Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Синицин Игорь Елисеевич (читать книги txt) 📗
В начале XIX века честное слово монархов и политиков было подчас более крепким, чем скрепленные на бумаге сургучом договоры о вечной дружбе и ненападении. Общеизвестно, что в походе 1812 года на Москву наполеоновской Великой армии, составленной из лоскутьев всей Европы, в том числе и Польши, шведская армия участия не принимала. Бонапарт долго подстрекал Швецию нанести синхронно с его походом удар по Петербургу с севера, через Финляндию, которую Россия стала числить своею лишь за три года до этого, вернуть себе эту колонию, а также русскую Прибалтику в состав королевства. Но мудрость и честность шведов отвергли его стратегические расчеты. Швеция осталась нейтральной и таковой пребывает до сих пор. Она не только не участвовала в малых войнах за последние двести лет, но хранила свой нейтралитет в годы Первой и Второй мировых войн.
Таким образом, шведский наследный принц Карл-Юхан, положивший начало нынешней династии шведских королей Бернадотов, и русский военный разведчик, полковник граф Чернышев, построили основание дружбе России и Швеции и имели самое прямое отношение к тому, что самая мощная страна Северной Европы и сейчас оказывает своим нейтралитетом влияние на все мировое сообщество.
…Весьма активным поклонником тайной дипломатии был Иосиф Сталин. Вероятно, это отвечало не только тогдашним потребностям внешней политики Советского Союза, с которым из-за большевистской сущности его доктрин многие государства не хотели иметь прямых отношений. На скрытную дипломатию Москвы влияли также конспиративные привычки Третьего коммунистического интернационала и византийские черты коварного характера вождя.
Самым широко известным в мире продуктом тайной дипломатии Сталина было заключение в августе 1939 года советско-германского Пакта о ненападении и секретных протоколов к нему.
Поиски контактов с советским руководством, приведшие к подписанию сенсационных дипломатических документов, потрясших всю Европу, начались в Турции по инициативе германской стороны. Еще весной 1939 года немецкий посол в Анкаре искал встречи с заместителем наркома иностранных дел Потемкиным, находившимся тогда в командировке в Турции. Об этом почти одновременно сообщили в Москву резидентура советской разведки и полпред СССР Терентьев.
Терентьеву было поручено провести с германским послом фон Папеном серьезную беседу по стратегическим вопросам отношений между Берлином и Москвой. Германский посол в этой беседе упорно повторял, что нужно строить отношения на новых основах, а идеологические разногласия следует отставить в сторону. Москва дала согласие на встречу и беседы с фон Папеном не как послом, то есть чиновником высокого ранга, а прощупывала его позицию как бывшего канцлера Германии, сохранившего связи в высшем руководстве своей страны. После бесед советского полпреда с германским послом Сталину и Молотову стало ясно, что Гитлер дал фон Папену весьма широкие полномочия.
Дальнейшую тяжкую работу по формированию новых отношений с Германией в сфере тайной дипломатии Сталин переложил на плечи советника полпредства СССР в Берлине Георгия Астахова. Советник Астахов был не только дипломатом, но и разведчиком. Именно он тайно поддерживал советско-германские отношения на неформальном уровне. Он готовил также все те договоренности, которые были подписаны в Кремле 23 августа 1939 года Молотовым и неожиданно появившимся в советской столице германским министром иностранных дел фон Риббентропом.
Судьба Астахова после парафирования документов, в подготовке которых он принимал участие по приказу Молотова и Берии, была трагична. Несмотря на то что он вел тайную дипломатию, о которой даже в Кремле, НКИД и НКВД знали очень немногие, был лично известен Сталину, Молотову и Берии, в феврале 1940 года по специальному указанию Молотова был обвинен в «двойной игре» и арестован. Видимо, Сталин и Молотов заметали следы своей грязной сделки с Гитлером.
В тюрьме Астахов держался мужественно, несколько раз обращался из заключения к Берии как своему непосредственному начальнику по политической разведке, но всесильный нарком внутренних дел не стал вступать в противоречие с Молотовым из-за «какого-то сотрудника среднего звена». И не такие высокие головы летели только по мановению пальца Сталина или Молотова. Военная коллегия Московского суда, штамповавшая тысячами в самый канун Великой Отечественной войны смертные приговоры строптивым или неугодным офицерам разведки, осудила и его. Астахов погиб в лагере уже после 22 июня 1941 года.
