Позолоченное великолепие - Лейкер Розалинда (бесплатные версии книг txt) 📗
Всеми заказами занимался он сам, но у него был клерк, который отвечал за более простые дела. Когда клерка пришлось уволить за воровство за неделю до свадьбы, Кэтрин воспользовалась благоприятной возможностью и вызвалась вести гроссбухи, чем раньше занималась у отца. Томас согласился, но лишь в качестве временной меры. В тот день, как Кэтрин стала миссис Чиппендейл, она устроилась в конторе и начала разбираться в накопившихся делах.
Вскоре Кэтрин обнаружила, что эта работа не менее интересна, чем та, которой она занималась раньше. Особенно она гордилась тем, что скоро освоилась со всеми сторонами нового дела. Кэтрин стала разбираться в замках, ключах, рамках, отливках, панелях с золотистыми листьями, составными частями и всем другим, с чем имел дело краснодеревщик. Прежде она столь же хорошо освоилась с лекарствами, пилюлями и мазями из трав. Древесина, ее качество, происхождение были совсем другим делом, но она училась, и довольно быстро. Томас улыбался, угождал ей и был всегда готов ответить на ее вопросы.
Прошло уже три месяца, как они прожили вместе мужем и женой, она работала в конторе, когда младший ученик принес что-то и оставил дверь полуоткрытой. Из мастерской донесся резкий запах клея, кипевшего над очагом. Он изготовлялся из копыт, костей и других подобных ингредиентов и вонял не лучше стряпни ведьмы. Кэтрин почувствовала, как у нее схватило в животе. Она вскочила со стула так резко, что он упал. Кэтрин зажала рот ладонью и выбежала из мастерской в коридор, ведший через дом к заднему двору. Едва она успела подбежать к водостоку, как ее начало рвать. Ее тело тряслось от судорог, следовавших одна за другой.
Когда приступ закончился, Кэтрин, обессиленная, прислонилась к стене, достала носовой платок из кармана и вытерла рот. В ее душу закралось подозрение, затем оно переросло в уверенность, когда она вспомнила еще одно еле заметное нарушение в поведении своего организма, на что в повседневной суматохе не обратила серьезного внимания. Нет! Нет! Нет! Она желала детей, но только не сейчас. Не сейчас! Не в тот момент, когда снова началась интересная жизнь, когда в ее голове возникало такое множество интересных мыслей относительно того, как ей играть более значимую роль в деле мужа.
Кэтрин подошла к насосу, плеснула воды в лицо, затем сложила ладони чашечкой и глотнула воды. Почувствовав себя лучше, но столь же расстроенная, она вошла в дом. Едва она приблизилась к мастерской, как снова ее настигло зловонье и заставило выбежать во двор. Ей пришлось пролежать остаток дня, в контору она уже не смогла вернуться. К вечеру она смогла встать и приготовить ужин, когда муж вернулся из сельского Чисвика, побывав на вилле лорда Бэрлингтона, с которым обсуждал новые заказы.
К досаде Кэтрин, Томас ничуть не удивился, когда она объявила о своей беременности. Более того, он стал гордым и довольным. Томас совсем недавно отметил свой двадцать девятый день рождения и желал еще молодым обрести сына, чтобы успеть вырастить его и приобщить к своему ремеслу.
— Мне еще слишком рано рожать, — отчаянно возражала она. Мысль о том, что придется даже временно покинуть уже освоенное мужское дело, страшила ее.
Томас рассмеялся, не подозревая, что творится в ее в голове.
— Вот так дела! Когда появится ребенок, наша супружеская жизнь вступит в одиннадцатый месяц. Это время можно посчитать на пальцах.
— Я не об этом говорю, — раздраженно сказала она. — Я надеялась, что смогу принять более активное участие в деле. В Лондоне полно женщин, которые имеют свое дело и сами управляют им, будь то закусочные, таверны, мастерские серебряных дел, ювелирные мастерские или масса других предприятий. Я думала, что сама смогу от твоего имени вести дела с клиентами, стану знатоком обивочных тканей и, возможно, начну заниматься всеми материалами, пригодными для занавесок, постелей и всему прочему. Разве не досадно и обидно, что я буду лишена такой возможности, во-первых, из-за беременности, а, во-вторых, из-за необходимости кормить малыша днем и ночью. К тому же появится множество других дел, которые отнимут у меня время.
Он прищурился, взглянул на нее и сжал губы.
— Как ты можешь быть такой глупенькой? Разве для женщины не самое главное заботиться о ребенке и воспитать его разумным существом?
— Ты никак не хочешь понять меня!
— Теперь я сожалею, что позволил тебе сидеть в конторе. Ты там больше никогда не будешь работать. Я женился на тебя не для того, чтобы завести себе компаньона по делу. Я женился для того, чтобы у меня была любящая жена, мать моих детей и хранительница домашнего очага.
Кэтрин пришла в бешенство.
— Домашнего очага? — набросилась она на него. — Разве в этом доме можно заводить ребенка? — Она подперла бока руками и с презрением оглянулась вокруг себя. — Это ведь настоящая кухня-гостиная с мебелью, пригодной для разведения костра. Ребенок сможет играть лишь на мощеном дворе мастерской. — Ее недовольство разгорелось с новой силой при мысли о том, что неизвестно, сколько времени она будет привязана к этому дому. — Даже дверь нашего дома открывается со стороны двора и ведет в коридор, по которому твои работники топают весь день, что-то приносят и уносят, разбрасывают повсюду щепки, разносят ботинками пыль, землю, грязь. Ты хотя бы представляешь, сколько раз мне приходится браться за метлу и убирать этот мощеный пол. Что же касается нашей спальни, тебя совсем не беспокоит, что мне приходится распихивать свою одежду по ящикам одного комода и развешивать по нескольку платьев на одну вешалку. Ты доволен уже тем, что там стоит кровать!
Тирада жены поразила его.
— Я не знал, что наше жилище тебе так неприятно, — холодно ответил Томас. — Однажды у тебя будет все, что пожелает твое сердце. Только потерпи немного. Я пока еще не в силах сдвигать горы. Но я это сделаю. А тем временем надо будет сделать так, чтобы тебе стало приятнее жить здесь.
Кэтрин прикусила губу, ей стало стыдно за свое поведение, но она не могла заставить себя взять сказанные слова обратно, примириться с тем, что все ее надежды и намерения умерли в один час. Позднее вечером они в страстных объятиях любви примирились, каждому хотелось заделать брешь, возникшую между ними. Оба простили друг друга, но каждый остался при своем мнении, ибо по упрямству они не уступали друг другу.
Несколько дней спустя она получила новый комод для белья. Что же касается коридора через их жилье, то один ученик получил задание подметать его несколько раз в день. Раньше он делал это лишь раз вечером, когда заканчивалась работа. К тому же Томас заменил часть мебели в гостиной более новой из склада, где она однажды выбрала себе маленький столик и тем самым изменила свою судьбу. Затем перегородили кухню, так что вид из гостиной не портили кастрюли и сковородки. Кэтрин понимала, что все эти новшества и перемены отняли время, которое можно было сэкономить, но она упорно твердила себе, что имеет право на некоторую компенсацию за нынешние неудобства и неудовлетворенность.
Когда прошли приступы тошноты, Кэтрин продолжала чувствовать недомогание, причины которого не могли определить. Она все время пила молоко ослиц, причем их доил гуртовщик прямо во дворе. Кэтрин избегала пить коровье молоко с ферм, которое молочницы носили в ведрах на коромыслах. Все знали, что они разбавляют его водой. Кэтрин ела пищу, которую считала самой питательной, хотя делала это без большой охоты, ибо никогда не чувствовала голода. Иногда у нее не было никакого желания чем-либо заниматься, она просто добиралась до дивана и лежала на нем весь день, досадуя на то, что хорошее здоровье и энергия, видно, совсем покинули ее. Томас нанял женщину, которая каждый день приходила к ним заниматься домашними делами, а после ссоры он тут же посадил в конторе клерка. Тот однажды оторвал взгляд от гроссбухов и увидел, что Кэтрин сквозь стекло смотрит на него с такой злостью и горечью, что клерк покраснел от неловкости, совершенно не понимая, каким образом он мог обидеть ее.
