Канцлер Империи - Величко Андрей Феликсович (читать книги бесплатно TXT) 📗
Вообще-то я не разделяю почти всеобщего мнения, что большую часть всяких вредных для народа нововведений власть делает из-за некомпетентности, по ошибке. Ошибка — это действие, в результате которого в кармане его совершившего прибавилось пустоты! А если наоборот, то это так и было задумано, без всяких ошибок. И власть в том мире наверняка вполне сознательно устроила волокиту с пенсиями, несмотря на уже имеющееся решение — я помню, как это же самое выглядело в Кесовой Горе в начале шестидесятых, когда на эту пенсию выходил мой дед. Все ему принесли, поздравили, и потом он еще ругался с собесом — мол, не такой уж я старый, могу и сам зайти, чего же это от вас мне девочки-почтальонши деньги-то носят…
Так что ситуация, когда за пенсией еще надо побегать, говорит о том, что власти это зачем-то нужно. Ну, типа, шибко гордый вроде меня и вовсе не пойдет. Потом, глядишь, в духоте очередей и помрет от инфаркта старичок-другой, тоже экономия. А из оставшихся вовремя ее получат далеко не все… Мелочь, конечно, но копейка — она рубль бережет, так что вполне может и получиться пересесть с «Мерса» на «Майбах» на недельку раньше.
Поэтому я сразу предложил свой проект, где получение пенсии, хоть и несколько меньшей по размеру, должно было происходить полностью по инициативе государства и его усилиями.
А с первым проектом… Правильно, что я не начал копать, кто это там у Столыпина такой умный — проблему пора решать в целом. Точнее, юридически закрепить уже более или менее сложившуюся в подконтрольных мне областях практику. Суть ее была в том, что рассмотрение любой ошибки любого чиновника всегда начиналось с внимательнейшего изучения динамики благосостояния его и его родственников. Если после ошибки роста благосостояния не было — работает презумпция невиновности. То есть хочешь посадить — изволь сначала доказать преднамеренность данного действия. Но если после — не вследствие, а всего лишь ПОСЛЕ — «ошибки» благосостояние изучаемых лиц росло, то презумпция выворачивалась наизнанку. Теперь чиновник по умолчанию считался виновным в корыстном злоупотреблении властью, и, если он не хотел садиться глубоко и надолго, должен был как-то доказывать свою невиновность. Кстати, в мире не без чудес, и к настоящему моменту было зафиксировано целых два таких случая.
Глава 28
Военные действия в Манчжурии, кроме всего прочего, позволяли в реальных условиях испытывать новую технику — правда, только ту, которую не жалко показать противнику или которая в силу своей специфики может работать, не будучи показанной. К последней разновидности относились и автоматы — то есть настоящие автоматы, а не именуемые так пистолеты-пулеметы, давно стоящие у нас на вооружение. Так что опытные партии мосинского и федоровского изделий поступили на вооружение двух взводов Особой стрелковой роты. Кроме автоматчиков, она имела еще два взвода снайперов, а командовал ей попаданец из того мира Василий Волков. За два года работы в Вольфшанце он доказал свою лояльность, а когда в прошлом году сюда была перемещена и его мать, беспокоиться стало не о чем, и я, своей властью присвоив ему чин штабс-капитана и снабдив грозной бумагой о том, что выполняет мое особое поручение и поэтому ему лучше не мешать, отправил в Манчжурию. И теперь, провоевав там почти год и лишившись приставки «штабс», он вернулся в Гатчину и сейчас пил грузинский чай в моем кабинете.
— Ладно, — сказал я собеседнику, — может, вы как-то и не обращали на то специального внимания, но читать я умею. Так что не надо мне тут, пожалуйста, пересказывать протокол комиссии. Кроме текстов, я умею читать и чертежи, то есть и про конструктивные особенности этих изделий я тоже в курсе. Более того, сейчас уже можно наполовину раскрыть секрет — в разработке одного из этих автоматов я принимал непосредственное участие! А вот которого именно — не скажу, пока не услышу ваше личное мнение.