Предвоенный период 1936–1939 годов был особенно богат на тайную дипломатию всех европейских держав. Гражданская война в Испании, попытки Англии и Франции «канализировать» агрессию Германии на Восток, мюнхенский сговор Чемберлена с Гитлером, предательство Чехословакии и другие важные события тех четырех лет являют собой до сих пор не распутанный клубок дипломатических и разведывательных интриг, намеков и обещаний государственных деятелей, которые никто всерьез не принимал и не собирался выполнять. В постоянном изменении баланса интересов великих держав и разного рода политических сил – консервативных, левых, либеральных, националистических, троцкистских и коммунистических, играл свою глубоко законспирированную роль и Исполком Третьего коммунистического интернационала. Его штаб-квартира располагалась в Москве. Фактически Исполком Коминтерна являлся к концу 30-х годов весьма разветвленной спецслужбой Кремля.
Не стану углубляться в роль Коминтерна в тайной дипломатии XX века, отмечу лишь в связи с главной темой нашего повествования – очерком деятельности и характера Андропова – одну из выдающихся личностей, бывших с начала 20-х до начала 40-х годов в числе руководителей разведки Коминтерна. Я имею в виду Отто Вильгельмовича Куусинена в связи с двумя обстоятельствами его жизни. Первое из них то, что он, будучи финским социал-демократом, а затем советским большевиком, имел особое отношение к тайной дипломатии Сталина на североевропейском направлении, особенно в связи с Финляндией.
Второе обстоятельство также весьма тесно связано с главной темой этих воспоминаний – образом Юрия Владимировича Андропова. О. В. Куусинен был именно тем влиятельнейшим, хотя и закулисным членом советского руководства, который с начала 40-х годов обратил самое благосклонное внимание на талантливого организатора и активного комсомольского функционера Юру Андропова.
Их знакомство началось с той поры, когда первый секретарь ЦК комсомола Карело-Финской Союзной республики стал в годы Великой Отечественной войны по своей должности еще и начальником штаба партизанского движения на оккупированной финнами территории Советской Карелии. Отто Куусинен в те начальные месяцы войны был одним из руководителей разведки Коминтерна. Будучи глубоким знатоком Финляндии, он, разумеется, помогал партизанской и разведывательной работе на Карельском фронте. Так что первые практические уроки подпольно-оперативной работы будущий председатель КГБ Андропов получил еще до сентября 1944 года, когда путем тайной дипломатии посол СССР в Швеции Александра Коллонтай, заместитель советского резидента в Стокольме Елисеев и советник совпосла Владимир Семенов склонили самого северного союзника Гитлера к сепаратному миру и организовали поездку в Москву финских представителей для подписания перемирия и изгнания немецких войск с севера Европы.
…Когда я приступил к написанию этой главы воспоминаний, мне самому стало удивительно, со сколькими выдающимися личностями, участвовавшими в тайной дипломатии СССР после 1938 года, я был знаком с детства, прямо или через отца, в молодые годы и до конца 80-х. Начать хотя бы с того, что в 1939, 1940 и 1941 годах мне давала уроки немецкого языка в Хельсинки финская коммунистка, дочь Отто Куусинена Херта. С ее отцом я дважды встречался по журналистским делам, когда работал в конце 50-х годов в Совинформбюро.
С Александрой Михайловной Коллонтай и ее семьей я познакомился в январе 1944 года, когда замрезидента Елисеев прибыл в Швецию, чтобы работать там по финляндской линии. Это был мой отец. Александра Михайловна поручила меня, пятиклассника, товарищеским заботам своего внука Володи, тогда десятиклассника. И до сего дня я сохранил самые теплые дружеские чувства к Володе Коллонтаю и его семье. После Швеции я снова встретил его, когда в 1949 году поступил в МГИМО, а он уже окончил его и продолжил учебу в аспирантуре. Теперь доктор наук Владимир Михайлович Коллонтай – один из известных советских ученых-международников.
