которой были видны обе долины, по которым змеились реки и были раскиданы голубые пятна озёр, и коротала вечер, разглядывая сверху речку, проплешину просеки, тёмные ямы, барак в стороне.
Место как место, зря меня председатель трибунала пугал, и здесь люди живут. А некоторые – так неплохо живут, арфы заводят и ярких птичек. Для многих Тавлея каторгой покажется, после здешнего раздолья. А тавлейская магия… С ней, конечно, проще – но и без неё терпимо. Зря Сердар так боится её потерять.
Солнце зависло над зубчатой линией гор. Стало резко холодать. Похоже, ночью будет заморозок, привет от зимы.
Пора, хватит мёрзнуть. Теперь я знаю, где спрятана частица меня. Надо просто задать один вопрос, который, по уму, следовало задать давным-давно. А получилось как обычно.
Но теперь я знаю очень и очень многое, знаю даже, что в нужном мне мире сейчас утро, а не вечер.
Пора.
– Приветствую вас, дражайший Кузен! Вы почему-то молчите, а я по вам так соскучилась! – легко пробилась несокрушимая броня немагического мира.
А тавлейская магия здесь и не причём. Во мне есть запасы истинной магии, полученной самым естественным на свете путём.
– Чувствую, вы нашли ключик, дражайшая кузина? – поборол-таки удивление Кузен. Я-то думала, сильно удивится.
– Почти. А скажите мне, дорогой Кузен, с чего вам вообще пришло в голову меня искать?
Наступила недолгая пауза.
– Я наткнулся дома, в Бетельгейзе, на сломанную золотую бабочку. Явный оберег. Хотел вернуть владелице. И не смог обнаружить в Тавлее даже её следов, – услышала я спокойный голос. – Это было, по меньшей мере, странно. Забрал бабочку с собой сюда, запомнил её ауру. Искал в мирах схожую. Нашёл кузину, почему-то сосланную на рудники в немагический мир. Всё просто.
