Загадка 37 года (сборник) - Мухин Юрий Игнатьевич (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Именно такая политика уступок и разрешила, наконец, неопределенную для Москвы ситуацию. Восприняв позицию Лондона и Парижа как явную, нескрываемую слабость, Гитлер продолжил свою реваншистскую, антиверсальскую политику. Еще 13 января, за месяц до лондонских переговоров, провел в Саарской области, находившейся под управлением Лиги Наций, плебисцит, позволивший восстановить над этим богатым углем районом полный контроль Берлина. 13 марта объявил, что Германия считает себя свободной от обязательств, запрещавших ей иметь военную авиацию, а три дня спустя подписал закон о введении всеобщей воинской повинности и воссоздании германской армии (вермахта) в составе 12 корпусов и 36 дивизий, бросив тем самым открытый вызов и Лиге Наций, и Франции с Великобританией.
Обеспокоенный столь вопиющий нарушением Версальского договора, коалиционный кабинет Макдональда направил Саймона в Берлин, а вслед за тем — лорда — хранителя печати Антони Идена в Москву, Варшаву и Прагу. В столице СССР Иден имел две беседы, 28 и 29 марта, с Литвиновым, в ходе которых отметил: «Для британского правительства ясно, что без такого (Восточного. — Ю. Ж. ) пакта не может быть обеспечена безопасность на востоке Европы, а стало быть, и общеевропейское умиротворение». Однако на прямой вопрос Максима Максимовича, как отнеслось бы британское правительство к заключению Восточного пакта взаимопомощи без Германии, ответил: «Он несколько затрудняется дать на этот вопрос вполне определенный и официальный ответ. Данный вопрос еще не обсуждался британским правительством, это будет сделано после его возвращения в Лондон». 29 марта Идена приняли Сталин и Молотов, и вновь речь шла о позиции Великобритании в отношений Восточного пакта.
«СТАЛИН:…Мы вступили в Лигу Наций вовсе не для игры, но мы понимаем, что сейчас Лига Наций не пользуется сколько-нибудь серьезным авторитетом, даже Парагвай над ней смеется. Лигу Наций надо укреплять, а для этого необходим пакт взаимной помощи.
ИДЕН: Я доложу о нашей беседе своему правительству, и я не сомневаюсь, что оно будет очень довольно, когда узнает о вашей готовности сотрудничать в системе коллективной безопасности в Европе и, может быть, в других местах».
Единственным итогом московских переговоров стало совместное коммюнике, в котором указывалось на заинтересованность обеих стран в укреплении европейской коллективной безопасности, на отсутствие противоречия интересов между обеими странами во всех основных вопросах международной политики, и на взаимопонимание того, что «целостность и преуспеяние каждой из них соответствует интересам другой». После возвращения в Лондон Идеен, однако, так и не смог переубедить других членов кабинета, не желавших, чтобы Великобритания участвовала в каких-либо европейских блоках. Но все же московские переговоры и позиция, занятая лордом-хранителем печати серьезнейшим образом повлияли на точку зрения Парижа.
12 апреля советские газеты опубликовали сообщение ТАСС о достижении между Францией и СССР соглашения по вопросу о конвенции безопасности. Две недели спустя, 2 мая, в Париже В.П. Потемкин и П. Лаваль подписали столь долгожданный для Кремля советско-французский договор о взаимопомощи. Его первая и вторая статьи зафиксировали то, чего столь настойчиво добивалось более года узкое руководство СССР: «Статья 1. В случае, если СССР или Франция явились бы предметом угрозы или опасности нападения со стороны какого-либо европейского государства, Франция и соответственно СССР обязуются приступить обоюдно к немедленной консультации в целях принятия мер для соблюдения постановления статьи 10 статута Лиги Наций. Статья 2. В случае, если… СССР или Франция явились бы, несмотря на искренние мирные намерения обеих стран, предметом невызванного нападения со стороны какого-либо европейского государства, Франция и взаимно СССР окажут друг другу немедленно помощь и поддержку». Под «каким-либо европейским государством», здесь, несомненно, подразумевалась нацистская Германия. А 16 мая аналогичный как по смыслу, так и по содержанию договор подписали в Праге С.С. Александровский, полпред СССР в Чехословакии, и Э. Бенеш, чехословацкий министр иностранных дел.
Часть 6. «Кремлевское дело»
Только теперь узкое руководство смогло позволить себе заняться и иными проблемами, первой из которых стало окончательное решение судьбы А.С. Енукидзе. Человека, демонстративно отвергшего новый курс Сталина, но, тем не менее, так и не подавшего в отставку со своего чрезвычайно важного и ответственного поста. В то время — одного из ключевых, ибо в подчинении Енукидзе, помимо аппарата высшего органа власти страны, находилась комендатура Кремля, обеспечивавшая безопасность правительственных учреждений Советского Союза и РСФСР: ЦИКа и ВЦИКа, обоих Совнаркомов, располагавшихся в Кремле. Вместе с тем не кто иной, как Енукидзе, еще и возглавлял ту службу, которая обеспечивала руководство питанием, автотранспортом (кремлевский гараж особого назначения), лечебным и санаторным обслуживанием.
«Дело Енукидзе», оно же — «Кремлевское дело» или, как его сразу же стали называть в НКВД и ЦК — дело «Клубок» началось с уведомления Сталина в начале января 1935 года одним из его ближайших родственников о существовании заговора во главе с Енукидзе и комендантом московского Кремля А.Р. Петерсоном с целью устранения узкого руководства.
Но формальное расследование этого дела началось с иного: с изучения сообщений о клевете на Сталина, прозвучавшей в разговорах уборщиц кремлевских зданий. A.M. Константинова, 23-летняя девушка, незадолго до того перебравшаяся из Подмосковья в столицу: «Товарищ Сталин хорошо ест, а работает мало. За него люди работают, потому он такой и толстый. Имеет себе всякую прислугу и всякие удовольствия». А.Е. Авдеева, 22-летняя девушка из подмосковной деревни: «Сталин убил свою жену. Он не русский, а армянин, очень злой и ни на кого не смотрит хорошим взглядом. А за ним-то все ухаживают. Один двери открывает, другой воды подает». Б.Я. Катынская, 22-летняя девушка: «Вот товарищ Сталин получает денег много, а нас обманывает, говорит, что он получает 200 рублей. Он сам себе хозяин, что хочет, то и делает. Может, он получает несколько тысяч, да разве узнаешь об этом?»
По данным, полученным секретно-политическим отделом (СПО) НКВД, эти разговоры велись незадолго до 7 ноября 1934 года. И практически сразу же о них узнало кремлевское начальство — осведомленными оказались и А.С. Енукидзе, и Р.А. Петерсон, не придавшие этим разговорам никакого значения. НКВД же не захотело пройти мимо того, что квалифицировалось Уголовным кодексом как государственное, контрреволюционное преступление — по статье 68 «пропаганда или агитация, содержащая призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти», влекущее «лишение свободы на срок не ниже шести месяцев».
20 января начальники СПО — Г.А. Молчанов и оперативного отдела — К.В. Паукер лично провели первые допросы чересчур болтливых кремлевских уборщиц. Разговоры последних были, по сути, проявлением тех настроений, которые оказались характерными для определенной социальной среды малограмотных, не имевших никакой профессии жителей деревни, не захотевших работать в колхозах и ушедших не заработки в Москву.
Поначалу Молчанов и Паукер, а затем Молчанов, заместитель начальника СПО Г.С. Люшков, начальник 2-го отделения СПО М.А. Каган (пожалуй, ключевая фигура следствия по «Кремлевскому делу») и его заместитель С.М. Сидоров преследовали лишь одну цель: стремление установить источник клеветнических слухов. Однако уже 27 января 1935 года следствие вышло на Б.Н. Розенфельда, племянника Каменева, работавшего вне Кремля — инженером московской ТЭЦ, а четырьмя днями позже еще и на А.И. Синелобова, порученца коменданта Кремля. Их арестовали, и вскоре допросы Розенфельда позволили следователям получить показания на его отца, Н.Б. Розенфелъда, иллюстратора по договору издательства «ACADEMIA», которое возглавлял по совместительству брат последнего, Л.Б. Каменев; на мать Розенфельда, Н.А. Розенфельд (урожденную княжну Бебутову!), длительное время работавшую в правительственной библиотеке Кремля, а через последнюю — на ее коллег, на тех, кто и дал решающие показания — на Е.К. Муханову и Е.Ю. Раевскую (еще одну урожденную княжну, Урусову).
