Богатые наследуют. Книга 2 - Адлер Элизабет (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
– Он очень опасный человек, – сказала она мрачно.
– Но почему, Нетта? – спросила грустно Поппи. – Почему он не может быть таким, как все остальные мужчины?
Но она сама знала ответ.
Нетте пришлось признать, что, когда Роган приезжал на каникулы и по праздникам в Монтеспан – было ли это к лучшему, или к худшему? – Поппи удалось сотворить чудо. Мальчик держал в руках часы, про которые сказали, что их носил его дедушка, словно святую чашу Грааля.
– Я всегда буду дорожить ими, мама, – прошептал он благоговейно. – Спасибо, что ты дала их мне.
А когда она дала ему золотое кольцо, он надел его с гордостью на мизинец, радуясь при мысли, что оно принадлежало его английской семье, и заставляя Поппи нервничать, когда говорил об их генеалогическом дереве.
Роган любовно рассмотрел каждую книгу из «коллекции его отца», восторгаясь их красотой и очарованием старины.
– Наверное, они стоят целое состояние, – восклицал он восхищенно. Он разглядывал лица на семейных фотографиях, ища в них сходство с собой – и находя его.
– Мне кажется, у меня глаза бабушки, – говорил он Поппи. Или:
– Мои волосы – от тебя или от дедушки?
– Ты совсем как твой отец, – говорила она ему твердо, благодаря Бога за то, что это было не так.
Когда Роган проявил интерес к фермерскому хозяйству, она купила новые акры земли для него; когда он сказал, что увлекся астрономией, она купила ему огромный телескоп; когда ему захотелось лодку, собаку, маленький пейзаж импрессионистов, которыми он восхищался, – все это было куплено немедленно.
– Я уже боюсь говорить, что мне чего-нибудь хочется, – шутя жаловался Роган. – Потому что я знаю: ты мне это купишь. Ты так добра ко мне, мама.
– Пустяки, – весело отвечала Поппи. – У меня не было возможности баловать тебя все эти годы… Вот я и даю себе волю.
– Я никогда не брошу тебя, – сказал Роган серьезно. – Ты долго была так одинока… Но придет день, когда я буду заботиться о тебе.
Поппи прислушивалась к советам финансистов и банкиров, которые были ее клиентами, и одни только инвестиции сделали ее очень богатой. А ведь у нее был еще и Numero Seize с его огромными доходами, и наконец Поппи поняла, что стала теперь очень богатой женщиной. Но все еще не такой, какой собиралась стать. Ее нигде не афишируемые участки земли начали окупаться. Она уже продала два из них – с огромной выгодой – на окраине Парижа, где строились новые фабрики. Конечно, она продала не все земли, которые они просили, придержав пока часть из них в расчете на то, что фабрики будут расширяться, и тогда она запросит еще более высокую плату. Франко хорошо обучил ее!
Когда Роган привозил в Монтеспан своих друзей на школьные каникулы, она проводила с ними на ферме все свое время, посылая их на рыбалку или помогать собирать сено в стога, и кормила их вкусной обильной едой. Когда он уезжал, она оставалась с Неттой и Лючи, который теперь носил на лапках четыре кольца с драгоценными камнями.
– Ты тоже должен разделить нашу судьбу и удачу, – говорила она, а потом, воодушевившись, набрала номер телефона Балгари в Риме и заказала для него новую клетку.
– Золотую, – объяснила она. – Как дворец Шехерезады. Я хочу, чтобы он был просто сказочным. И неважно, сколько это будет стоить.
Поппи хотела, чтобы у Лючи было все самое лучшее – ведь он принес ей удачу. Но себе она купила лишь несколько простых украшений с драгоценными камнями.
– Настали лучшие времена, – говорила она попугаю, когда он терся своей мягкой головкой о ее шею. – И мы заслужили их, ведь правда, Лючи?