— Тоже мне, секрет, — хмыкнул Василий Волков, — когда федоровский автомат — это «калаш» практически один в один! И сам Владимир Григорьевич говорил мне, что разработка началась с того, что вы показали ему своей рукой нарисованные эскизы. Но вот не думайте, что буду подстраиваться под ваше мнение. Хотите знать мое? Получите — мосинский автомат лучше. И дело даже не в том, что он на триста грамм легче и вроде бы чуть дешевле. Во-первых, у него бой более кучный, особенно при стрельбе очередями более чем по три патрона. А во вторых, у него отказоустойчивость выше.
— Что? — не понял я. — Да ведь главный аргумент противников этого изделия в том, что если абсолютно несмазанный автомат извалять в песке, а потом стрелять, то федоровский в среднем производил на тридцать процентов больше выстрелов до отказа!
— Разные у них отказы. Федоровский просто клинит, а из мосинского можно продолжать огонь — только в режиме магазинной винтовки, передергивая затвор после каждого выстрела. Усилие, правда, получается приличное, но стрелять можно. В общем, по результатам манчжурской кампании мое мнение однозначно в пользу мосинского автомата.
— Ну, — усмехнулся я, — тогда, значит, и я могу переставать таиться. Какое же, по вашему, участие я мог принимать в разработке федоровского изделия? Моя фамилия Найденов, а не Калашников! Но вот эксцентрик к мосинской игрушке придумал я.
Вспомнилось, как полтора года назад Мосин показал мне первый опытный образец. Конструктивно он был очень похож на наш автомат под маузеровский пистолетный патрон, но стрелял все-таки с переднего шептала, а между стволом и затвором у него был качающийся рычаг. Ведь почему нельзя было применить ту же самую схему под более мощный патрон? Да просто свободный затвор в этом случае получался весом чуть за три килограмма. Вот Мосин и разделил этот самый затвор на две части — легкая передняя воспринимала импульс отдачи от донца гильзы и передавала его через рычаг на более массивную заднюю, причем так, что та двигалась втрое быстрее. А это означало, что потребная масса свободного затвора снижалась в квадрат трех, то есть в девять раз. Схема понравилась мне своей простотой и тем, что все движущиеся детали находились по оси ствола, но вот сам этот передающий рычаг… Где-то я уже видел такую конструкцию. Ё мое, да в первых двигателях же! Только не в наших, а в даймлеровских. Вместо кулачкового распредвала там как раз торчали какие-то шатуны с коромыслами, вроде вот этого. А если сюда вместо рычага сунуть эксцентрик наподобие кулачка распредвала, который, двигаясь назад, начнет поворачиваться? Сразу исчезает ось, на которую насажена мосинская железяка, да и передаточное число можно сделать переменным, за счет простого изменения формы кривой толкающей части эксцентрика.
В общем, я предложил Мосину эту идею. И, так как любая инициатива по определению наказуема, вынужден был раз пять пересчитывать ему форму кривой, пока наконец не была найдена оптимальная… А теперь, значит, независимый и весьма квалифицированный эксперт оценил мои труды.
— Правда, тут есть одна маленькая тонкость, — продолжил Василий, — огрызок наподобие «Аксушки» из мосинского автомата получился безобразный. Так что или пусть что-то придумывает, или компактную модель оставить федоровской.
— Пока оставим, — кивнул я, — их, укороченных, не больно-то и много надо. Ладно, значит, учитывая ваше мнение, я составлю свое… В общем, запускаем мосинский. Ну, а вам завтра в Зимний, на церемонию награждения — «Георгиев» будет вручать лично император. Как там здоровье вашей уважаемой матушки? И можете подумать, где и как будете проводить отпуск — все ограничения на ваши перемещения сняты. Болтать, конечно, про тот мир не следует, это вы, я думаю, и сами понимаете.
— Да уж не совсем дурной, — кивнул Василий, — тогда вопрос можно? Как тут у вас права получают, а то ведь я здесь, можно сказать, новенький — в Вольфшанце вообще ничего не нужно было, а в Манчжурии все мои права и так при мне имелись. Я тут «Чайку» решил купить и в отпуск проехаться по России, посмотреть… Не возражаете? А мать уже ходить начала, спасибо. Говорит, что теперь столько прислуги ей не нужно, мол, неудобно.
