Сладость мести - Раутборд Шугар (лучшие бесплатные книги txt) 📗
У них всегда был чуть извиняющийся вид, и они явно чувствовали себя не в своей тарелке на бизнес-вечеринках, особенно у Кингмена, в обществе вторых жен, являвших собой приобретение эпохи "Милкена", когда новоявленные "князи из грязи" нарасхват загребали под себя лежавшие под ногами дешевые деньги, женщин с длиннющими ногами, часто на шесть или семь дюймов выше, чем они сами, и вдобавок к этому лихорадочно деятельных. Как правило, бездетных. Они и были "трофейными" женами.
Кстати, их-то Кингмен как раз и не любил, находя очень неаппетитными и агрессивно амбициозными. Нет, он-то все сделал правильно, поступил гораздо умнее и лучше. Энн помогла получить ему определенный статус, стряхнуть виргинскую красную глину с ног, позволила ему прийти в Нью-Йорк этаким виргинским джентльменом, а не каким-то там жадным и агрессивным чужаком без роду и племени, поспешившим на пир стервятников.
Флинг оказалась идеальной второй женой. Из всех "трофейных" жен она была трофеем номер один. А ведь она даже не пыталась что-то строить из себя. Застенчивая от природы, она одним своим появлением ставила под контроль любую нью-йоркскую гостиную — и все благодаря своей живости и безусловному физическому совершенству.
Аромат "ФЛИНГ!" собрал за второй год свыше семидесяти миллионов долларов! Косметический набор "ФЛИНГ!" обещал стать товаром десятилетия, ее видеозаписи с комплексом гимнастических упражнений на мировом рынке шли сразу за кассетами с записями Джейн Фонды, а " Флинговский календарь исчезающих животных и растений" стал популярнее, чем календари Синди Кроуфорд и Гарфилда, взятые вместе. Она давала навар больший, чем другие вторые жены, якобы успешно работающие, а на самом деле постоянно нуждавшиеся в финансовых вливаниях.
Один такой несчастный сукин сын, Берни Болсам, вынужден был бухнуть больше тринадцати миллионов баксов в сенсационную постановку на Бродвее, единственно для того, чтобы его вторая жена могла стать "режиссером" и приобрести хоть какой-то статус за пределами мужниных миллиардов. Берни пришлось лопатами кидать доллары в эту ненасытную топку — пьесу жены, музыкальную интерпретацию "УНЕСЕННЫХ ВЕТРОМ", особенно после того как Фрэнк Рич, театральный критик из "Нью-Йорк таймс", и Джон Симон из "Нью-Йорк мэгэзин", образно говоря, сплясали на ней джигу. Решительная миссис Болсам упорно топила и топила деньги мистера Болсама в своей водянистой постановке, где третий акт знаменовался дождем, хлещущим над разрушенной плантацией, что, вероятно, должно было символизировать закат славы горячо любимого Скарлетт О'Хара Юга. "ПОЮЩИЕ ПОД ДОЖДЕМ" — так окрестил критик из "Дейли сан" все это действо, не забыв при этом осудить расизм, "олицетворяемый танцующими чечетку рабами в костюмах, промокших от дождя", а заодно и зарницы с громом — как дешевый, чисто механический трюк, столь обожаемый публикой определенного сорта, что-то вроде вертолета, зависшего над сценой в "Мисс Сайгон", или люстры, с грохотом падающей в задымленные переходы и темницы в "Призраке оперы". Кингмен и Флинг промокли насквозь, сидя на премьере в первом ряду, в то время как прочие, оказавшиеся на заведомо худших местах, попросту умирали от смеха. Первые шесть дней и первые семь миллионов долларов, "унесенных ветром", театр и его постановка отметили полным выходом из строя оркестровой ямы и первых шести рядов — металл ржавел, кожа вздувалась, дерево разбухало и трескалось. И все это, в конечном счете, нужно было только для того, чтобы вторая жена Берни, с ее вечными великосветскими амбициями, могла ответить что-нибудь вразумительное, когда на званом обеде джентльмен, повернувшись к ней, спросит: "А чем вы занимаетесь?" Кингмен хихикнул, вспомнив еще раз о незадаче приятеля. Похожая на статуэтку, рыжеволосая, неукротимая, как атомный смерч, миссис Болсам, в конце концов, ретировалась из театра и возобновила жизнь курортницы-попрыгуньи и любительницы шоппинг-туров — в любом случае оба эти хобби были менее обременительными для семейного бюджета, чем служение Мельпомене.
Флинг во всех отношениях оказалась золотой жилой. Сексуальная девушка-красавица ковала деньги каждый день, стоило ей только подняться с постели. Никому бы и в голову не пришло спросить, повернувшись к ней: "А чем вы занимаетесь?" Это и так было известно всем и каждому. Его золотая девочка придавала "Кармен Косметикс" совершенно новый имидж, а заодно ковала для него миллионы. Миллионы, которые ему требовались, чтобы подкармливать свою постоянно растущую империю. Когда он устраивал презентации для финансовых аналитиков, Флинг немедленно вытаскивали вперед, чтобы она обрисовала перспективы производства очередного карменовского продукта из серии, носящей ее имя. Как будто кого-то всерьез интересовали ее заученные наизусть выкладки! Все эти обладатели костюмов от братьев Брукс были донельзя довольны самой возможностью встретиться с девушкой, чье лицо украшает обложки миллионов журналов. Флинг в обязательном порядке присутствовала также на важных встречах с кредиторами, в особенности с японскими банкирами и представителями финансовых синдикатов. Солнечная блондинка стала чем-то вроде культового божества в Стране восходящего солнца. У нее даже была специальная серия одежды "ФЛИНГ!", которая шла в Токио нарасхват.
"Трофейная" жена Кингмена сама была победителем в игре, но Кингмен радовался не столько собственному счастью, сколько неудачам своих СОБРАТЬЕВ. Когда судьба от них отворачивалась, он с особой остротой ощущал меру собственного везения. Ему страшно нравилось скакать во главе этой своры деловых парней, хотя, по правде сказать, все они крутились на одной и той же финансовой карусели.
Везучий все-таки черт этот Кингмен, ничего тут не скажешь.
— Кинг, возьми трубку. — Это была Джойс Ройс на интеркоме.
— Взял.
— Тут рядом сержант Буффало Марчетти, отдел убийств. Он бы хотел видеть тебя.
Буффало Марчетти. Что-то знакомое было в этом имени. Кингмен нахмурился.
— Свяжись с Райаном из Нью-Йоркского департамента полиции и покажи сержанту Буффало, куда идти.
Буффало, Буффало, что-то очень знакомое. Только едва ли это может быть Канада. Срок давности уже прошел. Даже и за убийство. Это было больше тридцати лет назад. Ископаемые!
— Премиленькое местечко, мистер Беддл. — Сержант Буффало Марчетти заполнил собой арочный проход в кабинет Беддла, похожий на актера, входящего в роль, этакий молодой Джеймс Дин или Брюс Уиллис. Он выглядел совсем пацаном, неряшливым, но симпатичным. Выцветшие голубые джинсы, кроссовки "НАЙК", черная футболка, натянутая на мощный торс, револьвер в кожаной кобуре, подвешенной под мышкой и грозно оттопыривающийся под мотоциклетной курткой. Взъерошенный. Надо полагать, тайный агент. "Ба, а что же он носит, когда не на работе?" — с интересом подумал Кингмен. То, что это не Эркюль Пуаро, сразу видно: Кингмен обратил внимание, что этот симпатичный фараон, специалист по убийствам, вообще без носков. Впрочем, может быть, неопрятность в одежде этот парень с лихвой компенсирует избытком мозгов? Может быть, Кингмен смотрит на свою уменьшенную копию, пусть она и одета, как художник из нижней части города?
— Добрый день. — Кингмен протянул руку, демонстрируя золотые запонки с монограммой. В минуты неуверенности или дискомфорта Кингмен всегда прибегал к образцово вежливой манере поведения. Они пожали друг другу руки.
— Вы выглядите слишком молодо для того, чтобы иметь отношение к убийствам, — осторожно ухмыльнулся Кингмен.
— Для убийств все слишком молоды. Взгляните на это. — И Буффало-фараон сунул под нос Кингмену фотографию окровавленной мертвой женщины. Ага, так значит парень использует тактику шока.
— Не особо приятное зрелище. — Вид у Кингмена был озабоченный, но он взглянул на страшно изуродованное женское тело, даже не вздрогнув. — Я должен откуда-то ее знать? Она моя сотрудница?