Нос Якоба Ле-Фану всегда безошибочно чуял выгодное дельце, используя связи в мире влиятельных политиков, он перебрался из скромного Алжира в особняк на лондонской Бельгрейв. У него была репутация человека, совершавшего исключительно удачные сделки, который ничего не забывает, – и еще дамского угодника. Он был необразован и своим лбом пробивал себе дорогу, и сопутствовавшая ему во всем удача открыла ему доступ во все слои общества, за исключением одного, но куда он очень стремился, – высшего. Он был маленького роста, темноволосый, с карими глазами – и в нем была левантийская чувственность, перед которой, по его мнению, женщины устоять не могли. Якоб Ле-Фану считал себя непревзойденным любовником и с гордостью думал, что ни одна женщина не может ему долго сопротивляться, особенно когда она находила бриллиантовый браслет в цветах, которые он ей посылал, или пару рубиновых сережек в шоколадных конфетах. Он знал все лазейки к сердцу дамского пола и часто ими пользовался.
Приезжая в Париж, он бывал в Numero Seize не столько из-за девушек, сколько из-за его посетителей. Почти все знаменитости Парижа приходили сюда. Он считал это место своим клубом, где деловые беседы проходили, не привлекая внимания, что было неизбежно в отеле или в офисе. В этом отношении Numero Seize был очень полезен. Также ему правилось проводить время с одной из специфических девушек «из общества»: у него возникала иллюзия общения с точными копиями дам из высшего сословия, к которому он не принадлежал, – низведенными до уровня шлюх.
Но, конечно, по мнению Ле-Фану, единственной настоящей леди в Numero Seize была Поппи. Все говорили, что она абсолютно недоступна, но он считал, что ему виднее. Он атаковал ее своими начиненными бриллиантами цветами и нафаршированными рубинами конфетами, но она отсылала их назад с маленькими вежливыми записочками, сообщавшими, что она никогда не принимает подарков. Он посылал ей корзины свежих персиков и клубники, когда для них был не сезон, но она благодарила его и писала, что отправила их в детскую больницу, где, как ей кажется, им очень обрадуются; он купил ей прелестного белого игрушечного пуделя, который, по его мнению, должен был очаровать ее, но он так и не увидел ожидаемого эффекта, потому что, как она сообщила ему в записке, к сожалению, животные не допускаются в Numero Seize, а поскольку ей казалось, игрушки не принято возвращать, она подарила его подруге в провинции.
Якоб истощил свою изобретательность, но не отказался от борьбы; Поппи была вызовом его мужской неотразимости, и ее ускользающая тактика делала ее еще более желанной. Ведь он претендовал на роль мужчины, способного растопить любой лед.
Увидев ее в отеле, Ле-Фану был заинтригован и стал наводить справки. Его сын учился в той же школе, и Якобу не составило труда выяснить, что Роган был на год моложе его сына, что его мать была «вдовой», отец – англичанин.
В Париже Ле-Фану оказался несколько месяцев спустя, остановившись по обыкновению в отеле «Крильон», роскошь которого импонировала его собственным пристрастиям ко всему броскому. Он немедленно распорядился послать сто алых роз в Numero Seize для Поппи, но на этот раз вместо драгоценностей он вложил записку, сообщавшую, что он счастлив опять оказаться в Париже и будет в восторге, если она согласится пообедать с ним этим вечером – здесь, в «Крильоне», или у «Максима», где ей больше нравится. Ему кажется, что им есть что «обсудить».
Когда прибыли алые розы, Поппи прочла записку и поняла, что надвигается. Она села за письменный стол, глядя на прекрасные цветы и думая, как ей поступить. Часом позже она послала лакея в «Крильон» с ответом.
Когда Якоб вернулся в отель после визита в Елисейский дворец, его уже ждала ее записка, и он прочел ее с довольной улыбкой. Поппи будет рада пообедать с ним, но только в ее личных апартаментах в Numero Seize в девять часов вечера. Это было не совсем то, чего он ожидал. Он уже загорелся идеей показаться на публике с блистательной, недоступной Поппи; он хотел показать всему Парижу, что Якоб Ле-Фану одержал победу там, где все остальные вынуждены были ретироваться. Но все же, думал он с удовольствием, она не рискнула отвергнуть его, и очень скоро все об этом узнают – уж он позаботится.
На Поппи было платье из мягкого голубино-серого шифона со сверкавшими хрустальными бусинами. Ее матовые плечи были открыты, обрисовывалась красивая грудь – она была очень соблазнительной. Поппи выглядела очень мило, и Якоб пытался угадать, сколько ей лет, но понял, что это невозможно. Время не имело власти над Поппи; казалось, она никогда не станет старше, никогда не станет менее красивой.
