«Москва, спаленная пожаром». Первопрестольная в 1812 году - Васькин Александр Анатольевич (читать книги онлайн без TXT) 📗

Императрица также надеялась, что малолетних детей французы не тронут, поэтому их можно не эвакуировать «в надежде, что такое милосердное учреждение будет уважено неприятелем». [147]

Интересно, что перед эвакуацией несколько старших воспитанников и служащих дома вступили в народное ополчение, причем по собственной инициативе. Шестнадцать подростков из домашних ремесленных и один из аптеки были определены в ополчение унтер-офицерами. [148]

В период французской оккупации, благодаря Тутолмину, Воспитательный дом стал островком спасения в охваченной пожарами и мародерством Москве. Сюда стремились попасть те, кто бежал от французского насилия, пытался найти кров и стол, приют и лечение. Не только детей, но и немало взрослых москвичей сумел спасти скромный и честный патриот Иван Тутолмин и его товарищи:

«Не находя себя в безопасности, – отмечал Бестужев-Рюмин, – я рассудил также с семейством моим искать спасения в Воспитательном доме, и его превосходительство Иван Акинфьевич Тутолмин дал мне, по милости своей, в оном комнату, в которой я поместился». [149]

А вот что писал князь С.М. Голицын: «Ежедневно прибегали под кров его лица разных званий и состояний; ежедневно приводили туда детей осиротевших или разрозненных со своими родителями во всем общего смятения и пожара». [150]

В общей сложности в Воспитательном доме нашли спасение более трех тысяч москвичей. Неудивительно, что многие выжившие в период французской оккупации всю оставшуюся жизнь добрым словом вспоминали Воспитательный дом и его начальника. А благодарить было за что, ведь если Дом являлся островком спасения, то Москва представляла собою море хаоса и царство Бахуса, в котором тонули и погибали несчастные москвичи.

К числу распоясавшихся любителей Бахуса присоединились и рабочие и караульщики Воспитательного дома, призванные охранять богоугодное заведение. Вместо того чтобы взять под защиту население дома, они принялись носить из близлежащих кабаков ведра с вином, о чем рассказывал сам Тутолмин: «Войска наши, вошедшие в Москву, кабаки разбили поблизости Воспитательного дома, народ мой перепился; куда ни сунься, все пьяно: караульщики, рабочие; мужчины и женщины натаскали вина ведрами, горшками и кувшинами; принужден в квартирах обыскивать; найдя, вино лил, а их бил и привел в некоторый порядок; а неприятель уже в город по всем улицам фланкирует и около Москвы цепь обводит». [151]

Так Иван Тутолмин и немногочисленные преданные ему сотрудники оказались один на один перед толпой распоясавшейся черни. В такой обстановке главный надзиратель Воспитательного дома принял единственное верное для того времени решение – скорее просить защиты у Наполеона. Тутолмин сам явился в Кремль и, обратившись к первому попавшемуся французскому генералу, изложил ему свою просьбу– взять под защиту Воспитательный дом и содержащихся в нем детей. Просьба возымела действие: вновь назначенный комендантом Москвы генерал Дюронель выделил Тутолмину целую дюжину жандармов во главе с офицером, которые немедля отправились на Солянку. Они быстро обосновались в Воспитательном доме, тем более что Тутолмин приказал накормить их по высшему разряду. А поесть изголодавшиеся по горячей пище гвардейцы императора любили, как отчитывался позднее Иван Акинфиевич, лишь за четыре дня своего постоя в Воспитательном доме взвод французов уплел продуктов более чем на 600 рублей!

Во время своего смелого визита в захваченный французами Кремль 2 сентября 1812 года, Тутолмин был не один. Поскольку вражеский язык он знал неважно, с собою в качестве переводчика Иван Акинфиевич прихватил и весьма способного юношу – Петра Христиани, будущего декабриста, а тогда четырнадцатилетнего отрока, отец которого Х.Х. Христиани служил экономом и вместе с Тутолминым отважно защищал Воспитательный дом. Вообще же у него было три сына, и все они вместе с отцом вели себя смело и бесстрашно, за что впоследствии удостоились монаршей благодарности.

