Прокаженная - Мнишек Гелена (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

— А его дочь взгляды отца разделяет?

— О да! Правда, у нее это выражено несколько иначе. Она меняет взгляды словно платья, применительно к обстоятельствам.

— Вы все говорите верно, но слышится злорадство…

— Быть может, оттого, что мы на балу. А впрочем, сегодня она — в прекраснейшем наряде, окружена поклонниками и видит среди них парочку особенно ей подходящих…

Стефа улыбнулась и, склонившись к нему ближе, сказала:

— А один из наиболее ей подходящих беседует с представительницей низших классов. Быть может, это сердит ее.

— О, теперь и в вашем голосе слышится злорадство.

— Нет, только откровенность.

— Тогда скажу прямо: я эгоист и ради графини не отойду от вас… оркестр! Пойдемте.

Стефа оперлась на его руку. Обняв ее гибкий стан, майорат смотрел на нее тем взглядом, что привлек не одну женщину, словно птичку на манок. Стефа вздрогнула и опустила длинные ресницы. Майорат обнял ее крепче, и они поплыли в танце по залу.

Котильон танцевали небывало живо, так что не хватило заранее приготовленных цветов, и пошли в ход те, что украшали зал. [67]Грудь Вальдемара покрыл настоящий панцирь из цветов. Стефа казалась огромным букетом, в цветах тонули панна Рита, графиня Мелания, графиня Виземберг, даже Люция и молоденькие княжны Подгорецкие. Зал казался цветущим садом; все дамы, румяные, разгоряченные, с блестящими глазами, были цветами в нем.

В запале все объяснялись с помощью цветов. Упоительный их запах, очарование реяли в воздухе, оплетая танцующих. Вальдемар отрезвел первым и закончил котильон лихой фигурой из мазурки.

Измученные дамы искали спасения в будуарах. Лакеи разносили прохладительные напитки. Стефа, княжны и Люция выбежали в коридор, сложили на балюстраду охапки цветов и стали прохаживаться. На лестницу взбежал лакей, неся огромный букет роз, гвоздик и орхидей, перевитый перистой ветвью папоротника. Он исчез в дверях зала.

— Интересно, для кого это? — шепнула Люция. — Наверняка Барской от Занецкого.

К ним подошло несколько мужчин. Молодой человек в монокле вновь отпускал Стефе комплименты. Она нетерпеливо забрала цветы и поспешила укрыться в будуаре. Девушки пошли следом за ней.

В проходе, у портьер, они встретили Вальдемара.

Он шел, неся букет, который они только что видели в руках лакея. Блеск радости зажегся у него в глазах. Он разделил букет, половину цветов вручил Стефе, а другими осыпал ее, словно на карнавале. И сказал, понизив голос:

— Это — сверх программы. Цветы оказывают вам почет от моего имени.

Розы с бархатистыми лепестками повисли на платье, упали на шею и плечи девушки, к ее ногам. Одна гвоздика оказалась в волосах.

Вальдемар исчез за портьерой, прежде чем изумленная Стефа успела его поблагодарить. Обе княжны с веселыми криками бросились поднимать цветы и вновь осыпать ими Стефу. Она, опомнившись, хватала их и бросала в них. Все веселились, как дети. Только Люция стояла, словно окаменев, неотрывно глядя на смеющуюся тройку.

— Вот так? Даже так? — шептала она.

Пани Идалия, даже не зная еще о сцене с букетом, начинала сердиться — из-за поистине триумфального успеха Стефы. Аристократическая молодежь наперебой рвалась танцевать со Стефой, она была постоянно окружена кольцом поклонников. От пани Идалии не укрылось, что майорат чересчур часто и крайне настойчиво приглашал Стефу на танец. Но больше всего огорчало баронессу, что Вальдемар не замечал графиню Меланию.

После котильона в боковом будуаре баронессу атаковали с двух сторон весьма расстроенные граф Барский и графиня Чвилецкая и с ходу перешли в наступление. Начал граф:

— Баронесса, вы поступили против правил, введя в наш круг эту Рудецкую. Это почти что скандал! Зa ressemble un peu mal! [68]

Тон графа поразил пани Идалию. Она терпеть не могла, когда ей вот так делали замечания. Свысока глянув на графа, она сухо ответила:

— Никакого скандала я тут не вижу, в зале найдется много паненок, стоящих на общественной лестнице еще ниже, чем Рудецкая. Как компаньонка моей дочери, она имеет право на некоторые знаки внимания.

Барский высокомерно задрал голову:

— Не стану перечить. Знаки внимания? Почему бы и нет? Но исключительно от вас и вашей дочери. А я вижу вокруг панны Рудецкой форменную толпу нашей молодежи. Это уж слишком.

— Все зависело от ее красоты и манеры держаться, — отпарировала пани Идалия.

— Идалька, не нужно ее защищать! — подключилась графиня Чвилецкая. — Брать ее на бал было с твоей стороны величайшей ошибкой.

Пани Эльзоновская разгневалась:

— Не могла же я оставить ее в отеле! Ваши претензии, дорогие мои, кажутся мне чуточку странными.

Разозлилась и графиня:

— Ты с самого начала поступила неосторожно, пригласив ее в Слодковцы. Для места, где постоянно бывает майорат, она чересчур красива.

Барский беспокойно встрепенулся и смерил графиню злым взглядом:

— Permettez, comtesse! [69]Здесь я вынужден встать на защиту майората. Эта панна не может иметь столь сильного влияния, чтобы торопиться заявлять об опасности. Она вовсе не затмевает… но вносит определенное беспокойство и деморализует молодежь. И поведение майората по отношению к ней можно объяснить легко: она красива, что правда, но… горничные тоже бывают красивы. Понимаете?

Толстые губы графини раздвинулись в понимающей улыбке, и она подмигнула с лукавым видом.

Внезапно на середину будуара вышла графиня Виземберг, до сих пор незамеченной стоявшая в дверях, и холодно сказала:

— Однако горничным мы не доверяем наших дочек, не вводим их в общество, не подаем им руки. Ваше сравнение, граф, по меньшей мере неуместно. Панна Рудецкая c'est une fille jeune, belle et trиs bien йlevйe [70]. Она вас сердит, но нельзя ее унижать, особенно в присутствии дамы, которая вверила дочь ее опеке.

Графиня повернулась медленным движением и гордо покинула будуар, увлекая за собой шумную волну голубого платья.

Граф, злой и растерянный, грыз усы, а когда и пани Идалия вышла вслед за графиней Виземберг, прошипел:

— Истеричка!

Графиня Чвилецкая пожала плечами:

— Они все свихнулись на этой Рудецкой.

И они вернулись в салон.

Танцы продолжались до утра. Белая мазурка проплыла последней звучной волной, прогремела, разнесла уже чуточку сонное эхо веселья по утомленному залу и умолкла.

Перед подъездом стучали колеса экипажей, лакеи громко выкрикивали кареты.

Восходящее солнце приветствовало разъезжавшихся, говоря им: «Добрый день!»

Усталый пан Рудецкий, возвращавшийся домой на извозчике, печально понурил голову, полную тяжких дум.

XXXII

Вечер пришел в город. Зажглись шеренги фонарей на улицах, засветились окна домов, перед отелем сияла белым блеском высоко подвешенная электрическая лампа.

В номере пана Рудецкого царила суета. Лакеи выносили его чемоданы и свертки, подавали счета, извозчик ждал уже на козлах.

У окна, глядя на оживленную улицу и едва сдерживая слезы, стояла Стефа. Перед ней на подоконнике — лубяная корзинка, полная цветов со вчерашнего праздника. Стефа посылала их матери вместе с огромным пакетом конфет для сестрички и брата. Внезапно она подняла крышку и, перебрав старательно уложенные на влажный мох цветы, выбрала бледно-желтую розу и две гвоздики. Быстрым движением спрятала их за лиф, закрыла корзинку и вновь открыла, взяла еще прекрасную пурпурную орхидею.

Это его символ… это он! Орхидея, роза и гвоздики были из букета Вальдемара, те цветы, которыми он ее осыпал после котильона.

В номер вошел швейцар.

— Все готово? — спросил пан Рудецкий.

— С вашего позволения, извозчик был готов, но пан майорат Михоровский прислал свое ландо четверкой. Есть и лакей, а вот — письмо.