В своем донесении от и ноября 1812 года императрице Марии Федоровне Тутолмин хвалил Христиани: «Не могу… я умолчать о трудах бывших при мне в смутное время… нашего эконома Христиани двух сыновей… Франца и Петра Христиани». [152]

Правда, другие источники утверждают, что во время визита в захваченный французами Кремль вместе с Тутолминым был не кто иной, как зодчий Д.И. Жилярди, служивший архитектором при Воспитательном доме. [153] (Он, кстати, и выстроил здание Опекунского совета Воспитательного дома, в котором нынче находится президиум РАМН.)

Французы взяли Дом под защиту, намереваясь устроить в его помещениях госпиталь для своих солдат и офицеров. 4 сентября в Воспитательный дом с целью осмотра его покоев и приспособлени я их под лазарет пожаловал сам господин Лессепс, выполнявший обязанности московского гражданского губернатора. Выше Лессепса в учрежденной Наполеоном московской администрации был только новый губернатор, назначенный Наполеоном маршал Мортье.

Воспитательный дом, Москва. 1883 г.

Итак, первая опасность – разграбление Воспитательного дома – была Тутолминым предотвращена. Но вскоре возникла опасность иного рода – Воспитательный дом мог погибнуть в результате пожара. Вот что рассказывал один из подчиненных Тутолмину людей, решивший сохранить свое имя под инициалами П.Ф.:

«В сей же день с половины дня в окружности помянутого дома обнялась почти вся Москва ужасным пламенем, казалось, что даже само небо пылало огнем; ужасный шум необычайного вихря, свист, стон и крик погибающего скота казало взору моему представления света!

Душа моя совершенно колебалась между страхом и надеждою; напоследок слезы облегчили грусть мою, все сие должно было видеть, но описать слабое перо мое не в состоянии. В первом часу ночи огонь со всех сторон стал приближаться, искры рассыпались по всему двору и воздуху; дом сей несколько раз загорался и при всяком разе загасали его чиновники, остававшие тут, сами они носили воду и предохраняли от малейшей опасности, даже малые дети, которые не в состоянии были носить воды, затаптывали ногами падающие искры. Все сие приписать должно неусыпному старанию г-на Тутолмина, который все сии шесть недель был почти безотлучно на дворе.

Вдруг зачинается большая суматоха, объявляют, что должно выходить; первый предмет взору представляются кормилицы с несчастными детьми, шум, вой и плач их разрывали душу мою на части.

К четвертому часу утра тщанием г-на Тутолмина дом сей был почти в безопасности, народ, живущий в нем, стал сбираться в свои места… Ветер порывистый весь день продолжался, пожары местами сызнова оказывались. На другой день со двора было сойти ни на шаг, везде грабили так, что снимали даже рубашки.

Пятого числа, в четверток, пожары везде продолжались, как равно и грабежи, везде слышны были неистовые поступки французов, чинимые ими в наших церквах, как то: вводили в оные лошадей, разграбливали ризы, обдирали образа, ставили их вверх ногами, раскидывали по полу и жгли их в кострах…

Шестого числа, в пятницу, Бог даровал небольшой дождь, который пожарам отчасти препятствовал». [154]

Воспитательный дом оказался буквально в огненной блокаде. И ведь что поразительно – здание выходило одной своей стороной на набережную Москва-реки, вода – рядом, вот она: бери сколько хочешь. Не было лишь пожарных труб, которые вывезли из Москвы по приказу Ростопчина.

В Воспитательном доме каким-то чудом сохранилось несколько пожарных труб, видимо, единственных на всю Москву. Но и их не хватало, и тогда Тутолмин мобилизовал всех, кого только было можно на тушение огня, даже малолетних воспитанников: